Действительно, с возвращением остальных пассажиров шум начался еще тот! Брат Андрея Сергей рвал и метал — и если у кого-то могли еще иметься подозрения, что это он сам хватанул своего брата бутылкой «за все хорошее», то теперь они отпали (тем более, как многие могли засвидетельствовать, в то время, когда исчез Андрей, Сергей сидел в вагоне-ресторане, тщательно пряча букет под столиком, чтобы певица не увидела цветы раньше времени).
Увидев кровь Андрея, он словно с цепи сорвался.
— Кто? — орал он. — Кто посмел? Что с моим братом? Да я этих гадов!.. И, значит, исподтишка? Сзади, бутылкой? Знали, что лицом к лицу не справятся? Чья бутылка, а?
И тут же полез бить морду Игорю и Самсонову. К счастью, обошлось без рукоприкладства — Сергея удалось притормозить и убедить, что артист и «телевизионщик» здесь ни при чем, что бутылкой просто воспользовались, чтобы их подставить. Тогда он перенес свой гнев на проводников.
— А они куда смотрели, подонки? Кто отвечает за безопасность пассажиров, они или кто? Так нет, спят себе, храпят, пока пассажиров воруют у них под носом! Да их мало с поезда сбросить!..
Проводники благоразумно поспешили запереться от его ярости в служебном купе.
— Ой, сейчас он разбудит этого начальника, — прошептал Мишка Витьке.
Витька кивнул. Но начальник, похоже, уснул так уснул! Храп из третьего купе так и доносился непрерывно, становясь отчетливо слышимым, едва буря, поднятая Сергеем, немного смолкала. Поля держалась рядом с мальчиками, а Груня так и сидела в последнем купе, с Азалией Мартыновной и Любовью Александровной.
— Сергей за брата любому глотку перегрызет, — не без облегчения сказала Любовь Александровна. — Драться они дерутся, но привязаны друг к другу. Будем надеяться, Сергей сумеет перетрясти весь поезд так, чтобы найти Андрея…
Тут в купе сунулся сам Сергей.
— Ну? — вопросил он. — Допрыгались? Небось из-за тебя вся каша? Сознавайся, ведь в поезде едет какой-то твой ухажер, он и огрузил Андрея из ревности, да?
— Во-первых, молодой человек, не мешает поздороваться, несмотря на все ваши переживания, — сказала Азалия Мартыновна. — Во-вторых, метаниями по вагону и запугиванием людей делу не поможешь. Разумно надо действовать, разумно.
— А, здрасьте… — пробормотал Сергей, резко сникнув под обжигающим взглядом старухи, и тяжело опустился на диван. — А как это — разумно? Что можно сделать?
— Если вы не знаете, как, то я вам объясню, — старуха не удержалась от легкой шпильки. — Если действительно тут имеет место какой-то «ухажер», тайно сопровождающий нас и имеющий зуб на вашего брата, то что он мог сделать?
— Как что? — возмутился Сергей. — Да он уже сделал!
— Я имею в виду другое. Да, допустим, он двинул вашего брата бутылкой по голове. Что он делает дальше? Вряд ли скинет с поезда, так? Временно устранить соперника — это одно, но убить его — это совсем другое! Наилучший для него выход — это ссадить вашего брата с поезда, пока тот без сознания, ссадить на ближайшей станции, чтобы оставить в зале ожидания. Чтобы не дай бог ваш брат не замерз насмерть и вообще чтоб не произошло ничего такого, за что этому таинственному ухажеру придется отвечать по всей строгости закона. Значит, что нам лучше всего сделать? На ближайшей станции выйти на перрон и внимательно следить за всеми, кто будет выходить из поезда. Если увидим, что кто-то ведет по перрону «пьяного приятеля», то приглядываться еще пристальнее! Вполне возможно, этот паршивец спрятал вашего брата в таком хитром месте, что искать без толку! Но ведь достать он его должен будет, чтобы высадить из поезда! Тут мы его и сцапаем.
— А если на перроне никто не появится? — спросил Сергей, почесывая в голове и обдумывая услышанное. Идея ему нравилась: он понимал, что вряд ли можно предложить что-нибудь более разумное.
— Тогда, значит, ваш брат — в поезде, и в конце концов мы его найдем, — сказала старуха.
— Я тоже буду дежурить на перроне! — Любовь Александровна встала. — И если окажется, что это и впрямь кто-то из моих отвергнутых кавалеров, который тайно ехал за мной, я… я глаза ему выцарапаю! Когда следующая остановка?
— Пойду узнаю у проводников, — Сергей встал.
— Я с тобой! — и Любовь Александровна решительно направилась вслед за Сергеем к служебному купе.
— Ну, что ты обо всем этом думаешь? — спросила старуха, оставшись с Груней наедине.
— Вы как-то упустили из виду, что «новый русский» тоже исчез, — сказала девочка. — А двойное исчезновение — это не исчезновение одного человека! Очень мне это не нравится!
— Мне тоже, — кивнула Азалия Мартыновна. — Но я не упустила из виду, я это… обошла. Надо было поставить перед ними цель, чтобы они немножко собрались, начали действовать. И нельзя было сбивать их с этой цели. Если б они задумались о судьбе «нового русского», то опять бы раскисли. А так они будут при деле… Но моя доченька какова? «Глаза выцарапаю», а? Узнаю себя в молодости! Только я была поумнее.
— Поумнее? — удивилась Груня. — Мне кажется, Любовь Александровна вполне…
— У нее нет опыта борьбы и интриг, — ухмыльнулась старуха. — То, чего в театре и на эстраде я хлебнула с лихвой и что оттачивало мой ум. Хотя, теоретически, да, моя дочка не глупее меня.
— Вы… вы тоже интриговали? — осмелилась спросить Груня.
— Еще бы, — коротко ответила старуха. — Но не будем говорить об этом. Не для девичьих это ушей. А тебе, я думаю, стоит собрать твои краски и прочие принадлежности. Сегодня вряд ли удастся закончить рисунок.
— Да, конечно, — кивнула Груня. Она закрыла альбом — акварель уже высохла, — сложила краски и кисточки и отправилась в свое купе.
А тем временем Сергей барабанил в дверь купе проводников.
— Да не бойтесь вы! — ревел он. — Ничего я вам не сделаю! Мне только нужно знать, когда ближайшая остановка.
Наконец дверь купе приотворилась, и один из проводников осторожно выглянул в щелочку.
— Через тридцать пять минут, — сообщил он.
— А после этого? — спросила Любовь Александровна.
— Только через пять часов. Мы большой отрезок пути проедем без остановок.
— Отлично! — сказал Сергей. — Значит, если нам не повезет на перроне, у нас будет целых четыре часа!
Все пассажиры вагона наблюдали за этой сценой, держась чуть в отдалении, у дверей своих купе.
— Ужас! — Анджелова несколько театрально схватилась за голову. — Какой кошмар!
Ее муж мрачно кивал. Самсонов и Игорь недоуменно переглядывались. А Алексей, засунув руки в карманы и прислонясь к косяку открытой двери, напряженно размышлял. Выглядел он сейчас в точности как Бармалей, который пытается быть добрым.
— Пойдем, ребята, — Витька потянул Мишку и Полю. — Поразмыслим. А где Груня?
— Я видела, как она проскользнула в наше купе, — сообщила ее сестра.
— Значит, в ваше купе и направимся, чтобы Груньку в наше не вызывать и лишний раз не светить, — решил Мишка. — Ой, подождите минутку, кажется, транспортная милиция идет! Наверное, сейчас будет самое интересное!
И точно: у купе проводников появились три милиционера в форме — одна из патрульных бригад, охраняющих поезд в дороге и разбирающихся с чрезвычайными происшествиями. Они быстро переговорили с проводниками и Сергеем, осмотрели первое купе, потом второе — Сашка, — ничего, видимо, особенного не обнаружили и постучались в третье.
— Идут по вагону, свидетелей опрашивают, — восторженно прошептал Мишка. — Интересно, как они будут объясняться с этим начальником?
— Кто там? — донесся сонный недовольный голос из-за двери третьего купе.
— Милиция! — коротко ответил старший патрульный с нашивками сержанта.
После недолгой возни дверь купе отперли изнутри и отворили, патруль заглянул в купе. С начальником и его секретарем патрульные беседовали минуты две, потом вышли — как видно, несолоно хлебавши.
Следующим было купе Самсонова. К знаменитому артисту милиция отнеслась со всем почтением и, поскольку он ничего особенного рассказать не мог, оставили его в покое так же быстро, как и обитателей третьего купе. Но автографы попросили, а Самсонов с удовольствием дал.
С такой же скоростью милиция прошла и все остальные купе. Ребят вообще ни о чем не спрашивали — решили, видимо, что слишком малы, чтобы быть толковыми свидетелями. Потом милиция перешла в следующий вагон.
Ребята быстро прошмыгнули в «девчоночье» купе и, наконец, опять оказались все вчетвером.
— Рассказывай, что тут было без нас! — потребовал Мишка от Груни, грустно сидевшей, подперев лицо кулачками и глядя в окно.
— Ох, — вздохнула Груня, — ужас! А ведь так хорошо все начиналось…
И она поведала друзьям обо всем, заодно показав незаконченный рисунок. Ребята были, конечно, потрясены ее рассказом, да и рисунок их тоже потряс.
