— Чей дом? — спросил один из них, увидев светящееся окно.
— Мой, — ответил отец.
— Веди! — приказал матрос и крикнул оставшимся: — Прочешите берег! Следы на снегу посмотрите!
Семён Егорович вошёл в воду и помог подтащить к берегу баркас, а Дороховы двинулись к дому: отец — впереди, мальчишки — сзади двух матросов, которые несли раненого, продолжавшего ругаться.
— Контра проклятая! Из рук выскользнул… Ногу продырявил и ушёл, паразит!
— Не ушёл! — успокаивал его другой матрос. — Утонул, должно быть… Я ж ему всю обойму вслед выпустил. Ясно дело — утонул!
Отец остановился и оглянулся на матросов.
— Чего уставился? — рассердился раненый.
— Слышу — знакомые! — Отец вгляделся в одного матроса. — Запомнил я твоё «ясно дело!»
— Давай, давай! — нетерпеливо прикрикнул тот. — Веди!
Теперь и мальчишки узнали чекистов. Раненым оказался матрос Алтуфьев, который заснул у камеры предварительного заключения.
Дома командованье полностью перешло к матери. Она отобрала нож, которым старший матрос хотел разрезать брючину на раненой ноге, и аккуратно засучила штанину. А когда Алтуфьев, проскрипев зубами, начал снова ругаться, она так цыкнула на него, что он замолчал на полуслове.
— Кость не задета, — сказала мать, осмотрев рану на икре, и сразу же посыпались распоряжения: — Федька! Горячей воды из печки — в правом чугуне!.. Карпуха! Марля в комоде, в нижнем ящике!.. Степан! Йод на кухне — в шкафчике!
Старший матрос ушёл вместе со своим товарищем на берег. Алтуфьев перестал скрипеть зубами и, лежа на кровати, следил за руками матери. Похвалил её.
— А ты… не только драться умеешь!
— За кем гнались-то? — задал Карпуха давно мучавший его вопрос.
Матрос посмотрел на мальчишек и сделал страшное лицо.
— С вами я и разговаривать не хочу!
Братья видели, что он не сердится на них. Лицо у матроса быстро разгладилось, и он спросил:
— Как ворон? Каркает?
— Скоро полетит! — ответил Карпуха.
Матрос вздохнул.
— Зато я — что ворон подбитый… Гидра чёртова!.. Если б не снег! Не видно ничего! Выбрал же погодку, подлюга!
Матрос не сказал, что это был за человек, почему они хотели схватить его, как очутились ночью в заливе. Он говорил только о самом последнем моменте, когда началась стрельба. Первым выстрелил из нагана тот человек. Он был в небольшой двухвёсельной лодке. Выстрелил и стал грести изо всех сил, чтобы скрыться. Но баркас снова догнал его. И опять он выстрелил. Эта пуля и ранила матроса. Тогда с баркаса открыли стрельбу из винтовок. Лодка почему-то перевернулась, и человек упал в воду. Был ли он ранен или нырнул нарочно — неизвестно…
Через час вернулся старший и три других матроса. Никаких следов на берегу они не нашли. Вероятно, тот человек утонул. В ледяной воде залива, смешанной со снегом, долго не поплаваешь.
Мать напоила матросов чаем. Они решили заночевать у Дороховых.
Алтуфьева оставили на кровати, отец с матерью легли на тёплой печке, а остальные забрались к ребятам на чердак.
Заснули быстро. Только братья не спали.
— Может, и ехать в Ораниенбаум не надо? — шепнул Карпуха Федьке. — Расскажем ему — и всё!
— Кому?
— Да старшему!.. А он дяде Васе передаст. Думаешь — нет?
— Передаст! — согласился Федька. — Только как? Расскажет, а про нас — ни слова! Будто сам узнал!
— Ясно дело! — послышалось в темноте. — Прикарманю ваши заслуги! Обязательно себе прикарманю!
После этого раздумывать было нечего. Мальчишки придвинулись к матросу и всё рассказали про Бугасова…
Рано утром раненого перенесли на баркас, к корме которого была привязана лодка того человека. Дороховы провожали их. Ребята недоуменно переглядывались. Они думали, что матросы так просто не уедут, что перед отъездом они пойдут к Бугасову, и если не заберут его, то по крайней мере обыщут весь дом. Но Зуйко — старший матрос — о Бугасове и не вспомнил.
Выждав удобный момент, Федька спросил:
— А про того-то забыл?
— Замётано! — Матрос подмигнул и добавил так, чтобы слышали все Дороховы: — Если что — звоните Крутогорову.
— Откуда? — спросил отец.
— На полустанке есть телефон… Спасибо за приют!
Алтуфьев приподнялся в баркасе на локте и сказал матери:
— Быстро заживёт — жди подарок!
Купре устроили торжественные проводы. Семья Дороховых собралась на чердаке. Были приглашены и Гриша с Яшей. Мать дала Карпухе кусок варёной крольчатины. Он разрезал его на ломтики и добавил в тарелку хлеба.
Все стояли и смотрели, как ворон склёвывает последний завтрак в неволе. Купря не стеснялся. Когда попадался кусочек побольше, он поднимал клюв кверху, чтобы легче было глотать, и крутил головой, точно удивлялся: по какому случаю собралось вокруг него столько народа?
Покончив с завтраком, он привычно перелетел Карпухе на плечо.
Федька открыл окно. Карпуха шевельнул плечом.
— Гуляй!
Ворон ущипнул его за ухо.
— Гуляй! — повторил мальчишка и подошёл к окну.
Купря соскочил на подоконник, посмотрел вниз — на скованную лёгким морозом землю, глянул на небо, на берёзу с двумя вороньими гнёздами, каркнул, расправил крылья, помахал ими, будто пробовал, работают ли они, и легко взмыл в воздух.
На берёзе загалдели: ругались или радовались — кто их, ворон, разберёт? Купря уселся на самую макушку дерева, посидел, подумал, заскакал вниз по голым веткам и смешался со своими чёрными собратьями. Драки не произошло. Значит, его приняли в новую семью.
— Живи сто лет! — сказала мать.
Всем было радостно и немножко печально. Федька закрыл окно. Яша взял Карпуху за руку, долго смотрел ему в глаза.
— Ты хороший?
— Скажешь ещё! — смутился Карпуха. — Жить ведь на воле всем охота.
На берёзе снова закаркали.
— Это Купря! — забеспокоился Карпуха.
Все вороны подхватили карканье Купри. Мальчишки долго не могли понять, почему они раскричались. Потом увидели Семёна Егоровича, который подходил к их дому.
Отец с матерью поспешили вниз. Они с большим уважением относились к своему соседу. Без его помощи Дороховым пришлось бы туго.
— Достал я вам на день телегу, — сказал Семён Егорович. — До вечера возика три привезёте. Моих ребят можете взять.
Отец усадил Гришу и Федьку на лошадь и повёл её в деревню, к дому, в котором Семён Егорович договорился насчёт телеги. Прямо оттуда они собирались ехать в лес за дровами. Младших мальчишек отец не взял с собой.
Карпуха с Яшей ещё полчаса крутились около берёзы, смотрели на ворон, но так и не могли решить, здесь ли Купря или улетел. Они пошли к берегу. Снег лежал лишь кое-где. Мороз застеклил лужи и выбоинки, наполненные водой. А на заливе не было ни льдинки.
— Пройдём по кромке — посмотрим, — предложил Яша.
— Пойдём, — согласился Карпуха. — Всё равно делать нечего… А ты знаешь, нам матрос-чекист Зуйко сказал: скоро школу тут откроют. Во будет здорово!
Он хотел шлёпнуть Яшу по плечу, но тот отстранился от него и задышал часто-часто. Щека опять задёргалась.
— Матросы чекистами не бывают!
— Ещё как бывают! Уж я-то знаю! — авторитетно заявил Карпуха. — В чекистов кого берут?.. Самых что ни на есть смелых, сильных, и чтоб добрый был, как дядя Вася.
— Добрый? — вскрикнул Яша. — Замолчи! — Он зажал руками уши. — Замолчи, а то убегу и никогда больше — слышишь? — никогда с тобой разговаривать не буду!..
— Сдурел ты, что ли? — растерялся Карпуха. — Я про школу хотел… Может, мы бы вместе ходили… В один класс — в первый…
Яша долго не отвечал, приходя в себя, а когда ответил, голос у него был усталый и отчуждённый:
— Не будем вместе… Мне — во второй.
Карпухе хвастать было нечем. Ни он, ни Федька не кончили первого класса. Мать научила их читать по складам. В деревне школы не было.
— Вы что — в городе жили?
Яша не слышал. Вытянув тонкую шею он смотрел куда-то вперёд.
— В каком городе-то? — снова спросил Карпуха.
— Кто-то лежит! — прошептал Яша.
Впереди у самого берега в воде чернело что-то продолговатое, бугристое. Мальчишки побежали, остановились и с перепуганными лицами потихоньку маленькими шажками подошли поближе. В воде лежал утопленник. На нём была матросская одежда. Смотрели в небо тусклые остановившиеся глаза.
Яша как-то странно простонал и, не сказав ни слова, побежал домой. Он узнал в утопленнике человека, который недавно приходил в их флигель.
Карпуха растерянно посмотрел по сторонам и бросился к своему дому.
— Мам! Мам!.. Утопленник! Мам!
Мать хлопотала у печки. Поставив в угол ухват, она спросила недоверчиво:
— Какой ещё утопленник?
— Там!.. На берегу!..
— А не тот ли это выплыл? — вслух подумала она. — За которым ночью гнались?
