— Матильда? Нормально, только я ее почти и не вижу.
— А на лето какие планы?
— Какие планы? Я не знаю. Тетя Саша с Игорьком в деревню поедет, меня с собой зовет.
— Поедешь?
— Неохота. Мы, наверное, компьютер купим, и я буду на нем учиться… А чего там в деревне делать?
— Воздухом дышать. А меня на даче опять запрут. Я там помру с тоски. Раньше еще, когда Аська с Мотькой там жили, было терпимо, у нас всегда дела находились, а теперь… Кстати, ты не в курсе, Аська на лето не приедет?
— Не знаю, Матильда ничего не говорила.
— А у Мотьки летом гастроли будут?
— Вроде да. Валер, а если это все-таки не розыгрыш, тогда как?
— Степка, тебе не терпится опять что-то расследовать?
— Ничего подобного, просто… А вдруг мы сможем спасти этого человека?
— Во-первых, какого человека? А во-вторых, в милицию он и сам мог заявить. Но почему-то этого не делает, а если мы заявим, то можем ему только хуже сделать, понимаешь? Не говоря уж о том, что нас с таким заявлением скорее всего просто пошлют куда подальше. Спасай того, не знаю кого! Конечно, если очень постараться, можно найти хозяина этой куртки…
— Как?
— Спросить у дочки Юлии Арсеньевны, у кого она брала вещи, ну и методом исключения…
— Чего? — не поняла Степанида.
— Объясняю — надо будет составить список этих людей и проверить их всех.
— Это долго. Валер, а вдруг она точно помнит, чья это куртка?
— Возможно и такое. Но тогда тебе придется все ей рассказать. Хотя…
— Что?
— Можно что-нибудь придумать… Допустим, что в куртке нашлись деньги или еще что-то ценное. Правда, если она точно помнит, чья куртка…
— Да, тогда придется это вернуть, а возвращать-то нечего.
— То-то и оно. Вот что, Степка, если ты в ближайшие дни увидишь Елену Александровну, попробуй как-нибудь навести ее на разговор об этих вещах, вдруг что-то сумеешь выведать…
— Попробую.
Они еще поговорили о том о сем и простились. И тут же кто-то позвонил в дверь. Это явилась Алка.
— Привет, до тебя не дозвонишься, ты с кем трепалась? — накинулась она на Степаниду.
— С Валеркой.
— У любви, как у пташки, крылья?
— Да какая там любовь! — отмахнулась Степанида. — Просто сегодня такая история вышла…
Степанида рассказала Алке про записку.
— Ну ни фига себе! А эта куртка у тебя?
— Да.
— Покажи! — потребовала Алка.
— Зачем?
— Надо!
Пожав плечами, Степанида достала куртку.
— На, гляди!
Алка взяла ее в руки, пощупала материал.
— Курточка недешевая! — сказала она.
— Почем ты знаешь?
— «Хьюго Босс», фирма дорогая, будь спок, я-то знаю.
Алка принюхалась:
— Туалетная вода «Дюна», фирма «Кристиан Диор».
— Чего? — вытаращила глаза Степанида.
— Того! Говорю же — мужик этот душился туалетной водой «Дюна»!
— Алка, ты брешешь?
— Почему это я брешу? Даже не собираюсь! Просто я знаю этот запах!
— Папа твой, что ли, этой водой душится? — предположила Степанида.
— Ясное дело.
— Тогда понятно. Ну, что еще скажешь?
— Что мужик этот был не бедный!
— А что нам это дает?
— Не знаю, пока ничего, а там посмотрим. Мы, Степка, должны заняться этим делом.
— Думаешь? А Валерка говорит: это свободно может быть розыгрыш.
— Розыгрыш?
— Ну да!
Степанида пересказала ей Валеркину теорию. Алка сморщила нос.
— Кретин он, что ли, этот дядька? Какой интерес в розыгрыше, если не видишь его результатов? Кому надо неизвестно кого разыгрывать? Ты сама-то подумай! Разыгрывать людей, которые собирают ношеные шмотки для благотворительности? Да они скорее всего и не обратят внимания на какую-то бумажонку в кармане. Выкинут, и все дела.
— Но я же вот обратила внимание!
— Ты — исключение! Нет, Степка, никакой это не розыгрыш, я просто уверена. На все сто!
Степанида задумалась. В словах Алки был резон.
— Ну и что ты предлагаешь?
— Для начала тебе нужно поговорить с этой артисткой, дочкой Юлии Арсеньевны.
— О чем?
— Степка, ты сдурела, да? Сама, что ли, не понимаешь?
— Не понимаю, если честно.
— Ты должна ей сказать всю правду! А она сообразит, что к чему. Может, вспомнит, чья это куртка. Говорю ж тебе: куртка дорогая, фирменная, она, артистка эта, уж точно обратила на нее внимание. Такие куртки не каждый день выбрасывают. Когда она должна шмотки забрать?
— Вроде бы завтра.
— Степка, у тебя ее телефон домашний есть?
— Есть, а что?
— Как что? Как что? — возмущенно завопила Алка. — Это же самой глупой козе понятно! Позвони ей и спроси!
— У нее, наверное, спектакль…
— А ты позвони и выясни. Вдруг сегодня она дома?
Степанида нашла записную книжку и позвонила дочке Юлии Арсеньевны, артистке Елене Пивоваровой по прозвищу Пивочка. Но у нее никто не брал трубку.
— Нету ее, — мрачно сообщила Степанида.
— Значит, позвонишь ей завтра с утра.
— Утром она спит.
— Ничего, проснется! — сурово ответила Алка. — Такое дело…
— Ал, а если она ничего не знает, не помнит?
— Тогда спросишь у нее про всех, кто давал шмотки! И мы разберемся!
— Ну ты даешь! — покачала головой Степанида.
— В нашем деле только так!
— В каком это нашем деле?
— В детективном! Я, Степка, уже решила. Буду следователем!
— Еще сто раз перерешишь!
— Посмотрим!
— Посмотрим!
Подружки рассмеялись.
— Конечно, лучше бы это случилось через недельку, когда школа кончится, но… Ой, Степка, а меня ведь на дачу законопатят! — сокрушенно воскликнула Алка. — Это уж как пить дать. Мама отпуск даже берет…
— Значит, постараемся все успеть до тех пор! В конце концов, нам надо выяснить только одно — чья это куртка. И отдать записку в милицию.
— Правильно! Только ты, Степка, наберись храбрости и позвони утречком артистке…
— Ладно.
Когда Алка ушла, Степанида села за уроки, твердо решив утром связаться с Еленой Александровной. Ей даже во сне не могло присниться, какие события начнут разворачиваться еще сегодня вечером, не имеющие, впрочем, ничего общего с таинственной запиской.
Глава II ПОТРЯСАЮЩАЯ НОВОСТЬ
Покончив с уроками, Степанида хотела приготовить ужин, но потом вспомнила, что у Матильды сегодня последний спектакль в этом сезоне, а после спектакля будет еще банкет, и вернется она очень поздно. Значит, никакой ужин готовить не надо. А себе она просто сделает два бутерброда с докторской колбасой и чай с лимоном. Так она и поступила. Интересно, что Матильда собирается делать в отпуске? Что-то она ничего об этом не говорила. Правда, они редко виделись в последнее время, а уж поговорить по душам и вовсе не удавалось. Ничего, зато теперь наговорятся. Правда, с Юлией Арсеньевной теперь станет сложнее, если Матильда будет дома сидеть. Она мигом сообразит, что тут что-то не так… А впрочем, Степанида ведь ничего плохого не делает. Попив чаю, она включила телевизор и прилегла на диван. Но фильм был скучный, и она мигом уснула.
— Степка, что за дела? — раздался Мотькин голос. — Почему спишь на диване, одетая?
Степанида открыла глаза.
— Мотя, что?
— Вставай, Степка! Разденься и ляг по-человечески!
— Ой, Мотя! Какая ты!.. — восторженно завопила Степанида.
Матильда стояла над ней в новом, невероятно красивом платье, в туфельках на высоченных каблуках, и ее синие глаза сверкали.
— Мотя! Откуда платье-то? Я его не видела! А цветов-то сколько! Как прошел спектакль?
— Ой, Степка! Такой успех, такой успех! Даже жуть берет! Слышала бы ты, что про меня на банкете говорили! Степка, я тебе тут всяких вкусностей привезла!
— С банкета, что ли, уперла?
— Да ты что! Конечно, нет! Просто мне Яков Леонидович специально для тебя дал с собой… И вообще… Степочка, я такая счастливая! И у меня для тебя есть сюрприз! Потрясающий сюрприз!
— Какой? — загорелась Степанида.
— Я тебе пока не скажу!
— Почему это?
— Ты сперва закончи учиться, а тогда…
— Мотька, это свинство! — возмутилась Степанида. — Зачем тогда говорила? И потом, до конца школы осталось шесть дней! Ну, Мотенька, пожалуйста, скажи!
— Степка, мы с тобой… Одним словом, через день после окончания учебного года мы с тобой уезжаем!
— Уезжаем? Куда? В деревню?
— Нет, не в деревню. В город.
— В Харьков, что ли? — разочарованно протянула Степанида. Ее совсем не тянуло в родной город.
— Нет, Степка, подымай выше! — в голосе Матильды слышалось ликование.
— В Питер?
— А в Париж не хочешь?
— В Париж? — ошалела Степанида. — В Париж?
— В Париж, Степка, в Париж! Мы с тобой! На целых три недели!
