“Смотри, что делают другие”,— говорила она.
Он так и делал. Когда все встали, он тоже встал, все очень просто... И когда все опять сели, он сделал то же самое. Только иногда все начинали покашливать, а это ему не понравилось. Тогда он уже не повторял за всеми.
Игра на органе ему очень понравилась.
Здорово, когда умеешь играть на таком инструменте.
Он пытался быстро найти псалом, который пастор предложил для пения, но это ему не удалось. Когда он наконец-то нашел нужный номер в своем сборнике, то уже спели первый куплет. Для него все было незнакомо.
Кто в мире этом славу ищет,
Вдали от Бога и в грехе,
Тот истреблен Всеывшным будет,
Погибнет в горе и в нужде...
Нет, славу в мире он искать не будет, думал Фрек. Богатым ему становиться не нужно. Только бы он смог зарабатывать на хлеб.
Сначала, как плотник... а потом, когда у него будет диплом после окончания вечерней школы, как архитектор-чертежник... Он будет придумывать конструкции из дерева и оценивать их на прочность. Для складных скамеечек, например... К ним же можно придумать спинку. Многие будут ему благодарны, если он это осуществит... Ведь так у людей будет болеть спина!..
Вздрогнув, он вдруг осознал, чем заняты его мысли. Устыдившись, он опустил голову, ему казалось, что все заметили это и с укором смотрят на него. Наверное, они думают: “Сразу видно, что этот мальчик впервые в церкви. Он даже еще не умеет себя вести как следует”.
От этих мыслей ему стало жарко, и он подумал, что многое в себе еще должен исправить, чтобы стать хорошим посетителем церкви.
Он попытался сконцентрировать свое внимание и следить за служением.
Пастор прочитал отрывок из Библии, потом спели еще несколько псалмов. После этого началась проповедь.
Фрек очень старался слушать, но заметил, что часто, когда пастор говорил о чем-то понятном и важном для него, он сам начинал развивать эти мысли дальше.
Пастор говорил об освобождении после долгой ночи угнетения. Конечно, сразу после войны без этого почти что нельзя было. Но он предупредил, что если люди не извлекут для себя урок из пережитого и не обратятся к Богу, история повторится. Истинное освобождение должно произойти в сердце...
“Как раз то, что часто мне говорила бабушка Кломп”,— думал Фрек.
Хорошо, что закончилась война, но свобода уже принесла различные разочарования.
Случай с братьями из “Юных штурмовиков”... Это он не мог забыть... И он уже видел лежащий на улице хлеб... просто так бросили!.. Видимо, уже забыли, как страдали от голода...
И спекуляция буйно процветала... Потому что кругом и во всем еще ощущался недостаток. Но самое печальное было то, что Салли еще не вернулся...
“Только тот, кого освободил Христос, стал истинно свободным”,— услышал он голос пастора.
Правильно!
На эту тему пастор говорил хорошо. Будто он учился у бабушки Кломп, потому что она говорила ему то же самое. И он сам испытал, что это действительно так.
Если бы Иисус Христос не вошел в его жизнь, он не знал бы, что делать... Только жаль, что Салли нет с ним. Он постоянно молился о том, чтобы все-таки смог увидеться со своим другом. Тогда он рассказал бы ему, что с ним произошло. Салли был не такой, как все. Он обязательно понял бы его.
Тогда он показал бы ему в Библии, что там написано о евреях. И что он тоже относится к избранному народу... Потом он рассказал бы ему, как хорошо знать Иисуса Христа как своего личного Спасителя.
Заслужить спасение невозможно, нет, это пастор правильно сказал! Но Бог дарует нам жизнь вечную, это — подарок. Заслужить — нельзя, а получить — можно!
Это милость! Именно то, что бабушка Кломп всегда говорит.
Фрек старался слушать, но далеко не все понимал. И все же в его сознании что-то происходило. Каждое знакомое слово пробуждало в нем целый мир воспоминаний. Поток его мыслей все увеличивался.
Что бы подумал пастор, если бы он знал, что впервые в своей жизни пришедший в церковь мальчик сидит и сравнивает его с бабушкой Кломп, старой вдовой?
Фрек даже сам не сознавал, что он делал это.
Он только чувствовал себя виноватым, потому что все снова отвлекался своими мыслями и не мог слово в слово следить за проповедью пастора.
Но он не скучал и, когда пастор объявил заключительный псалом для пения, удивился, что собрание уже закончилось.
Господь и Бог, в смертельный час тревоги
Ты душу спас мою и слезы осушил,
На путь прямой поставил мои ноги,
Чтоб на земле живых я радостно ходил.
Ему тоже хотелось петь полной грудью вместе с другими, но он не знал мелодию. Он просто читал слова в сборнике.
Слова эти растрогали его и вызвали в нем благодарные чувства.
И хотя слова псалма ему казались непривычными, он находил в них много того, чему научился и что сам пережил за прошедшие годы.
Когда он с потоком незнакомых ему людей вышел из дверей церкви, на сердце у него было светло, а на улице улыбалось солнце.
Проходя мимо дома бабушки Кломп, он увидел ее в окно. Она ожидала его и жестом пригласила зайти на минутку.
— Как тебе понравилось? — спросила она.
— Хорошо,— сказал Фрек.
— Ты хоть немного понимал проповедь?
— Я пытался, но временами мои мысли куда-то уходили. Пастор что-нибудь скажет, и я начинаю думать об этом, а он уже давно говорит другое.
— Это мне знакомо,— улыбнулась бабушка Кломп,— собственно, так и должно быть: внимательно слушать проповедь и размышлять о ней.
— Иногда он говорил то же самое, что Вы всегда говорите, только...— Фрек задумчиво посмотрел на нее.
— Только... что?
— Вы умеете гораздо понятней говорить.
Тут она сердечно рассмеялась.
— Я так считаю,— сказал Фрек.
— О мальчик, я тебе верю.
— А почему Вы смеетесь?
— Потому что ты сравнил меня с пастором.
— Вы говорите проще,— сказал Фрек,— это я имел в виду. Для меня Вы останетесь самой лучшей.
Уличные праздники продолжались еще долго.
Движения почти что не было, поэтому можно было использовать всю улицу для проведения спортивных соревнований и танцевальных вечеров. Для детей придумывали различные игры, и, когда они уходили спать, наступала очередь взрослых.
Фрек тоже иногда бывал там, но участия не принимал. Он скучал по Салли...
Устроившись на работу в небольшой мастерской одного плотника, он поступил в вечернюю школу.
Отец тоже нашел работу в АПКК, это означало: Акция Помощи Красного Креста.
Больше всего в помощи нуждались люди, которые выжили в концентрационных лагерях и вернулись домой. Этим там, в АПКК, и занимались. Многие лишились всего, даже собственных домов. Их временно размещали в гостиницах и приемных пунктах.
— Как послушаешь, что они рассказывают,— сказал отец,— то не можешь поверить собственным ушам. То, что происходило в лагерях, никаким пером не опишешь. Это можно назвать чудом, что есть еще люди, которые вышли оттуда живыми. Евреев тысячами отравляли газом.
Фрек, слушая такие рассказы, содрогался, но он продолжал надеяться услышать что-то о Салли и его родных.
У отца на работе появились различные связи, благодаря которым он мог получить информацию о людях, попавших во время войны в концлагерь. Но все поиски оставались безрезультатными.
— Пока нет вести, можно надеяться на лучшее,— сказала мама.
Но у отца надежды было мало — это Фрек отлично видел.
Пока однажды после обеда к ним не постучал дядя Герман.
Уже по его взгляду было видно, что причина его посещения не была обычной. Никаких шуток и никаких следов от его странного смешка.
— Мой рассказ короткий,— начал он.
Они вчетвером сидели за столом: дядя Герман, отец и мать, и Фрек.
— Я знаю, что ты все еще ждешь Салли, Фрек.
Пожилой мужчина опустил голову, избегая встречного взгляда остальных. Он нервно теребил скатерть.
— Я искал его... Начал с того адреса, куда я их сперва доставил, а оттуда — дальше... От одной квартиры к другой... Они не могли оставаться вместе, это было слишком опасно... Но я искал по следам каждого из них... Я смог найти адреса пребывания Салли до того места, где его предали... Да, это случилось... Их всех схватили — его и хозяев того дома тоже... вместе со старым раввином... Видимо, это произошло в марте сорок четвертого года... Никто их них не вернулся... В том доме сейчас живут другие люди. Во время уборки они нашли вот это...
Дядя Герман достал из кармана своей куртки пакетик и положил его на стол.
— Они не знали, кому он принадлежал и что с ним делать, но, к счастью, они его не выбросили.
Он пододвинул пакетик в сторону Фрека.
— Здесь написано только твое имя, больше ничего...
Фрек сидел, будто окаменелый.
Весточка от Салли?
Несколько минут он не шевелился, уставившись взглядом на свое имя, написанное на пакетике.
