— Желаю приятного отдыха, господа, — вежливо сказал он.
Молодцов и Чайников вошли в ресторан.
— Я уж думал, нам сюда не попасть. — Саша с нескрываемым обожанием глядел на своего кумира. — И как это у вас, Григорий Евграфыч, все так ловко получается?
— Большой жизненный опыт, Шура.
Сыщики прошли в ресторанный зал.
На улице стояла глубокая ночь, а в зале стоял дым коромыслом. Веселье было в полном разгаре. На сцене зажигательно отплясывали цыгане, напевая при этом:
— Ай-на-нэ-нэ! Ай-нанэ.
Посетители кричали им из-за столиков:
— Давай, чавелы!..
Потом на сцене появился бородатый цыган в алой рубахе. И объявил:
— А сейчас для вас будет петь несравненная Аза Жемчужная!
Зал взорвался аплодисментами. Цыган начал неторопливо перебирать струны гитары.
На сцену вышла красивая цыганка и запела под гитарный перезвон:
Очи черные!.. Очи страстные!..
Очи жгучие!.. И пре-е-кра-а-сные…
Пела она хорошо. Но сыщикам было не до цыганских романсов. Они пришли сюда не за этим.
— Идем, Шура, — шепнул Суперопер.
— Куда, Григорий Евграфыч?
— В ее гримерку.
Оперативники быстро отыскали гримерную певицы. Молодцов вынул из кармана «железку», то есть отмычку для служебного пользования, и открыл дверь. Сыщики вошли. После недолгих поисков они обнаружили черный «дипломат». Действуя все той же «железкой», Суперопер отомкнул два блестящих замочка. «Дипломат» был забит долларами. Чайников пересчитал хрустящие бумажки.
— Ровно семьсот тысяч, — доложил Саша.
— Ну что ж, теперь цыганочка у нас в руках, — сказал Молодцов, потирая ладони.
— Вы ее под гипнозом будете допрашивать, Григорий Евграфыч?
— Зачем, Шура? Она и без гипноза расколется. Тебе известен метод «злой — добрый следователь»?
— Да, мы его в школе проходили. По вашей методичке «Как провести допрос».
— Вот и ладненько. Ты будешь «злым» следователем, а я — «добрым».
Чайников помялся.
— Григорий Евграфыч, а может, наоборот?
— Что «наоборот»?
— Вы будете «злым» следователем, а я — «добрым». Не умею я грубо с людьми разговаривать.
— Учись, Шура. В нашей работе без этого, к сожалению, не обойтись. Ясненько?
— Ясненько, Григорий Евграфыч, — вздохнул Саша.
Суперопер вышел из гримерной. А через несколько минут туда вошла Аза Жемчужная.
Увидев незнакомого мужчину, певица застыла на пороге как вкопанная.
В следующую секунду глаза ее гневно засверкали:
— Кто вы такой?! Что вы здесь делаете?!
Чайников ловко надел цыганке наручники.
— Милиция! — рявкнул Саша, начиная играть роль «злого» следователя. — Вы арестованы.
— Ах! — ахнула певица от неожиданности.
— Поздно ахать, гражданка Жемчужная. Сейчас я вас в тюрьму отправлю.
Лицо цыганки пошло красными пятнами.
— В тюрьму? — растерянно залепетала она. — Но за что? Я ни в чем не виновата!
— Слыхали мы эти сказки! — Чайников открыл «дипломат». — Отвечай, откуда у тебя столько баксов?
Брови цыганки поползли вверх.
— Доллары? — удивленно смотрела она на деньги. — Я не знала, что в чемодане доллары.
— Не втирай мне очки, подруга! Если не скажешь, где взяла баксы, будешь до конца жизни в тюремном хоре петь!
Саша был сам себе противен. Никогда раньше он не разговаривал с женщинами так грубо. Но служба есть служба.
И Чайников гаркнул:
— А ну, колись по-шустрому, где баксы взяла!..
Цыганка заплакала.
В гримерку вошел Григорий Молодцов. Саша вытянулся по стойке «смирно».
— Здравия желаю, товарищ полковник!
— Здорово, лейтенант. Ну как успехи?
— Не сознается, товарищ полковник. Разрешите использовать более жесткие методы допроса?
Услышав эти слова, цыганка зарыдала.
— Ты в своем уме, лейтенант? — исподтишка подмигнув Чайникову, строго сказал Суперопер. — Ты разве не видишь, что перед тобой женщина?
— Это не женщина, а преступница! — дерзко возразил лейтенант полковнику.
Молодцов грозно свел брови:
— Пока виновность не доказана в суде, ни один человек не может считаться преступником. Заруби это себе на носу, лейтенант.
— Так точно! Зарублю!
— И сейчас же сними с дамы наручники.
Чайников с показной неохотой исполнил приказание. Суперопер по-отечески обнял Жемчужную за плечи.
— Что он вам тут наговорил?
— Он с-сказал, ч-что я в тю-тюремном х-хоре п-петь б-буду, — рыдала Аза.
Ну-ну, успокойтесь, — Молодцов достал из кармана носовой платок и вытер цыганке слезы. Затем бросил «грозный» взгляд на Чайникова. — Извинись перед дамой, лейтенант!
— И не подумаю! — огрызнулся Саша.
— Я приказываю!
— Извините, погорячился, — пробурчал Чайников, обращаясь к цыганке.
Но та его даже взглядом не удостоила. Певица с благодарностью смотрела на Суперопера.
— Вы такой добрый… — Жемчужная доверчиво взяла сыщика за руку. — Спасибо вам большое.
— Пустяки, мадам, — небрежно ответил Молодцов. — Не стоит благодарности. А на моего подчиненного вы не обижайтесь. Он же еще лейтенант. Естественно, ему хочется поскорей раскрыть преступление и получить за это «старшего лейтенанта».
— Да нет, я все понимаю, — сказала цыганка. — Но просто он так по-хамски со мной разговаривал. А я и правда не знала, что в чемодане доллары.
— А откуда у вас этот чемоданчик? — вкрадчиво осведомился Суперопер.
— Мне его Вася принес.
— Цыганов?
— Да. Он просил передать «дипломат» своему другу. Сказал, что в «дипломате» лежат книги.
— А раньше он вас тоже просил друзьям книги передавать?
— Да. И довольно часто. У него много друзей.
— Ясненько.
Цыганка кинула на Молодцова быстрый взгляд.
— А что, Вася — преступник?
— Еще какой, — подтвердил Суперопер и, указав на пачки долларов, добавил: — Эти деньги — плата за убийство.
— Боже! — вскричала Жемчужная. — А я-то думала, Вася — хороший человек!
— Зря вы так думали. — Молодцов закурил папиросу. — Вам известно, где он живет?
— У Васи несколько квартир, — ответила цыганка. — В одну из них он меня как-то приглашал. Но именно ее он недавно продал. А адреса других квартир я не знаю.
— Ну а номер его телефона вы знаете?
— Только той квартиры, которую он продал.
— Как же вы тогда с ним общаетесь?
— В последнее время мы почти не общаемся. Если ему что-то надо, он приходит сюда. Вот и вчера вечером он зашел ко мне в гримерную и попросил передать «дипломат» своему приятелю. Сказал, что тот будет в ресторане поздно ночью. — Жемчужная поежилась, словно ей вдруг стало холодно. — Выходит, этот приятель — наемный убийца?!
— Совершенно верно, — подтвердил Суперопер. — Мы его уже арестовали. Так что здесь он уже не появится.
— Зато должен появиться Вася.
Молодцов подался вперед:
— Когда?!
— Завтра днем. Точнее, уже сегодня.
— Во сколько?
— В два часа.
— Зачем он сюда придет?
— Узнать, отдала ли я «дипломат». И послушать мое пение. Васе нравится, как я пою.
— Вы что, в ресторане и днем, и ночью поете?
— Сейчас — да. Мне деньги нужны. Я брала в долг, чтобы сделать себе пластическую операцию.
— А что за операция?
Цыганка дотронулась кончиком пальца до кончика носа.
— Я была курносая. А теперь смотрите, какой у меня нос…
Молодцов и Чайников посмотрели. Нос у цыганки был, что называется, — «греческий».
— Ясненько, Аза. — Суперопер выпустил в потолок струю дыма. — Ну что ж, придется нам тут у вас засаду устроить. На вашего друга Василия. Кстати, где вы с ним познакомились?
— Здесь, в ресторане. Он был одним из моих поклонников. И даже жениться на мне хотел.
— А почему не женился?
— О, это долгая история.
Суперопер поудобнее устроился на стуле.
— А нам с лейтенантом спешить некуда. До двух часов дня еще вагон времени. Так что рассказывайте.
И Аза Жемчужная стала рассказывать. О том, как Василий Цыганов каждый вечер посещал «Очи черные», чтобы послушать пение цыганки; как осыпал ее цветами, дарил дорогие подарки и в конце концов сделал предложение… Аза обещала подумать. Цыганов уехал на месяц по своим делам. А Жемчужная случайно встретила на улице свою подругу детства Парашу Золотареву. Они разговорились. Оказалось, что муж Параши — хирург-пластик и может за сравнительно небольшую плату перемоделировать Азе нос. Курносая Аза с радостью согласилась. И когда Цыганов вернулся в Петербург, у Жемчужной был уже «греческий» нос.
Тут-то и выяснилось, что Вася был неравнодушен к курносым женским носикам вообще и к Азиному курносому носику в частности. Цыганов откровенно признался Жемчужной, что полюбил ее именно за вздернутый нос, а так как он у нее теперь стал прямой, то и пусть она остается со своим носом. А он, Василий, уходит. И Вася гордо ушел. Впрочем, ненадолго. Вскоре он вернулся и сказал Азе, что хотел бы просто дружить с ней.
