"Сейчас это ни в коем случае нельзя делать, — думал Антуан. — Ведь он увидит, что и его сообщник, и Люсьен исчезли. Какой у него будет вид!.. Правда, мне хотелось бы посмотреть на его физиономию! То-то вытаращит глаза, родимый!.."
Но вытаращить глаза пришлось Антуану. Когда он остановился перед виллой, откуда они несколькими часами раньше вызволили Люсьена, майор, ни слова не говоря, направился к соседнему владению. Он вынул связку ключей и открыл ворота.
Зайдите, примите рюмочку укрепляющего, молодой человек, — пригласил майор.
Разве что чуть-чуть… — пролепетал Антуан, едва справившись с изумлением. — Но… я думал, вы живете… рядом…
Это из-за гаража! — воскликнул майор. — Все так думают — и все ошибаются! Гараж… как бы это сказать?., вклинивается во владение моего милого соседа Брюнуа! Смотрите-ка, у него еще горит свет! Он поздно ложится… В его возрасте это вредно!
Антуан размышлял, стоит ли объяснять майору, где сейчас его "милый сосед"?.. Но в конце концов он рассудил, что рассказ обо всем, что произошло за последние несколько часов, вышел бы слишком длинным, а один эпизод, где речь идет об инспекторе-призраке, о проселочной дороге под номером 46 и об отставном майоре, пришелся бы не по вкусу его собеседнику. К тому же он был несколько обескуражен своей ошибкой. Они-то с Робером думали, что проникли к Шарену! А на самом деле Люсьен был спрятан у Брюнуа…
Скажите, мсье Шарен… Мсье Брюнуа не одалживал у вас машину… в последнее время?
Сейчас подумаю…
Например, в понедельник вечером?
Да, да… А что такое? Ему нужно было съездить в Амьен, к своему другу, от которого он давно не получал писем… Вечером он вернулся… Этот друг его сильно подвел…
— Ara… то есть… значит… Ах, уже поздно, мсье Шарен…
Я должен с вами попрощаться… Спокойной ночи! Приятных снов!..
Бедный Антуан собрал всю свою вежливость, чтобы как-то сгладить свое поспешное бегство. Угрызения совести, мучившие его, еще более усилились, когда он услышал, как майор, закрывая ворота, громко чихнул. "Подумать только: мы его отправили черт-те куда — и чего ради?.. Нет, этот факт не будет фигурировать во втором номере "Мессаже", это уж точно!"
* * *
Второй номер газеты был готов в среду вечером. И тут же отправлен на почту, чтобы в четверг утром попасть в руки подписчиков.
Там ничего не было пропущено. Ни коварный маневр Брюнуа (точнее, как выяснилось, Арсена Бигаррона, рецидивиста, который исчез из Парижа в тот момент, когда полиция собралась положить конец его темным делишкам), подбросившего печатный станок в подвал к Дюмарбру и одновременно пославшего анонимное письмо в прокуратуру; ни отравленное мясо, которым усыпили собаку Ансельма Трокара; ни похищение Люсьена, рассказанное им самим; ни странное интервью, взятое у Чо-Маба, о том, как он нашел в машине майора Шарена завалившиеся литеры…
Тем не менее, после того как компания посовещалась и получила согласие Люсьена — главного заинтересованного лица, — решено было без лишнего шума поискать объяснение: почему и куда исчез литр азотной кислоты?
Бавер, движимый запоздалыми угрызениями совести, пришел рассказать, что он обнаружил в журнале "Сделай сам", который выписывал привратник коллежа. Привратник, которого с пристрастием допросили Антуан и Робер, быстро сознался в преступлении. Именно он "позаимствовал" кислоту в лаборатории коллежа. Он хотел выгравировать свое имя на медной пластинке велосипеда. К несчастью, неловким движением он опрокинул бутылку с кислотой, и она разбилась… Привратник боялся — и не без оснований — потерять свое место… Когда дело приняло серьезный оборот, он не осмелился ничего сказать… Он очень сожалеет, он просит его простить, если бы он знал… Р оберу стало жаль беднягу, который выглядел совсем потерянным. Он успокоил его: последствий не будет.
Видишь ли, — объяснял Робер, когда они с Антуаном шли от привратника, — мы ведь в сущности тоже допустили немало промахов. Например, с Жюстеном… Раз он немного медлительный, раз у него акцент, раз он слишком спокойный, то мы склонны были считать его растяпой. А ведь, хоть у него и простоватый вид, он в этой истории сделал почти столько же, сколько мы!..
Вот именно: почти! — согласился Антуан, щупая себе лоб, игравший всеми цветами радуги.
Одна из новостей рубрики "В последнюю минуту" бы-. ла встречена жителями кантона с полным единодушием. Она гласила:
"Господин мэр города, от лица всего населения желая выразить мсье Гюставу Дюмарбру, невинной жертве юридической ошибки, свою искреннюю горячую симпатию, принял решение организовать в пятницу… апреля, торжественный прием в здании вокзала. Он рассчитывает, что все жители города присоединятся к его мнению и докажут своим присутствием, что слова "местный патриотизм" и "шовинизм" для них лишены смысла. Отныне Гюстав Дюмарбр является почетным гражданином нашего прекрасного города, как такового мы и будем приветствовать его в пятницу в 17 часов. Сбор духового оркестра наших доблестных пожарников — в 16.45 на товарном дворе вокзала".
* * *
Подумать только: почетный гражданин!
Мсье Дюмарбр, получив наконец долгожданную свободу и сияя от счастья, не стал лелеять в душе злобу на своих сограждан.
Мадам Дюмарбр на скорую руку приготовила завтрак, куда пригласила всех членов команды. Но у них не было никакой возможности на него остаться. В этот день, после обеда, должен был состояться важный футбольный матч с командой Амьенского лицея.
В четверг после обеда на муниципальном стадионе команда коллежа победила команду Амьенского лицея со счетом 4:0. Люсьен Дюмарбр, центральный полузащитник, буквально выставил на посмешище грозного Бавуана, про которого Бавер две недели тому назад говорил, что Лулу против него — все равно что воробей против танка. Когда матч был закончен и команда бурно ликовала, радуясь победе, именно Леон Бавер посадил Люсьена Дюмарбра себе на плечи и сделал с ним круг почета по стадиону.
Репортаж о матче попал только в третий номер "Мес-саже дю Сандер". К слову сказать, число абонентов газеты сравнялось теперь с числом домов в кантоне. А реклама, которую сделал ей двоюродный брат Патоша, добавила в общую копилку еще и несколько парижских абонентов.
Майор Шарен, забыв про обиды, принял у себя героев расследования и горячо поздравил их с победой. Когда он выражал свое восхищение мужеством, продемонстрированным Робером и Антуаном, последний скромно заметил, красноречиво зажав большой палец в кулаке:
Что было, то было! А все-таки классное получилось расследование. Молодец инспектор Икс!
Тон, которым он произнес это, — тон примерного мальчика — и широкая лукавая улыбка не вызвали никаких вопросов: ведь это было лишь отражение истинного положения дел.
А Робер прибавил, беря в свидетели своих друзей:
В сущности, в чем-то дело Дюмарбра было даже полезным: оно заставило людей вроде Бавера понять, что не следует гордиться тем, что не является твоей заслугой. А это уже кое-что!
Во французских коллежах нумерация классов обратная первый класс — самый старший, выпускной.
