Вечерело. Пустырь, притихший сейчас, оживлённый днём, словно недоумевал – что делает тут один мальчишка? Он, этот пустырь, привык к шумным компаниям, визгам, свисткам и ударам мяча, привык к хохоту и крикам. А вечером, опустевший, становился частичкой природы, деревья молчали в тишине и слушали небо, словно это был не маленький островок, окруженный домами, дорогами, рельсовыми путями, а часть какого-нибудь заповедника. Скучал он, этот пустырь, по безмятежной природной жизни.
Нимка сидел на колесе, упершись ногами в соседнее, и, положив голову на коленки, задумчиво разглядывал шмеля. Две вещи не давали ему покоя, две плоскости искали соприкосновение в его сознании: вчерашний разговор с матерью и сегодняшние непрошенные «гости», из-за которых половину дня он проторчал дома.
… Вчера, когда он, вернувшись из магазина, пытался разобрать свой полудохлый компьютер, мать заглянула в комнату и, остановившись на пороге, сказала:
- Ты с Зоей Михайловной не помирился?
Нимка высунул голову из-за стола, долго посмотрел на мать, вспоминая, что за Зоя Михайловна с которой он должен был помириться.
- Перед соседкой извинился, спрашиваю?
- А!.. Нет. А надо?
- Надо, - сказала мать. Она стояла, подперев бока, чуть наклонив голову и сердито поджав красные губы. Смотрела на него и ждала.
- Я не пойду, - сказал Нимка.
- Значит, не пойдёшь?
Нимка помотал головой и встал перед матерью. Она смерила его взглядом, покосилась на заваленный хламом стол, коротко вздохнула и сказала:
- Тебе проблем мало?
- Каких проблем? – спросил Нимка. У него разве есть проблемы?
- Таких! - сказала мать. – Только и слышно что ты – грубиян и оборванец… Пойди и извинись, я тебе говорю!
- Зачем? Чтоб она мне на мозг капала?
- На мозг капала?! – мать скрестила на груди пухлые руки, в ушах закачались маленькие кольца – сережки. – Ах, так? По-твоему, лучше, чтоб она мне на «мозг капала»? По-твоему, лучше воевать с соседями?! Мне что, делать больше нечего?!
Нимка молчал. Смотрел на неё и думал: зачем. Зачем воевать с соседями? Слать их всех лесом или ещё куда… Что она из-за них так переживает?
- Мне забот и так – выше крыши, - сказала мать. – А ты мне только проблем прибавляешь!..
- Каких проблем? – тихо спросил Нимка и стал изучать узор на мамином халате – какие-то завитушки, цветы – яркие, бессмысленные, глупые…
Мать не ответила. Покачала головой.
- Я не знаю, что ты будешь делать и как, но чтоб я. От неё. Слышала только хорошее. Про тебя. Ясно?
- Мам, ты чё? – спросил Нимка.
Мать больше ничего не сказала и сердито ушла на кухню. А Нимка, пожав плечами, снова залез под стол, мучить компьютер…
Разумеется, ничего делать он не стал. Вечером, не торопясь, прошёл мимо лавочки, на которой бабушки и соседки обозначили вечерние посиделки, сделав вид, что не заметил никакой Зои Михайловны, махнул через ограду, пересёк площадку и вышел на дорожку к Сонькиному детскому саду.
Забрал Соньку и повернул к площадке. Сестра молчала, так же как и молчала при встрече в саду, смотрела впереди себя и старательно шлёпала за ним. Лишь, когда из-за угла дома показалась жёлтая горка, Сонька, поравнявшись с братом, подняла на него худенькое треугольное личико и сказала:
- Мы сегодня лепили кошку…
- Да? – машинально откликнулся Нимка: его не очень-то интересовали их детсадиковские занятия. – Молодцы.
- А я не лепила кошку, - чуть слышно сказала Сонька.
- Это почему это?
Сонька стояла, смотрела на него и молчала. А глаза стали прозрачными – вот точно разревётся!
- Ну чего ты? – спросил Нимка сестру.
- Мы ещё будем лепить слона и крокодила.
Букву «р» Сонька не выговаривала, и получилось смешно: «какадила»
- Ну и хорошо, - сказал Нимка и взял сестру за руку. – Пойдём.
- А я не буду лепить слона, - сказала Сонька и вздохнула. По-взрослому так, безрадостно.
- Да почему не будешь лепить? – рассердился Нимка. Вот ничего сказать не может - что с ней разговаривать!
- Владик мне не даёт свой пластилин. И Митя не даёт.
- Да что у вас такие все жадные, что ли?
Сонька молчала. Поморгала, и Нимка разглядел, как по щекам покатились две бусинки. Вот рёва-то!
Нимка посмотрел на площадку, на высокий тополь, где в зелёной листве, в переплетении веток скрывались одинокие жёлтые клочки – намёк на то, что лето имеет конец. И что все каникулы ведут к школе…
«А магазин детский ещё работаёт? Время только семь, должен работать…»
- Идём, - сказал Нимка и нащупал в кармане бумажник. – Покажешь, какой у вас был пластилин?
Какой-то шорох потревожил притихший пустырь, который в полудрёме не замечал одинокого мальчишку. А Нимка поднял голову и посмотрел вокруг.
По тропинке, обходя заросли крапивы и репейника, шёл мальчишка. Нимка внутренне напрягся, разглядывая его: похоже, это его новый знакомый. Ну что ж…
Мальчик отодвинул кусты шиповника, закрывающие выход к пустырю, поднял голову и огляделся, что-то отыскивая глазами. И увидел Нимку. Заулыбался.
А Нимка вздохнул и слез с колёс: и здесь найдут. Настроение у него такое было -хотелось побыть одному и собраться с мыслями, обдумать дальнейшие ходы действий, а то в последнее время много всего случается что-то… И неясно, чего ждать от жизни, раз она так играет с Нимкой.
- Привет! – сказал он Славке и, порывшись в кармане, вытащил блестящий значок. – Держи.
Славка моргнул. Посмотрел на Нимку, а глазах запрыгали радостные огоньки:
- Ой… Спасибо!
- За что спасибо-то? – хмуро спросил Нимка.
- За значок… А ты почему утром не пришёл?
- Почему-почему… Дела были.
- Понятно… - вздохнул Славка. – А мы тебя ждали.
- Кто «мы»?
- Ну кто, Федя, Володька, Даша, Коля, Катя с Олегом, Иришка…
- Вас и так много, я смотрю… - сказал Нимка. – А Федя – это кто?
- Да близнецы, Володя и Федя. Они хорошие ребята…
«Ага, хорошие… - подумал Нимка. – «Хорошие» к людям на тропинке не пристают…»
- Что много? – спросил Славка. – От девчонок-то какой толк? Они ударить как следует не могут, не то что мяч поймать…
Нимка помолчал. А Славка вдруг спросил:
- Ты тут мяч не видел? Такой старенький, там один кусочек немного оторван…
- Нет. Твой, что ли?
- Ну… Я забыл совсем про него. Вечером увидел только, случайно, что нету.
- Так им, наверное, уже и без тебя поигрались. Не найдёшь.
- А вдруг… Он же старый, кому он нужен?
Славка всё смотрел на пустырь, потом медленно пошёл вдоль колёс. Нимка постоял и решил помочь.
- А ты давно в нашем доме живёшь? - спросил он Славку, – Я тебя что-то не видел раньше.
- Да не… Я приезжаю на лето, к сестре.
- Да? А откуда?
- С севера.
- У-у… - удивился Нимка. – С севера люди на юга едут, а ты в Москву. Делать нечего?
- Мне-то? – Славка поднял брови. – Мне есть чего делать. А на юга – родители работают, с кем ехать?
Он почему-то спокойно отвечал на Нимкины вопросы, словно не замечая его сердитого тона. А Нимка не унимался.
- А утром кто с тобой был, брат?
- Ну, брат, - ответил Славка терпеливо и глянул на Нимку. – А что?
- С ним бы и поехал.
- Да он поступает!
- А-а-а, - протянул Нимка. Но не успокоился, спросил, - а ты был, на море-то?
Славка заглянул под куст шиповника, выпрямился.
- Был. И что?
- Да ничего… А я не был. Ты вот скажи, ты на каком море был?
- На Чёрном.
- А вот в ясную погоду оно какого цвета? Синего?
- Ой… - Славка на секунду задумался. - Знаешь, Нимка, оно голубое. А синее, это если облака, или вечером. А бывает две полоски ещё, голубая и синяя. Или серая и синяя, но это, если шторм уже…
- Вот я бы там поплавал… - мечтательно сказал Нимка. Потом встряхнулся, - А велик чей, брата?
- Велик мужа сестры. Но он сейчас редко катается, всё работает…
- Хороший велик… - вздохнул Нимка. – Ход у него хороший.
- Ага… Хотя знаешь, ему лет десять уже.
- Ну и что? Что ему будет?.. Ой, Славка, вон твой мяч.
Возле двух стопок огромных шин, обозначающих ворота, с краю, лежал мяч. Нимка сразу узнал его: кожаный, серый, потрёпанный.
- Ой! – обрадовался Славка, подбежал к мячу. – Спасибо!
Нимка ничего не ответил. Покосился на ворота, на Славку, на голубое вечернее небо, потом на Славкины часы.
- А сколько сейчас времени? – спросил он.
- Без двадцати девять, – ответил Славка, и, внимательно посмотрев на Нимку, предложил, - поиграем?
Что делать июльским вечером, тёплым, безветренным, спокойным? Когда есть время, и не нужно забирать сестру из садика, потому что мать сегодня дома, и дел никаких не предвидится; и ты не знаешь, чем бы ещё занять этот вечер, а домой идти не хочется, и вообще спешить некуда: он, этот дом, никуда не исчезнет… Скоро в тёмной глубине проклюнуться первые фонарики-звёзды, и уже завели свою песню сверчки, а деревья, подёрнутые лёгкой дымкой сумерек, уже спят, и воздух становится прохладнее… Пока он не закончился, это вечер, есть время поиграть, чем более, что Славкины мячи не так-то просто, оказывается, ловить, он, Нимка, разве хуже? Да ну!
