– Ну вот, – он вздохнул, проглотив последний кусок. – Поплыл.
– Кто поплыл?
– Бутерброд. В животе плавает. Вы как здесь оказались-то?
– А ты?
– Расскажу по порядку. Стучат в кабину: «Проверка!». Открываю дверь – двое в камуфляже, с оружием. «Пройдемте с нами!» «С ума сошли? – говорю. – А состав?» – «У нас замена есть. Кеша, садись за баранку!». Меня под руки и повели в вагон «Шапито». Еле успел автоматику включить… А у вас, правда, поесть ничего больше нету? Ну вот, привели в «Шапито», тут я и врубился. Понял – террористы захватили поезд. Закрыли меня в купе, говорят: «Посиди здесь. Молча». Наручниками – к столику. Да… Сижу, думаю. На душе, конечно, тяжко. Но надежда есть. Сделают они свое дело и меня вернут на место. А тут опять приходят. Злые и, я бы сказал, напуганные. Этот, главный, который на кота похожий, говорит: «Иди в свою кабину. Поведешь поезд, куда мы тебе скажем!». Нет, думаю себе, это дело так не пойдет. Мало ли куда они скажут! А если в Америку? Так и сказал… – Вздохнул тяжко. – Ну, вломили они мне. Мало не показалось. «Сиди, – говорят, – думай». Сижу, думаю. Битые ребра считаю. Слышу – опять шум, топот, ругань. Ну, догадался – еще кого-то схватили. И верно – втаскивают они полковника милиции…
Тут мы с Алешкой вздрогнули.
– Это батя ихний, – мягко сказал Юрий Иванович.
– Ну! Ну мужик! Ну боец!
Мы аж расцвели вовсю.
– Он, значит, тоже в наручниках. Но они его, видно, здорово побаиваются, осторожно держатся. Ушли. Меня перед уходом опять «погладили». «Ничего, – меня полковник успокаивает, – все идет, как надо. Держись, парень, и дальше молодцом». А как надо? Кому надо? Ничего не поймешь.
«Нет, – подумал я, – что-то стало проясняться. Не зря, значит, папа в форме своей поехал».
– Через некоторое время опять приходят. Стали полковника обыскивать. Меня-то они уже раньше обшмонали. Все им мало. У полковника тоже все забрали. А главное – этот Котяра рыжий его зажигалку в карман сунул. Позарился! Да вот незадача, эта зажигалочка-то непростая. Это у него рация была. Помрачнел полковник, но все равно духом не упал. Тут мы тронулись. И слышу, мой электровоз вроде как бы сигнал подал. Будто точка-тире просвистел. Полковник вскочил – и к окошку. И как свистнет. Заливисто так. Тоже вроде сигнал. И мне: «Я ж говорил, кругом наши люди»…
Вот он, этот свисток! А мы его не засекли! И зажигалка. То-то папа все время покурить выходил. И что-то своей зажигалке бормотал.
– Ну а дальше-то что? – не выдержали мы. – Где он? Что с ним?
– А я знаю? – машинист беспомощно развел руками. – Там такое началось! Ну хоть корочка-то у вас есть?
– Приедем – я тебя обедом накормлю! – пообещал Юрий Иванович.
– И ужином. И завтраком, – поставил условие машинист.
– Два раза, – вставил Алешка.
– Так что началось-то?
– Они еще двоих взяли. Такие… ну… очень мирные с виду.
– «Ботаники»! – вырвалось у Алешки.
– Во-во! Очень похожие. Тут и началось. Как бандиты ушли, так полковник как-то очень ловко снял со всех нас наручники, а как те вернулись – начали они их крушить! Я было помогать – мне по башке прикладом. Очнулся – в каких-то развалинах. Голова забинтована, в руке – записка.
– Какая? – вырвалось у меня.
– А вот, – машинист полазил по карманам, достал клочок бумаги. Протянул мне. Я его выхватил и сразу, еще не прочитав, узнал папину руку:
«Степа, оставайся здесь. Жди помощи. Ты молодец! С.»
– Что за «С» такая? – недоумевал машинист Степа.
– Это наш папа! – взвизгнул Алешка. – Полковник Сергей!
– А я так и думал! Сергеев так Сергеев…
Все перепутал с голодухи!
За этим длинным разговором мы и не заметили, как подъехали к Солнечной.
– Петруша, – подсказал Юрий Иванович, – правь на третий путь. Там товарняк стоит, за него спрячемся.
Мы спрятались за товарняк, и Петруша сразу же занялся паровозом.
– Устал, родимый, – нежно приговаривал он при этом. И что-то протирал, что-то подкручивал.
Да, ночка та еще была! Повоевали! Но где папа? И что нам делать дальше?
– Поспать надо, – словно услышал мои мысли Алешка. – Сил набраться.
И мы, тепло попрощавшись с Петрушей, спотыкаясь, побрели «домой».
Все спало вокруг. В тишине и спокойствии. И вдруг в этой тишине раздался громкий жестяной голос:
– Спокойной ночи, бойцы и командиры! Благодарю за службу! Отбой!
И тоненько свистнула уставшая «трешка». Будто сладко зевнула.
Когда мы пробрались в наше купе, уже совсем рассвело. Мама спала, как всегда, аккуратно: на правом боку, подложив сложенные ладони под щеку. Спала крепко. Только ресницы у нее подрагивали. Наверное, ей папа снился.
Напротив сопела во сне и чуть шевелила губами Настя. Считала поленья и Чуков с Гердами.
И кактус тоже дремал, опустив колючки. Никак не хотел распускаться.
Мы тихонько забрались на верхние полки. Я сунул пистолет в чемодан и закрыл глаза. И сейчас же побежали навстречу ржавые рельсы в ярком световом пятне. И я уснул…
Разбудил меня тихий разговор. Мама с Настей бубнили таблицу умножения. И, надо сказать, довольно успешно.
Алешка еще спал. И вздрагивал во сне. Наверное, вел по степи пыхтящий паровоз с неисправным реверсом.
Тут к нам постучались, и вошел молодой человек в белом с подносом в руках.
– Ваш завтрак, – сказал он, склонив голову с ровным пробором. И начал составлять на столик тарелки, накрытые салфетками, и стаканы с чаем. – На четыре персоны.
Мама немножко удивилась, но это ей понравилось. Такой милый сервис. Мы предупредили Юрия Ивановича о том, что наша мама ничего не знает. И он согласился. И пообещал нам помочь в этом. И уже начал выполнять свое обещание.
– Молодой человек, – обратилась мама к официанту, – вы не знаете, когда мы отправляемся?
– Мне это неизвестно, мадам, – он опять склонил свою причесанную голову, – у меня свои обязанности.
Мама поблагодарила его и начала нас будить. Со мной она справилась быстро. А с Алешкой пришлось повоевать.
– Ишь, разоспался, – сказала мама. – То не уложишь, а то не добудишься. Ты что, всю ночь дрова возил?
– В топку кидал, – пробормотал сонный Алешка.
– Фантазер! – усмехнулась мама. – Слезай завтракать.
Мы быстренько умылись и быстренько позавтракали. А сразу после завтрака к нам пришел Юрий Иванович (без бороды) и сказал маме:
– Доброе утро. Хочу вас проинформировать. Мы еще здесь какое-то время постоим, на путях неполадки устраняют. Но для желающих поданы автобусы. Часть пассажиров уже уехала в Светлорецк. Хотите присоединиться?
– Я даже не знаю, – растерялась мама. – Вы как? – спросила она нас.
– Мы никак! Мы здесь останемся, – сказал я. – Чтобы папа нас сразу нашел. Когда прилетит на вертолете.
– И Настю девать некуда, – добавил Алешка.
– Кстати, Юрий Иванович, – спросила мама, – вы не знаете, где ее родители?
– Они, наверное, вместе с вашим полковником улетели, – осторожно предположил Юрий Иванович. – Они, кажется, его сотрудники.
«Нам тоже так кажется», – подумали мы с Алешкой.
– Бросить такого ребенка… – мама пожала плечами.
– Они его не бросили, – вступился Алешка. – Они его нам отдали.
– Насовсем? – спросила Настя.
– На время, – успокоил ее Алешка. – Пока кактус не зацветет.
– Ну, решайте, – поднялся Юрий Иванович. – А я пошел. Если надумаете, дайте мне знать.
– Спасибо, – сказала мама. И добавила ему вслед: – А без бороды вам тоже неплохо.
– Плохо, – признался, вздохнув, Юрий Иванович. – Я к ней привык. И она ко мне – тоже. Нам было грустно расставаться.
– Ничего, – сказал Алешка, – вырастет новая. Лучше прежней.
– Может быть, – Юрий Иванович покачал головой. – Но это будет уже другая борода.
Эта Настя нам очень кстати пришлась. Мама с кактуса и с нас переключила на нее все свое внимание и все заботы. Это нам развязывало руки. Для действий. Но вот что нам делать, мне было неясно. Алешке, думаю, тоже.
И после завтрака мы пошли к начальнику поезда.
У него в купе уже был полный – морской – порядок. И даже самовар пыхтел на столе. И они с машинистом Степой вовсю хлебали чай. Ну и нас, конечно, усадили за стол. Ну и мы, конечно, не отказались.
Машинист был уже в свежей повязке. И не такой голодный.
– Вот тебе дублер, – указал Юрий Иванович на Алешку. – Знаешь, как он состав водит? Как песню поет. – И он рассказал всю эту историю.
– Молодец! – похвалил Алешку машинист. – До самой Светлорецкой в моей кабине поедешь. – И добавил: – Мне спокойней будет.
– А когда мы поедем? – спросил я.
– А как милиция «добро» даст, – ответил Юрий Иванович. – Я их уже проинформировал, пассажиров они поспрошали. Шурика из шкафа вынул, сдал. Но, чудится, не очень-то мне поверили.
А я подумал, что, конечно, здешняя железнодорожная милиция ничего не знает. Эта операция намечалась в большом секрете.
– И ко мне начальство претензии имеет, – пожаловался Юрий Иванович. – Грозятся с рейса снять.
