На этот раз "одним из нас" буду я! — заявил Даниель.
Пыл этого добровольца вызвал у Мишеля улыбку.
— Ты не слишком-то любезен по отношению к Кристине, — ответил он. — Ведь она войдет в ту часть комитета, которая останется здесь! Давай разыграем! Идти на улицу Жёнёр или оставаться здесь — одно другого стоит.
Даниель согласился. Они быстро устроили розыгрыш, и Мишель выиграл.
— Я передам от вас привет мадам Сонг Кхо, — сказал он, уходя. — Даниель, шахматная доска в верхнем ящикекомода. И не забудь про ход конем!
Даниель в ответ погрозил кулаком, чем сильно рассмешил Кристину и Мишеля.
Позвони, как только что-нибудь узнаешь, — крикнул вдогонку Даниель. — Если дело касается Чен Суна, то нам это может пригодиться!
Договорились! — ответил Мишель.
* * *
Сидя в автобусе, следовавшем в направлении улицы Жёнёр, Мишель обдумывал, как ему лучше поступить. Онорина не сказала, где мадам Сонг Кхо хотела их видеть — дома или в "Бон Порк". По идее молодая женщина еще целый час должна быть занята у мясника. С другой стороны, если произошло что-то серьезное, она могла и не пойти на работу.
Мишель рассудил, что будет логичнее сначала все-таки пойти к мяснику, а уж потом домой к мадам Сонг Кхо.
— Черт с ним, с этим ворчливым мясником! Наверное, она звонила от него.
Войдя в лавку "Бон Порк", Мишель никого не обнаружил, кроме полного человека с красным лицом в белом фартуке из грубой ткани.
— Здравствуйте, мсье! — сказал Мишель. — Я бы хотел поговорить с мадам Сонг Кхо.
На лице мясника отразилась неподдельная злоба.
Что вам надо от мадам Сонг Кхо? Она здесь больше не работает! Пусть только появится — я ее тут же вышвырну за дверь! С меня довольно!..
Мадам Сонг Кхо не приходила сегодня утром? — все же осмелился спросить мальчик. — А вдруг она заболела и просто не смогла вас предупредить?
Заболела… как же! Да она здоровее меня!
У Мишеля больше не было причин задерживаться в лавке. Он уже и так узнал все, что ему было нужно. Раз мадам Сонг Кхо не вышла на работу, оставалось только отправиться на улицу Жёнёр.
Мальчик сухо простился с мясником, который, похоже, был так же толстокож, как сало в его лавке.
Мишель подумал, что раз мадам Сонг Кхо смогла дойти до телефона, значит, она не больна. Почему же она не зашла в лавку извиниться?
Вскоре мальчик вошел в район развалин, где бедная молодая женщина нашла себе приют.
"Какая грустная судьба для женщины, занимавшей такое положение! — думал он. — Наверное, она жила во дворце, а теперь оказалась в такой дыре!"
А еще он думал о том, что приключение приключением, а эгоистом быть нельзя. И если он до сих пор ничего не рассказал маме, то только из-за того, что хотел сам разгадать тайну вазы с китайской рыбой.
"Как только вернусь на виллу — тут же введу маму в курс дела, — решил Мишель. — Может быть, она придумает, как помочь мадам Сонг Кхо?"
Быстро проскочив коридор, Мишель оказался во дворе дома номер 17 по улице Жёнёр.
Дверь в квартиру мадам Сонг Кхо была приоткрыта, и в полумраке просматривался тонкий силуэт молодой женщины.
Я уж думала, что вы не придете! — воскликнула она, нервно схватив Мишеля за руку. — Как же вы долго ехали!
В чем дело, мадам? Я пришел, как только смог.
Минг и Тхо исчезли!
Исчезли? Как это? — переспросил Мишель; уж чего-чего — а этого он никак не ожидал.
Молодая женщина попыталась взять себя в руки.
— Сегодня утром… каждое утро перед уходом на работу я хожу за молоком… детям к завтраку. Когда я вернулась, их уже не было… а на столе я нашла вот это!
"Это" представляло собой листок бумаги с какими-то загадочными знаками; впрочем, Мишель тут же понял, что это китайские иероглифы или что-то в том же роде.
Он молча разглядывал листок, ничего, естественно, не понимая.
— Это на моем родном языке, — сказала молодая женщина; у нее были заплаканные глаза, а щеки еще более ввалились и побледнели, чем обычно.
Мишель ждал, когда она переведет записку, но мадам Сонг Кхо казалась настолько удрученной, что, похоже, не догадывалась этого сделать.
Что же здесь написано? — спросил наконец Мишель, потеряв терпение.
Ах, да! Вы же не понимаете! Простите меня, я уже ничего не соображаю…
Она читала текст и тут же его переводила:
"Уважаемая мадам Сонг Кхо, ваши дети в безопасности. Они будут вам возвращены в обмен на вазу с китайской рыбой; эта ваза находится у ваших друзей — молодых французов, — которые вчера к вам приходили. Не затягивайте. Если через два дня я не получу вазу — вы больше никогда не увидите Минга и Тхо. То же самое произойдет при малейшей попытке обратиться в полицию. Предупредите об этом своих друзей; пусть принесут вазу, если хотят, чтобы вы получили своих детей обратно. Как только ваза будет у вас, прикрепите к окну простыню, чтобы я знал, что могу прийти".
Молодая женщина замолчала.
А подписи нет? — спросил Мишель; он никак не мог прийти в себя от удивления.
Нет… но на этот счет у меня нет никаких сомнений. Только Чен Сун может одновременно знать наш язык и быть в курсе всех дел!
Мишель задумался.
Вы не могли бы продиктовать мне текст записки? — спросил он.
Да… но успокойте меня, вы ведь отдадите вазу, правда? Прямо сейчас? Минг и Тхо — это все, что у меня осталось… Без них…
Молодая женщина задрожала, не сумев закончить фразу. У Мишеля сжалось сердце при виде этого горя. Он обдумывал, стоит ли сейчас говорить, что от вазы остались одни осколки и, самое главное, что пропал цилиндр, — ведь женщине и без того тяжело! С другой стороны, пообещав немедленно принести вазу, он мог поселить в ее душе напрасную надежду.
— Не бойтесь, мадам, — сказал наконец Мишель. — Ваши дети скоро к вам вернутся!
А что тут еще скажешь?
Вы уверены? — спросила мадам Сонг Кхо еле слышно.
Уверен, мадам! — заверил ее Мишель.
Мадам Сонг Кхо была в полной растерянности, но слова мальчика ее немного успокоили. Она перечитала послание, а Мишель все записал под ее диктовку.
— Значит, Чен Сун знает, что мы сюда приходили, — пробормотал он. — Он следил за нами, а мы и не заметили!
Вдруг мальчику пришла в голову одна мысль. Мысль, о которой он предпочел бы не сообщать мадам Сонг Кхо. Как Чен Сун мог в одно и то же время похитить Минга и Тхо и бродить около их дома?
Как же все это странно… Хотя, если предположить, что пресловутый брат действительно существует…
— В котором часу вы ушли из дома, мадам? — спросил Мишель.
Мадам Сонг Кхо посмотрела на него, подумала и ответила:
Где-то около восьми часов… Мне нужно не больше двадцати минут, чтобы сходить за молоком.
Значит, дети исчезли между восемью и восемью двадцатью?
Да, к несчастью… — тихо сказала молодая женщина. — А это важно?
Может, и нет, — ответил Мишель, чтобы не тревожить ее раньше времени.
Вспомнились предупреждения Чен Суна по поводу характера и поведения его брата. Мишель даже начал сомневаться, действительно ли Минг и Тхо в безопасности, как написано в послании.
— Идите же скорей за вазой! — умоляла мадам Сонг Кхо. — Я буду ждать вас с нетерпением.
Мишель промолчал.
— И, самое главное, никому ничего не говорите! Я уверена, что он угрожал не просто так. Нельзя допустить, чтобы с моими малышами что-то случилось…
Мишель пообещал и вышел из комнаты на улицу в сильном смущении. Он опаздывал на обед и не мог придумать никакой более или менее уважительной причины… А что самое ужасное, сейчас он также не мог сказать и правду о том трагическом положении, в котором оказалась мадам Сонг Кхо.
Всю дорогу Мишель перечитывал записку, пытаясь найти в ней хоть какую-нибудь зацепку. Но его мысли все время возвращались к единственному и непреодолимому препятствию: за освобождение Минга и Тхо требовали вещь, которой больше не существует…
Вернувшись на виллу, мальчик застал всю семью за столом.
— Ну как, ты нашел свой бумаджник? — поинтересовалась Кристина, едва Мишель вошел в комнату.
Мальчик машинально потянулся к внутреннему карману пиджака. Он не сразу оценил неожиданную помощь Кристины. Этот предлог был придуман Даниелем и юной итальянкой заранее, чтобы оправдать его опоздание.
Оказывается, у тебя уже есть бумажник? — удивился мсье Терэ. В его голосе было столько иронии, что Мишель даже слегка покраснел.
Да нет, папа, просто кошелек, — быстро ответил Мишель: врать он не любил.
Ну ладно, садись. Онорина сердится. Она приготовила суфле и ждала тебя, чтобы поставить его на огонь. Тем хуже для тебя: будешь есть подогретое.
Тут Мишель понял, что вопрос о его опоздании исчерпан. Он одновременно испытал и облегчение, и укол совести: ему до смерти надоело выкручиваться. Но как он мог нарушить обещание, данное мадам Сонг Кхо, и поставить под удар Минга и Тхо? Теперь уж точно дело о вазе с китайской рыбой перестало быть игрой. Так хотелось все рассказать родителям… Но кто знает, как они отреагируют?
