— Да, задачку ты мне задала! — засмеялась Юлия Арсеньевна. — Что ж, для начала давай выясним, что ты знаешь про Париж? Какая река там протекает?
— Река? Не знаю.
— Сена. Постарайся запомнить — Се-на.
— Сена. Значит, как увижу в Париже речку, можно кричать: «Ой, Сена!» Да?
— Да. А какой в Париже самый главный музей?
— Музей? Ой, я что-то слышала, Мотька говорила… Сейчас вспомню… Дувр!
— Не Дувр, а Лувр. Дувр — это город в Англии.
— Ага, Лувр! И самая главная там картина — эта… Мона Лиза, да?
— Самая главная? Пожалуй. А кто написал эту картину?
— Я помню… Сейчас… Его тоже звали Леонардо!
— Почему тоже?
— Ну, как Леонардо ди Каприо!
— Боже мой! — схватилась за голову Юлия Арсеньевна. — Его звали Леонардо да Винчи. Запомни — Леонардо да Винчи. И не вздумай там вспоминать про ди Каприо.
— Ладно, запомню.
— А ты читала «Собор Парижской Богоматери»?
— Нет, не читала.
— Я тебе дам, постарайся прочитать до отъезда, и тогда уж ты никогда о нем не забудешь.
— А книжка толстая? — деловито осведомилась Степанида.
— Довольно толстая.
— Не, Юлия Арсеньевна, я не успею. Вы лучше так мне про этот самый собор расскажите. Мотька точно там была.
— Надо полагать… — вздохнула Юлия Арсеньевна.
— В общем, чтобы не опозориться, мне там лучше помалкивать, да?
— Ну почему? Если что-то захочешь узнать, обязательно спрашивай. Думаю, вас по городу будет Ася водить, ее-то ты можешь не стесняться. А вообще, Стеша, чтобы в будущем не попадать в такие ситуации, надо побольше читать. Чем больше человек читает, тем он лучше развивается. Это еще никому не вредило.
— А чего читать-то надо? Книг вон сколько понаписано, все не прочитаешь!
— Все и не надо. Я подумаю и составлю тебе список.
— Только что-нибудь нескучное, ладно?
— Постараюсь. Стеша, но ведь ты же сама мне говорила, что читать любишь.
— Люблю. Детективы и приключения разные.
— Этого мало, детка. Я знаю, в наше время многие вообще ничего не читают, только ты ведь хочешь стать образованным человеком, правда? Кстати, Матильда, насколько я знаю, много читает.
— Это правда, она без книжки вообще не может. И всегда говорит, что это благодаря Аськиной семье она вообще что-то знает.
— Вот и тебе не стоит от нее отставать.
— Но Матильда очень много всяких стихов читает, а я этого не понимаю, по-моему, это неинтересно. Всякие там розы-слезы, кровь-любовь…
— Все ясно, — улыбнулась Юлия Арсеньевна, — просто ты еще не влюблена.
— Не влюблена? А при чем тут это?
— При том, что влюбленному человеку хочется читать стихи. Погоди, ты еще в этом убедишься.
— А вообще-то правда, — задумчиво проговорила Степанида. — Алка, как в Костю втюрилась, тоже какие-то стишки читает. Ну надо же! И это все так?
— Ну, разумеется, не все, только те, у кого в душе что-то звучит…
— У Алки, значит, звучит?
— Если ее в таком возрасте на стихи потянуло, определенно звучит.
— А может быть так, что я никогда не влюблюсь?
— Нет, не может! — засмеялась Юлия Арсеньевна. — Хоть раз в жизни всякий человек влюбляется.
— А вы сколько раз влюблялись?
— Я? О, я очень часто влюблялась, я была очень влюбчивая.
— Да? А первый раз, когда влюбились, вам сколько лет было?
— Лет пять, должно быть, я была влюблена в шофера, который водил персональную машину нашего соседа по площадке. Как сейчас помню, он был молодой, красивый, и его звали Артур.
— А мне вот скоро тринадцать будет, а я еще не влюблялась, — тихо сказала Степанида.
— Стеша, а когда у тебя день рождения?
— Двадцать третьего июня.
— Значит, отмечать его ты будешь в Париже!
— Ой, мамыньки, я и забыла совсем. Ну надо же… Знаете, Юлия Арсеньевна, мне все как-то не верится… И я не знаю, как там будет…
— Там будет хорошо! Там будет просто восхитительно, можешь мне поверить. Лето, Париж… Да я в твоем возрасте даже мечтать ни о чем подобном не могла, так что ничего не бойся, а просто наслаждайся жизнью.
— А на самолете небось страшно летать?
— Страшно? Не знаю. Я всегда любила летать. Это так прекрасно — села в самолет, и через два-три часа ты уже в другом городе или в другой стране. Выходишь из самолета — и сразу ощущение чуда. А когда на поезде тащишься, в тесном купе, иной раз такие попутчики попадутся, что не дай бог… Стеша, ты еще никогда не летала?
— Нет. Только на поезде…
— Вот видишь, сколько интересного тебе предстоит. И первый твой полет будет не куда-нибудь, а в Париж! Ты счастливая, Степанида! Тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить!
Они еще довольно долго беседовали, пока Степанида занималась хозяйством. Потом она понеслась домой. Встретила ее Матильда.
— Где ты была? — сурово спросила она.
— Мы с Алкой… — начала Степанида.
— Не ври! Я Алку встретила!
— И чего?
— Ничего! Степанида, колись!
— Да я…
— Покажи дневник! — неожиданно потребовала Матильда.
Степанида, облегченно вздохнув, полезла в сумку за дневником. Там все было в порядке. Пятерки и четверки. С точными науками она вполне справлялась сама, а с историей и литературой ей здорово помогала Юлия Арсеньевна, так что дневник она могла предъявить сестре вполне спокойно. Матильда пролистала дневник.
— Странно, — пробормотала она.
— Что странно, Мотя? Что я хорошо учусь? Я разве придурочная?
— Ты не придурочная, нет, но сейчас явно придуриваешься! Говори, где тебя носит? Мне тетя Тася сказала, что ты после школы где-то шляешься, домой поздно приходишь. Что это значит? Говори, Степанида, а не то вместо Парижа в Харьков отправишься. Со мной шутки плохи! Я не для того тебя к себе взяла, чтобы ты с дурной компанией спуталась.
Степанида молчала.
— Что молчишь? Придумываешь, как бы половчее соврать?
— Мотя, ты почему орешь?
— Я не ору!
— Ты попросила показать дневник, думала небось — там одни пары да колы?
— Знаешь, я не уверена, что это не поддельный дневник! Я, пожалуй, завтра в школу наведаюсь, с учителями поговорю! А то с тебя станется!
Степанида расхохоталась.
— Ты чего? — насторожилась Матильда.
— Иди, Мотя, иди в школу! Только потом будешь у меня прощения просить!
— Прощения просить? Интересно, за что?
— За ложные обвинения, вот! Потому что я и вправду хорошо учусь. Я, Мотя, способная, а ты и не заметила.
— Я заметила, еще как заметила! Способности у тебя и впрямь редкие, особенно если вспомнить историю с теми несчастными долларами…
— Сколько можно одно и то же вспоминать! И потом, все ведь хорошо кончилось.
— Ладно, пусть, но только ты мне зубы-то не заговаривай. Куда тебя после школы носит? Имей в виду, я ведь все равно узнаю, у меня тоже как-никак детективный опыт есть, поэтому лучше сама признайся.
Степанида смотрела на нее исподлобья и молчала.
— Не скажешь? Жаль. Я так хотела показать тебе Париж…
— Знаешь, как это называется? — разозлилась Степанида. — Шантаж!
— Ах вот что? Шантаж? А как твое поведение называется, вот что я хочу узнать! И, между прочим, если бы в твоем поведении ничего плохого не было, не стала бы ты так таиться!
— Хорошо, — решилась вдруг Степанида. Париж есть Париж! — Так вот, пусть тебе будет стыдно! Если хочешь знать — после школы я работаю.
— Работаешь? — ахнула Матильда. — Кем?
— Ну, этой… помощницей.
— Помощницей? И кому ты, интересно знать, помогаешь?
— Одной пожилой тетеньке.
— Какой еще тетеньке?
— Я ж говорю — пожилой!
— Степка, ты правду говоришь?
— А то!
— И тебе за это платят?
— А как же! Вот! — Она подскочила к письменному столу, вытащила оттуда зеленую кожаную коробку от подаренных Матильде Олегом швейцарских часов и достала голубой конверт. — Вот, это я заработала!
Матильда пересчитала деньги и вздохнула с облегчением. Денег было немного.
— Степа, но зачем? Тебе что, денег не хватало?
— Хватало. Но я хотела иметь свои, заработанные… — Она чуть было не сказала про компьютер, но промолчала, а то Мотька могла ее не так понять.
— И что это за тетенька?
— Одна знакомая. Такая хорошая…
— Но как ты ее нашла?
Эх, говорить так говорить!
— Мне тетя Липа эту работу нашла!
— Тетя Липа? — ахнула Матильда.
— Да, я ее попросила, и она нашла мне эту работу. Между прочим, она меня поняла.
— И кто эта женщина?
— Ты ее дочку знаешь. Артистку Пивоварову.
— Пивочку? — воскликнула Мотька. — Так ты у ее мамы работаешь?
— Ну!
Мотька пребывала в растерянности.
— И что же ты там делаешь?
— Всего понемножку. Убираюсь, в магазин бегаю, в аптеку, в сбербанк за квартиру платить, на почту… А Юлия Арсеньевна меня всему учит, манерам там разным, говорить правильно, вилку и нож правильно держать. Она… Знаешь, Мотя, она такая хорошая, как родная… Если не веришь, можешь ей позвонить хоть сейчас. Она так за меня обрадовалась, что я в Париж еду…
