— Ладно, посмотрим, — вздохнула Катька. Ходить с Ромкой в лес ей больше не хотелось, но и ссориться с ним тоже было ни к чему: вдруг он и правда никуда ее не возьмет, а с ним бывает так прикольно! — Ой, а мы там зверя видели, — воскликнула она. — Непонятно какого, черного, он из-под пня как ненормальный выскочил и меня по ноге задел.
— То, должно быть, хорек был, — услышал ее Петр Иванович. — Что-то, видно, его спугнуло, хорьки обычно днем спят.
— Спугнуло? Сорока, должно быть. Она на ветку взлетела, на сухую, ветка и обломилась, — вспомнила Катька и, тут же забыв о неизвестном звере, присела к костру, а Маргарита Павловна налила ей и Ромке по огромной миске вкусной ухи.
Ромка слопал уху мгновенно и попросил еще.
— Мы там ягоды ели и от них еще больше проголодались, — сказал он, опустошив после второй еще и третью миску. Потом поднялся, похлопал себя по туго набитому животу и побежал к баскетболистам.
А спустя какое-то время пришла пора собираться домой. Ромка хотел было остаться с Аллой и ее спутниками, чтобы продолжить поиски своих сокровищ, да и Лешка с Артемом не отказались бы еще одну ночку посидеть у костра, но Петр Иванович торопился на работу — бывший майор милиции подрабатывал в пристанционном киоске. А Маргарита Павловна сказала, что хорошего понемножку, и раз она обещала Нине Сергеевне за ними присмотреть, то должна привезти их обратно.
Перед отъездом все сфотографировались на память. Фотографом сначала был Ромка, потом Артем, потом позвали Аллу и, всучив ей фотомобильник, образовали живописную группу: взрослые присели на бревна, а четверо друзей встали сзади.
— Мы и в лесу снимались, на той полянке, где на нас зверь выскочил, — сказала Катька, просматривая фотокадры на дисплее телефона. — Как только приедем в Медовку, сразу отпечатаем фотографии. Ромка, помнишь, как там было красиво?
Ромка не ответил. Его занимал только один вопрос: где теперь искать клад?
— Может быть, кто-нибудь из вас припомнит, как раньше выглядело это озеро? Вы же в Медовке давно живете, должны знать, каким оно было раньше. Нарисуйте мне его, пожалуйста, — обратился он сразу и к Маргарите Павловне, и к Петру Ивановичу.
Но никто из них не помнил прежних очертаний Чистого озера. Желая угодить своему юному другу, Петр Иванович подсказал:
— В Медовке полно старожилов. Попробуй расспросить об этом кого-нибудь из них. Может быть, у них и старая карта местности отыщется.
— И верно, — обрадовался Ромка, тут же вспомнив о том, что у него самого есть знакомый старик, который живет на окраине поселка, у леса. У этого деда во дворе есть старый колодец с необыкновенно вкусной водой. И родители, и дед с бабкой, в общем, все предки этого старика исстари жили в Медовке, и кому как ни ему знать все о том, что происходило в ней и ее окрестностях.
И потому, вернувшись домой, юный кладоискатель сбросил с плеч рюкзак и, даже не переодевшись, помчался к знакомому деду.
Старик с седыми насупленными бровями увидел Ромку из окошка своего приземистого домика и с приветливой улыбкой вышел ему навстречу. Общительный, как и все старые люди, он был рад любому собеседнику. Напоив Ромку свежей водой из своего колодца, дед усадил его в тенек под высокую, с густой кроной яблоню и заглянул в его озабоченное лицо.
— Вижу, ты неспроста ко мне пришел.
— Ага, — сознался Ромка. — Я хотел узнать, нет ли у вас старой, еще довоенной карты Чистого озера.
Дед покачал седой головой.
— Такой карты у меня нет. У лесника надо спросить, вот у кого. А зачем она тебе понадобилась?
Ромка помялся, а потом подумал, что раз старик до сих пор не откопал спрятанные немцами ценности, о существовании которых он, конечно же, не мог не знать, то теперь и подавно не побежит за ними в лес и конкуренцию ему не составит. А потому не стал с ним хитрить.
— Интересно бы узнать, где спрятаны вещи, которые фашисты украли у Марьи Антиповны. Вы слышали эту историю?
Старик вдруг изменился в лице и сначала уставился на Ромку, как на невесть откуда взявшееся привидение, а потом оживился и быстро заговорил:
— О Марье Антиповне-то? Конечно, я ее очень хорошо знал. Еще мальчишкой к ней бегал. Она долго о своем богатстве сокрушалась, а потом смирилась. Да и к чему оно ей было нужно? После смерти мужа Марья Антиповна одна жила, как затворница, без прислуги даже, а богатство то не последним было, не бедствовала она. Но как же странно-то… — И дед медленно покачал головой, не сводя с мальчишки изумленных глаз.
— Что тут странного? — удивился Ромка.
— Да вот ты ко мне пришел о ней спрашивать, а до тебя, дня два назад, другой человек приходил и тоже Марьей Антиповной интересовался. Много лет о ней никто не вспоминал, и вдруг сразу двое, в один, считай, присест.
— Какой еще человек? — вскинулся кладоискатель.
Старичок сдвинул косматые брови.
— Погоди, дай минутку, сейчас я вспомню. Кажется, назвался он Дмитрием Геннадиевичем. Седой весь, почти как я, но еще не старый, роста среднего, одет прилично. Лицо его мне отчего-то знакомым показалось, хотя, может, я и ошибаюсь.
— И что ему надо было? Он что, тоже у вас карту озера просил? — заволновался Ромка.
— Нет, карту он у меня не просил. Этот Дмитрий Геннадиевич хотел знать, как жила Марья Антиповна, не нуждалась ли в чем в последние годы, и еще он расспрашивал меня о домработнице ее: что за человек она была да как к ней люди относились.
— О какой домработнице? О той, что в доме оставалась в ту ночь, когда здесь немецкий десант высадился?
— Ну да, о ней. Мать моя с ней зналась когда-то, Агриппиной ее звали, Грунечкой. Но она давным-давно отсюда уехала, говорили, что к родне на Украину подалась. А теперь ее, наверное, тоже в живых нет, сколько уж времени утекло. Не понял я только, зачем этому Дмитрию Геннадиевичу старое-то ворошить понадобилось.
«Чтобы клад отыскать», — сразу пришло на ум Ромке, но вслух он этого не сказал, а лишь спросил:
— А где он живет, этот седой?
— У Прасковьи Ивановны остановился. Да он обещал еще зайти, тогда уж я и выпытаю у него, что ему надо и откуда он такой взялся.
Посидев у старика для приличия еще немного, Ромка попросил объяснить ему, как найти хутор, на котором живет лесник, и убежал домой.
За время Ромкиного отсутствия Лешка, Катька и Артем отпечатали большую стопку фотографий и теперь с огромным интересом их разглядывали. Больше всего там было изображений Катьки, потому как она обожала фотографироваться. Катька была во всех видах. На одной фотографии она нюхала веточку цветущего шиповника, на другой прижимала к себе огромный белый гриб, на третьей улыбалась с высокого пенька, на четвертой обнималась с березкой…
Ромка выхватил у Катьки снимки, полюбовался на себя, а разглядывать Катьку ему скоро надоело, и он бросил стопку на стол. Фотографии рассыпались веером, как игральные карты, и вдруг в одной из них что-то привлекло его внимание. Он схватил снимок и снова поднес его к глазам. На этой фотографии у Катьки было ужасно испуганное лицо, Лешка это тоже заметила.
— А это когда на меня черный зверь кинулся и меня напугал до жути, — объяснила девочка и выхватила у Ромки снимок. — Здесь я некрасивая, это фото надо порвать.
Но тот отобрал у нее фотографию.
— Сто лет ты мне нужна, я вовсе не на тебя смотрю, — сказал он и ткнул пальцем в самый низ снимка. — А вот и хорек. Видите черное пятнышко? Это он от нас убегает. А это… Погодите, это еще не все… Хорек-то, выходит, не просто так проснулся.
Ромка еще раз всмотрелся в самый край фотографии, жутко засуетился, отпечатал на принтере еще одну, такую же, только вдвое увеличенную, и предъявил друзьям.
— Что это? — воскликнула Катька, и лицо ее стало еще испуганней, чем на снимке. Потому что сбоку, никем ранее не замеченная, ясно отпечаталась человеческая рука, обхватившая березовый ствол. На запястье этой руки очень хорошо были видны большие круглые черные часы с синим ободком.
Теперь Ромка увеличил фрагмент снимка с рукой и часами.
— Рука-то правая, — заметил он.
— А большинство людей носят часы на левой руке, — сказала Лешка. — Значит, этот человек левша?
— Необязательно, я сам одно время часы на левой руке носил, — возразил Артем.
— Но кто это? Почему он к нам не подошел? — хриплым от волнения голосом спросила Катька.
— Не знаю, — покачал головой Ромка, а потом его как током стукнуло: — Послушайте, а может быть, это тот самый седой человек, который приходил к деду и расспрашивал у него про Марью Антиповну?
— Что еще за седой? — не понял Артем.
Ромка передал друзьям свой недавний разговор со старичком, помолчал немного, а потом, понизив голос, убежденно заявил:
— Конечно, это он был, больше некому.
— Наверное, он за нами следил, — расширила глаза Катька.
