Наконец Вася протолкался в угол, под башенку. И здесь народу было полно.
Какая-то старуха привела продавать бычка. Бычок всё время мычал, а старуха ругала его:
— Не мычи, бычок! Не мычи, говорю, а то не купят.
Но бычок всё равно мычал, и от его рёва кролики прижимали уши.
Вася глядел туда-сюда, всё выискивал, нет ли черноусого. Иногда казалось, что в толпе мелькает что-то черноусое. Он кидалсся в ту сторону, но находил какого-нибудь чернобрового или, к примеру, красноносого.
Матрос сидел в мешке спокойно и только, если прислушаться, можно было разобрать, как он урчит, хрустя сахаром.
Самые разные лица и личности крутились на рынке и около. Серые, чёрные, зелёные, голубые глаза глядели на Васю или мимо него. Вася же смотрел в основном на носы и на то, что под ними. Нет ли усов? Но усов попадалось мало и всё больше чепуховые — мышиные хвостики.
Носы были, конечно, гораздо разнообразнее — и свистулькой, и репкой, и фунтиком. У одного дяди нос оказался вычурным, как шахматная фигура ферзь, а у другого такой дивный нос, который иначе не назвать, кроме как рубильник.
Все эти носы совсем запутали Васю.
«Зачем мне они? — думал он, отмахиваясь от носов. — Меня усы интересуют».
Вася и сам покручивал свои усы, как будто он старый усач вроде товарища Будённого.
Вася покручивал усы и щекотал пальцем Матроса, чтоб тому не было совсем уж скучно сидеть в мешке, а сам всё поглядывал по сторонам. Поглядывать-то поглядывал, а не замечал, что в стороне стоят два человека и тоже рассматривают его.
— Кажись, это он, — сказал один из этих двоих, разглядев Васю, — только усы прилепил, замаскировался.
— А чего ему надо?
— Пришёл за поросятами.
Тут они грубо засмеялись, и второй сказал:
— Смотри-ка, в мешке-то у него что-то шевелится. Наверное, пса туда запхнул!
— Надо нам отсюда смываться.
— Погоди, зачем же? Парень-то лопух — усы нацепил, пса в мешок засунул. Сейчас я ему устрою концерт.
— А не опасно?
— Чего же опасно? Документы у меня в порядке. Сейчас я его навеки отучу поросят искать.
Тут эти два человека пошептались ещё и разошлись в стороны.
«И зачем только люди носят усы? — думал в это время Вася. — Какой в них толк? Нос, к примеру, нюхает, рот жуёт, глаза глядят, а чего делают усы?.. Возьмём, к примеру, таракана, — размышлял он дальше, — вот у него усы на месте. Или Матрос. Обрежь ему усы, он и колбасу не учует. А мне-то зачем усы? Разве для красоты? Но я и так парень ничего себе — нос крупный, глаза маленькие. Я и так, наверно, красивый».
Вася потолкался ещё немного, поискал черноусого, но не заметил ничего похожего.
«Да и то сказать, — думал он, — не такой дурак черноусый, чтоб снова на рынок прийти. От теперь дома сидит, деньги считает».
Вася выбрался из толпы и остановился у входа, возле стекольщика, который всё покрикивал: «Вот стекло двойное бэмское…»
— Чего у тебя в мешке-то? — спросил стекольщик. — Чем торгуешь?
— Не твоё стеклянное дело.
— Тебе стекла не надо?
— Не надо.
— Напрасно, — сказал стекольщик, — неплохое стекло. К тому же двойное бэмское.
Он достал из заплечного ящика кусочек стекла и чпокнул его два раза ногтем. И стекло сказало: «Бэмс, бэмс».
Но Вася не слушал.
— Ты скажи лучше, стеклянная душа, черноусого не видел?
— Дак ты сам черноусый, — сказал стекольщик и ткнул Васе пальцем под нос. И так противно ткнул, что Вася обиделся.
Он сердито глянул на стекольщика и увидел, что тот — мужчина неприятный: глазки тусклые, стеклянные, спрятались под ржавыми бровями, а лицо — рябое, так изрыто оспой, что напоминает рашпиль, которым обтачивают деревянные болванки.
Вася уже хотел сказать стекольщику что-нибудь тяжёлое, но после махнул рукой и решил двигать к дому.
В этот момент кто-то тронул его за рукав:
— Ваши документы!
Вася оглянулся. Перед ним стоял милиционер с такими огромными рыжими усами, как будто он их отращивал с самого дня рождения.
Глава десятая
ПОЯВЛЕНИЕ ГРАЖДАНИНА КУРОЧКИНА
Глаза его мерцали синим светом, на фуражке полыхали кокарда и красный форменный кант, а усы над строгими губами стояли грозно и торжественно, как радуга над рекой. Широкоплечий и сияющий милиционер навис над Васей.
— Документики! — повторял он, протягивая к Васе толстый палец.
— Да они в деревне.
— Тогда пройдёмте.
— Куда это?
— Пройдёмте, пройдёмте.
— Нет, но это куда же?
— Пройдёмте, пройдёмте, — повторил милиционер и уже крепко держал Васю за руку повыше локтя и вёл его куда-то вправо, через толпу и покрикивал: — Посторонись! Посторонись! Пррра-ппу-сти!
Этот усатый милиционер был знаменитый старшина Тараканов. Мелкие рыночные жулики и карманные воры так боялись его, что вместо «старшины» назвали «страшиной». Кроме того, прозывали его Тараканий Ус или просто Тараканиус. Но это, конечно, мелким жуликам не помогало.
— Посторонись! — всё покрикивал старшина и жёсткой рукой подтягивал Васю за собою.
Кокарда на его форменной фуражке ослепительно вспыхивала, как зеркало на лбу врача-носовика.
— Постойте, товарищ милиционер, — притормаживал Вася. — Давайте разберёмся! Я вас не понимаю.
Матрос, который тихо до этого сидел в мешке, вдруг стал взбрыкивать, упёрся в Васину спину, заелозил, заскулил.
— Куда мы то есть? — говорил Вася, совсем запутавшись в таких делах, и не мог ничего сообразить: за руку его дёргал милиционер, в спину толкался Матрос, а вдогонку хихикал стекольщик и прохожие болтали: «Смотри-кось, мелкого жулика повели!»
Старшина Тараканов взвёл Васю на какое-то крыльцо, открыл коричневую дверь, и они оказались в большой коричневой комнате. И не успел Вася разглядеть, что это за комната и сколько в ней народу находится, как на него кинулся какой-то человек, ткнул со всего маху в бок и завопил:
— Ага! Попался, проклятый!
И трах — кулак этого человека прилип к Васиному носу.
Матрос завыл в мешке, а милиционер сжал Васину руку.
— А ну, — крикнул старшина, — успокойтесь, гражданин Курочкин! Отойдите-сядьте! Разговаривать с применением кулаков законом не дозволено!
И тут Вася увидел, что гражданин Курочкин, этот самый невзрачный и плоский, который накинулся на него, есть не кто иной, как черноусый. Да только под носом у него нету никаких усов — одни губы!
Глава одиннадцатая
ИСКРЫ ИЗ ГЛАЗ
Круги поплыли у Васи перед глазами — кривые, в красную крапинку. И в кругах этих торчал черноусый, у которого не было теперь усов. Он издали показывал на Васю пальцем и кричал:
— Это он! Я узнаЮ его!
Старшина Тараканов по-прежнему держал Васю повыше локтя и тянул его в угол, где стояла лавка, похожая на жёлтое пианино. Вася сел, а мешок поставил в ногу. Матрос, видно, почувствовал, что дела идут неладные, свернулся в мешке и лежал неподвижно, как пять кило картошки.
— Рассказывайте по порядку, Курочкин, — сказал старшина, обернувшись к черноусому, у которого не было теперь усов.
— Сейчас, — сказал Курочкин, волнуясь. — Попью только.
Он подошёл к настольному графину и попил, булькая горлом, как голубь-горлица.
— Прошлое воскресенье, — сказал Курочкин, попив, — я купил поросят, как раз вот у этого типа. Приехал домой, гляжу — в мешке пёс. Он, рожа кривая, мешки подменил, пока я деньги считал.
— Чего? — крикнул Вася, вскакивая с лавки. — Кто купил? Ты купил?!
— А ну-ка сядь! — сказал старшина, хватая Васю за плечо. — Сядь! Разберемся!
Он подождал, пока Вася усядется, и дальше спрашивал Курочкина:
— Какой именно был в мешке пёс? Какой породы?
— Бандитской породы, — ответил Курочкин и поглядел на Васю. — Весь мохнатый.
И Вася тоже поглядел на Курочкина. Нет, не было у него теперь усов, голые губы синели под курочкинским носом и шевелились, выговаривая слова. А по словам этим выходило всё наоборот, как будто Вася обманул Курочкина и подсунул пса вместо поросят.
«Вон как, — думал Вася ошеломлённо, — вон как честного Васю обвиняют!»
У Васи заныла голова. Он сидел на лавке тупо и неподвижно, как сидел бы фонарный столб.
«Ну ладно, — думал Вася, — болтай, болтай, Курочкин. Я пока помолчу, а потом и открою рот. Погоди, куриная слепота, только закроешь рот — я свой живо открою!»
Но рта открыть не удавалось, потому что Курочкин своего никак не закрывал, он молол и молол, как приехал покупать поросят, а Вася его обманул.
Поскрипев пером, старшина наконец поставил точку.
— Фамилия?
Вася сказал.
— Где проживаете?
