– Мистер Фрейзер, – обратилась я к журналисту укоризненно, – я же не специально с этими пальцами! Не хотела я никого травмировать!
Арчи поперхнулся кусочком пирожного, а Петя глянул на него с такой гордостью, словно это я была его ученицей, а не он моим учеником.
– Ладно, проверки просить не стану, – сказал адвокат. – Мои пальцы мне дороги в целом виде. Но… возможно, вы, мисс Дарья, не знаете, что я неплохо боксирую. Джон может это подтвердить.
– Арчи, я подтверждаю, но уверяю тебя, что это ничегошеньки не значит. Ты только подумаешь, нанести тебе хук правой или провести апперкот, как уже окажешься либо грохнувшимся на пол, либо в другом самом беспомощном и неприличном для джентльмена положении. И возможно, со сломанным пальцем!
– Все! Умолкаю. Тогда расскажите мне, что там такого произошло со служанкой.
– Там не только со служанкой, там еще и с экономкой много непонятного и странного! – сказал Петя. – Хорошо хоть с кухаркой все правильно.
Петя коротко и внятно, как он это умеет, если не смущается по какому-нибудь пустяковому поводу или вовсе без повода, рассказал о своем расследовании, связанном с наемной прислугой в доме графа Никитина.
– Ну и что ты думаешь, Арчи? – спросил его журналист.
– Очень, ну просто очень и очень похоже, что кто-то из этих двух женщин, а то и обе сразу, имеют отношение к краже ожерелья. А возможно, и к убийству. – Мистер Уиллис ненадолго умолк, видимо, размышляя, и уверенно продолжил: – Нет, подозревать этих женщин в самом убийстве слишком преждевременно, хотя и этого нельзя исключить. Мало ли что там могло быть? Месть, ревность… Нужно попытаться разобраться. Полагаю, что мне это по силам. Особенно если мистер Питер позволит записать всю собранную им информацию.
По дороге домой я рассказала Пете все, что узнала, ведь он не был ни полицейским, ни адвокатом, так что на него мое обещание Смиту не распространялось.
– Мало нам было испанца, теперь еще и бельгиец! – подвел неутешительный итог Петя. – Ну, со вторым хоть что-то можно предполагать, а при чем здесь первый? Неясно. А еще прислуга, ящик этот непонятный, ожерелье фальшивое. У меня такое ощущение, что все не только не проясняется, но еще больше запутывается. Даша, вы о чем задумались?
– О том, как попасть в Ниццу.
Петя немного удивился, но тут же понял, о чем я:
– Да, конечно. И с сейфом происшествия в Ницце случились, и бельгиец этот… Только как туда попадешь!
Тут он очень сильно загрустил.
– Петя, до Ниццы ехать всего ничего. Это не к нам в Сибирь! Можно сесть на поезд, пароходом пересечь Ла-Манш, там снова поездом…
– Я же не об этом!
– Знаю. Вы с папенькой собирались в Баден-Баден? Так? Маменька моя больше всего желает поскорее вернуться в Россию. Но тем не менее мы предполагали на пару недель задержаться в Париже.
– Ну вот, видите.
– Осталось лишь придумать, как нам заменить желание посетить Париж и Баден-Баден на совместное желание побывать в Ницце. Думайте, Петя. Вы же очень умный!
Петя улыбнулся самой счастливой улыбкой.
– Когда вы так говорите, – сказал он, – я и сам начинаю чувствовать себя умным.
– Так предложите что-нибудь.
– Ну с папенькой просто. Вы можете сказать, что не желаете слишком скоро со мной, ну и с ним тоже расставаться. По мне это и так видно, надеюсь, что и вы того же хотите?
– Хочу, и по мне это тоже заметно.
– Тогда стоит лишь попросить вашу маменьку попросить моего папеньку составить вам компанию, и мы с ним поедем за вами куда угодно. Он хоть и не влюблен в Ирину Афанасьевну, но настолько ею восхищается, что исполнит любой каприз.
– Наверное, так и есть.
– Значит, Баден-Баден уже отменяется. Осталось придумать, как поменять Париж на Ниццу.
Но ничего умного в голову не приходило, а попроси мы впрямую, возникли бы всякие подозрения и множество расспросов, а мы не смогли бы на эти расспросы ответить вразумительно.
Повод нашелся сам собой, и совершенно пустячный, но вполне подходящий. Я натолкнулась в газете на статью, расхваливающую медицинскую пользу морских купаний. Чуть подумала и тут же пошла к маменьке.
– Мама, прослушай, что тут пишут.
И прочла ей выдержки из статьи.
– Я и сама люблю купаться, – согласилась маменька. – Но к чему ты затеяла этот разговор?
– Я прочитала газету и вспомнила, что доктор Петровский рекомендовал мне морские купания, – сказала я чистую правду.
– Так! Ты была больна? Чем?
– Да успокойся, Ира! – сказал дедушка. – Это не Даша, это я болел. Простудой. Это ко мне приходил доктор Петровский.
– А отчего он давал врачебные советы Дашеньке? – продолжила свой допрос с пристрастием маменька.
– Моя любимая внучка в тот раз всю ночь напролет читала! – со вздохом принялся объяснять ситуацию с врачебными советами дедушка. – А я был болен и не пресек это безобразие. Так что вполне понятно, что с утра она была бледна после почти бессонной ночи. Ты же помнишь доктора Петровского? Он увидел эту бледность, счел ее признаком хронического утомления и начал давать рекомендации. И про купания говорил, это точно.
– Нельзя так пренебрегать своим здоровьем, – сказала мама, хоть почти и успокоилась за мое здоровье.
– Так я и говорю про это, – стала я ковать железо, пока оно оставалось горячим. – Раз доктор рекомендовал купания, то сейчас для них самое время.
– Правильно. Нечего нам в Париже по магазинам разъезжать. Поедем на Лазурный Берег. В Канны.
– Лучше в Ниццу. Там веселее, много русских.
– Ну в Ниццу так в Ниццу. Невелика разница, море одно и то же.
– Давай еще и Александра Сергеевича позовем. А то они в Баден-Баден собрались. Ну что там делать? Не в казино же играть? А здоровье у них в порядке, да и пользы от моря куда больше, чем от кислой воды[29].
– А не затеяли вы все это, чтобы не расставаться? – резонно предположил дедушка.
– Не вижу в этом ничего плохого, – заступилась за нас маменька. – Петр Александрович очень приличный молодой человек. Или как говорят здесь – настоящий джентльмен. И раз у них симпатии…
– Да какие уж там симпатии! – добродушно рассмеялся дедушка. – Тут впору о романтических отношениях говорить. Но я не против. Петя, ты, Ириша, права, очень порядочен и воспитан. И Александр Сергеевич замечательный человек и приятный собеседник.
– Только не сводите все ваши беседы к Шекспиру! – В этот раз от смеха не удержалась маменька. – Хотя бы при сторонних людях. Мне, конечно, интересно вас обоих слушать, но во всем должна быть мера.
– Как прикажешь, доченька! – легко согласился дедушка. – Какие еще распоряжения?
– Нужно заказать отель и билеты, – в тон ему ответила маменька. – Извольте исполнять!
– Слушаюсь, ваше сиятельство!
Дедушка тут же поднялся, всем своим видом показывая, что готов исполнить полученные распоряжения сей же час.
– Ой! – остановила его порыв маменька. – Папа, давай это на завтра отложим. Нужно же все-таки спросить мнение Александра Сергеевича. Мы сегодня у них ужинаем или у нас?
На третий день наши два экипажа въехали под восточный дебаркадер вокзала Виктория[30], расположенного в Пимлико[31], неподалеку от Аббатства[32], Парламента[33] и самого Букингемского дворца[34].
Въехали на перрон мы с превеликим трудом. Если на вокзале Пэддингтон, возле которого мы проживали и с которого не раз отправлялись поездами метрополитена, въезды на перроны для экипажей были устроены с одной стороны, а выезды с противоположной, то здесь экипажам, выгрузившим пассажиров и багаж, приходилось разворачиваться и выезжать в обратном направлении. Получались заторы, каких и на самой оживленной Оксфорд-стрит не увидишь.
Мы по такому поводу – раз уж двигались еле-еле, да к тому же на доброй дюжине путей сейчас стояли составы с паровозами под парами и было дымно – сошли с маменькой в самом начале вокзала, позволив мужчинам проехать дальше и заняться погрузкой багажа.
– Тут вам, Александр Сергеевич, не Россия! – сказал дедушка. – Здесь непременно нужно самому проследить, что и куда положат, да чтобы вообще погрузить не забыли.
Догадавшись, что дело это нелегкое и небыстрое, мы прогуливались не спеша. Заглянули в зал ожидания, где ничего особо любопытного не нашли. Поглазели на пассажиров, замеряющих свой вес на весах, для пользования которыми надо было бросить в щель монетку в один пенни, на других пассажиров, приобретающих в киосках корзинки с набором продуктов в дорогу, с чуть большим интересом понаблюдали, как один из пассажиров пытается получить свою фотографию от Автоматической Фотографирующей Машины, но так и не дождались – чего-то там внутри машины испортилось. Купили газеты и решили, что на перроне может оказаться что-нибудь более интересное, и прошли под вывеской «Лондонско-Чаттамская и Дуврская железная дорога. Поезда на континент».
