– Но поскольку речь идет об истории, нужен был пример из прошлого, – добавила Кики, боясь, что миссис Остенбуш обидится из-за того, что они выбрали не её.
– А почему вы пришли ко мне? – спросила та, наклоняясь и опуская Рыжика на белый ковер.
– По чистой случайности, – призналась Кики. – Мы хотели найти кого-нибудь, кто жил с миссис Лейтем на одном этаже, где наверняка все знакомы. А Рыжик сбежал и принялся носиться по холлу, а потом остановился возле вашей двери…
– Нет, это не случайность, – сказала миссис Остенбуш. – Я уверена, что вы не случайно нажали мою кнопку и не случайно Рыжик подбежал именно к моей двери. У животных гораздо более развито чутье, чем у нас, людей. Он точно знал, что делает, правда, Рыжик? – В поисках кота она обвела глазами комнату.
– Рыжик! – завопила Кики, остановив взгляд на хрустальной люстре. – Слезь немедленно!
Решительным шагом она двинулась в столовую. Рыжик скосил на неё глаз и зашипел.
Миссис Остенбуш замахала руками.
– Не трогай его, дорогая, пусть делает, что хочет, он ничего не испортит. Он просто обозревает свои владения.
Рыжик громко мяукал и слегка раскачивался на люстре из стороны в сторону. Хрустальные подвески звенели. Кики нахмурилась.
– Он – очень тяжелый кот, миссис Остенбуш, – решил объяснить Эндрю. – Крюк ослабнет, и однажды вечером люстра может оказаться в вашем супе.
Лицо хозяйки расплылось в улыбке так, словно ей достался приз.
– Это – моя забота, Эндрю, – сказала она.
Люстра ещё раз звякнула, и, возвращаясь к дивану Кики представлял победное выражение на физиономии Рыжика.
– Так вы расскажете нам об Абигейл Лейтем? – спросила она,
– Конечно, расскажу, – ответила миссис Остенбуш, снова вынимая носовой платок и прикладывая его к глазам. – Для меня это огромное удовольствие. Невозможно поверить, что уже год, как она умерла. – Она подняла взгляд на гостей. – Но вы садитесь поудобнее. Снимите ботинки! Подожмите ноги!
Кики с сомнением посмотрела на парчовый диван.
– Это всего-навсего диван. Кэтрин Кристин! Делайте, что вам говорят!
И миссис Остенбуш сбросила свои золотые туфельки и заёрзала в бархатном кресле, устраиваясь поудобнее.
Ребята послушно последовали её примеру.
– Вот вам история Абигейл…
Утонув в кресле, миссис Остенбуш уставилась в потолок невидящим взглядом.
– Когда же это было? – сказала она, морща брови. – Я познакомилась с Абигейл двадцать один год назад. Да, именно так. Я встретила её в магазине пластинок, куда я всегда заходила. Мы сразу сошлись, возможно, потому, что обе любили музыку. Конечно, я в тот момент не знала, что она увлекается кантри[2] – отдел кантри был как раз рядом с оперной секцией, но со временем я тоже стала признавать заслуги Джонни Кэша. А Абигейл высидела со мной несколько опер – «Травиату», «Женитьбу Фигаро», «Сказки Гофмана»… – Она остановилась на полуслове и на удивление сильным и чистым голосом пропела несколько фраз.
Эндрю посмотрел на Кики, которая впилась взглядом в Рыжика, раскачивающегося на своем хрустальном насесте и тихим звоном аккомпанирующего пению.
– Мы подходили друг другу. Я к тому времени уже овдовела, а Абигейл жила одна – всю жизнь жила одна. Что можно с уверенностью сказать об Абигейл, так это то, что она хорошо знала себя. Она прекрасно понимала, что никогда и ни с кем не уживется. Она во всем хотела быть главной, и ей не было ни малейшего дела до того, что думают другие. У неё было равное количество джинсов и вечерних платьев и ничего между. Нет, вру. Однажды, я помню, она купила себе брючный костюм, чтобы пойти в нем в гости, но он ей не понравился, поэтому она перестала ходить по гостям.
– Она была немного эксцентричной? – спросила Кики.
– Она была крайне эксцентричной! – улыбаясь при воспоминании о подруге, воскликнула миссис Остенбуш. – И совершенно непредсказуемой. Во всяком случае, когда я пять лет назад вышла на пенсию и переехала в этот дом, Абигейл тоже поселилась здесь, потому что ей, видите ли, понравилось это здание.
– У неё были родственники? – спросил Эндрю.
– Да, младший брат. Сейчас вспомню… как его звали… – Миссис Остенбуш защелкала пальцами, и люстра вновь заходила взад и вперед. – Густав! Он часто и не всегда удачно женился. Абигейл вечно вытаскивала его из каких-то передряг. У него было двое детей – мальчик, Лео, от первой жены и девочка, Ширли, лет на пятнадцать его моложе, не то от третьей, не то от четвертой жены. Бедняжка! Её отец умер прежде, чем она родилась. Больше у Абигейл никаких родственников не было. Лео сейчас, должно быть, сорок с небольшим, а Ширли около тридцати. Ширли часто приходила к Абигейл до того, как её семья переехала в Техас.
– А Лео? – спросила Кики.
– Лео! – с негодованием воскликнула миссис Остенбуш. – Этот отъявленный бездельник! У него были вечные неприятности с полицией! Он даже поздравления с Рождеством своей тетке ни разу не прислал. Но примерно за год до его смерти он вдруг совершенно неожиданно позвонил, был сама любезность, справлялся о её здоровье. Прочитал в газете, что она купила видеокомпанию, а до того, наверное, и не знал, что у неё есть деньги. Но Абигейл с ним и говорить не стала. Она боялась, что он станет просить у неё работы. И даю вам голову на отсечение, что она не взяла бы его и дворником!
– Ваш дом, судя по всему, очень дорогой, – заметила Кики. – Миссис Лейтем получила свои деньги по наследству?
– Что вы! Все до последнего пенни она заработала сама! Её родители умерли, когда она была совсем молодой.
– Кем же она работала?
– Официанткой.
– Официанткой? – повторил Эндрю, не в силах сдержать удивления. – Но официантке такой дом не по карману!
– Совершенно верно, – невозмутимо ответила миссис Остенбуш. – Официанткой она была в молодости. Многие годы она жила страшно экономно, удачно вложила свои деньги, и вообразите – ей повезло.
– А во что она вкладывала деньги?
– О, в самые разные вещи. Например, в эти… – миссис Остенбуш помахала в воздухе пухлой рукой, -эти немыслимые бац-группы в Англии.
– Бац-группы? – в недоумении переспросил Эндрю.
– Наверное, я опять перепутала название. Я всегда ошибаюсь. Знаете, те, что орут как оглашенные, с гитарами и усилителями.
– Рок-группы, – хихикнула Кики.
– Рок, бац – какая разница? Она сделала кучу денег на ансамблях, от которых один только шум и мельтешение в глазах. Ещё у неё был пай в компьютерной компании и в фирме, которая изготовляет гимнастическое оборудование. Последнее её начинание – юридическая видеокомпания. Они записывали на видеопленку показания свидетелей, создавая таким образом своеобразный фонд. Абигейл была полной противоположностью мне – обожала возиться со всякими новомодными изобретениями. Ей ничего не стоило просидеть целый день, пытаясь разобраться, как что-то работает. Я, признаюсь, боюсь техники. Когда она притащила домой видеокамеру, у меня было чувство, что в меня целятся из пулемета. – Она поднесла к горлу руку.
– Понимаю, что вы чувствовали, – сказала Кики. – Я тоже не люблю камеры. – Она подняла глаза к потолку, но Рыжик уже соскочил с люстры и прохаживался перед широким, во всю стену окном, тщетно пытаясь найти подоконник. – В нашей семье главная кинозвезда – Рыжик, стоит ему увидеть камеру, как он принимает позу и вопит до тех пор, пока его не снимут.
– Один мой знакомый оперный певец вёл себя точно так же, – сухо заметила миссис Остенбуш, – но он не был и вполовину так фотогеничен, как Рыжик.
Услышав свое имя, рыжий кот прошествовал прямиком к белокурой хозяйке, встал на задние лапы и положил передние ей на колени – и так стоял, пока она не посадила его в кресло.
– Я не хочу вас расстраивать, – сказала Кики, – но не могли бы вы рассказать, как миссис Лейтем умерла? Она болела?
– Болела? – вскричала миссис Остенбуш. – Абигейл и дня не болела в своей жизни, за исключением того случая, когда мы отравились моллюсками на приеме. И ещё однажды она летела на своем самолете через Багамы и попала в шторм – думаю, с ленчем в тот день ей пришлось расстаться. Да нет, у Абигейл было лошадиное здоровье. Она умерла в этом самом доме, в бассейне. У неё была норма – тридцать раз туда и обратно, и она как раз закончила последний заплыв. Я пошла в сауну, пока она плавала, а когда вернулась, она уже лежала в шезлонге мертвая. Остановилось сердце. Но меня это и не удивляет. Какое сердце могло выдержать тот темп жизни, который избрала для себя эта женщина? – Миссис Остенбуш взяла Рыжика на колени и вытащила носовой платок. – Она была удивительным человеком и прекрасным другом.
– Спасибо вам большое за рассказ и за то, что вы потратили на нас столько времени, – сказала Кики, нащупывая ногой кроссовки.
– Неужели вы уже уходите! – воскликнула миссис Остенбуш, ракетой вылетая вместе с Рыжиком из кресла. – Уже почти четыре, мы сейчас выпьем чаю!
