места, воздух вокруг стал заметно чище, да и пары, поднимающиеся над отдельными холмами, немного поредели. Никто из нас не говорит ни слова, мы лишь глядим на Джона, а он то и дело сверяется со своим смартфоном, а после что-то кричит Асанте. Вскоре Джон останавливается и о чём-то говорит с Асанте. Кажется, он не уверен, в какую сторону нам идти. Лично я рада маленькой передышке, прогулка по горам мусора, да ещё и в мокрой одежде, мегаутомительна.
Вдруг что-то с хрюканьем задевает мою ногу. От страха я громко ору – что это? Гляжу вниз и обнаруживаю у своих ног свинью. Кажется, она нашла себе там что-то вкусное. Свинья снова хрюкает и отталкивает меня в сторону. Бейза смеётся.
– Я понимаю, что вообще-то это совсем не смешно, но выглядит всё равно чертовски комично. Что тут делает свинья?
Тимо поворачивается к нам.
– Вероятно, она принадлежит одной из семей, живущих тут. Раз уж марабу находят на свалке что пожрать, то уж свиньи тем более. Они ведь всеядные. А когда свинья нагуляет жир, тогда… – Он проводит пальцем по горлу. Бррр! Мои и без того напряжённые нервы не выдерживают этого.
– Да, здорово, Тимо, – рычу я на него.
Он удивлённо глядит на меня.
– Эй, откуда такая агрессия? Ведь я не сказал ничего плохого.
– Верно. Но здесь такая депрессуха, что я при всём желании не могу одобрить твои шутки, – поясняю я.
– Понятно, – отвечает Тимо. – Но, может, нам повезёт, и мы сейчас найдём твою рубашку. И если потом сумеем доказать, что все декларации «Фэшниста» об экологии и благотворительности – лишь пустая болтовня, тогда нам наверняка удастся что-то изменить. Если не в большом мире, то хотя бы в головах читателей «Монитора».
Да, так и надо смотреть на вещи. В этот момент Джон и Асанте снова приходят к соглашению и мчатся дальше. Мы бежим за ними и вскоре оказываемся перед чёрным и вонючим потоком, который извивается среди гор мусора. На его берегу лежат целые кучи старой обуви и одежды. Всё гнилое, всё! Вперемешку с рваными пластиковыми пакетами.
– Вот река Найроби, – говорит Джон. – Или скорее то, что от неё осталось. Сигнал идёт отсюда, но только я не знаю, где и как нам искать тут рубашку. Неужели мы перероем эти горы хлама?
Проклятье! Разумеется, это бессмысленно. А ведь я была так уверена, что моя рубашка не в куче отходов, а на мальчишке, которого я видела вчера.
Чуть дальше у реки виднеется ряд жалких лачуг из гофрированных металлических листов и с завешенным тряпкой входом. Неужели там живут люди? Может, даже тот мальчишка в моей рубашке? Я понимаю, что это мой последний шанс, поворачиваюсь и хочу идти к хижинам. Тут Асанте что-то говорит мне, и я понимаю, что он против.
– Он говорит, что туда нельзя.
– Почему нельзя?
– Не знаю, он не объяснил.
Странно, что это он выдумал?
– Скажи ему, что я только на минутку загляну туда, и всё, – прошу я Джона. – Честное слово – только на минутку! Я ничего не трону и не возьму.
Джон ведёт переговоры с Асанте. Парень поджимает губы и качает головой.
– Ничего не поделаешь. – Джон пожимает плечами.
– Пожалуйста, Джон, – упрашиваю я. – Попробуй как-нибудь его убедить!
– У меня есть идея! – Тимо вытаскивает что-то из кармана джинсов. Маленький блокнот с шариковой ручкой. Пожалуй, Тимо – настоящий главный редактор! Всегда носит его с собой. Он протягивает блокнот Асанте. Парень сначала колеблется, но потом всё-таки берёт.
– Вот, – говорит Тимо, – маленький подарок ему в знак благодарности, если он позволит нам ненадолго подойти к хижинам.
Джон морщит лоб, потом переводит эти слова. Асанте снова качает головой. Понятно, глупая безделушка его не устраивает. Он сердито глядит на нас, скрестив руки на груди. Меня охватывает такая злость, что я решаю действовать на свой страх и риск. И пускай Асанте орёт – мне всё равно!
Я иду в сторону хижин и просто игнорирую громкий спор между Асанте и Джоном, разгоревшийся за моей спиной. Асанте явно хочет догнать меня, а Джон его удерживает. У меня нет сомнений, что Асанте скоро меня догонит.
Подойдя к первой хижине, я отодвигаю в сторону тряпку, которой завешен вход. Ничего не вижу – ни людей, ни рубашки, вообще ничего. Проклятье! И за этот пустой номер я сейчас уж точно огребу кучу неприятностей, потому что слышу голос Асанте, который во всю глотку орёт на Джона. Я не говорю на суахили, но всё же понимаю смысл спора. Парень страшно злится, что я ушла без разрешения. Что ж, раз скандала не избежать, то пусть хотя бы будет за что!
Решив так, я иду к следующей хижине. И тут мне даже не нужно отодвигать занавеску. Того, кто там может меня интересовать, я вижу сразу. Гектора! Он сидит на жестяной крыше и с упрёком глядит на меня.
– Наконец-то! – пищит он. – Я уже думал, что вы вообще не придёте сюда!
Уменя гора с плеч свалилась! Я страшно рада. Гектор жив, с ним всё в порядке, и я снова нашла его! Но в то же время я абсолютно сбита с толку. В буквальном смысле. Мне просто не верится, что Гектор сидит тут передо мной и лукаво улыбается. Конечно, никогда нельзя точно сказать про мышь, улыбается ли она, но когда у Гектора усы торчат кверху, мне кажется, что это так.
– Ты добрался сюда? Как? – спрашиваю я. – И почему сигнал поступил отсюда?
– На последний вопрос мне очень легко ответить: я выгрыз маячок из рубашки и с тех пор ношу его с собой. Мне нужна была гарантия, что я не упущу шанса вернуться в Гамбург. Туда, где теперь у меня есть постоянное жильё.
– Что-что?
– Выгрыз маячок. Если точнее, то всю бирку. По-моему, люди тут всё равно стирают вручную, и им не нужна инструкция для стиральной машины. Короче, всё не так плохо. Гораздо хуже было бы, если бы вы меня не нашли. А я стал сомневаться, что вы сможете это сделать сами, без моей поддержки.
Гектор, как всегда, самоуверенный эгоист! Из-под его правой лапки торчит уголок бирки. Просто невероятно! Как он всё это устроил?
– Ну, а что там насчёт моего первого вопроса?
– Какой был вопрос? Повтори ещё раз, – попросил Гектор.
– Как ты попал сюда? В последний раз, когда я тебя видела, ты нырнул в огромный тюк с рубашками, и
