«Гм, – призадумался Квиллер, – почему он не участвует в акционерном банке своего зятя?»
– Осилите ещё рюмочку ржаного, Ози? И гамбургер?
– Док говорит: одна – ерунда, так я считаю, что и две – на пользу голове.
Квиллер жестом попросил повторить заказ.
– Мне правду сказали, что Флойд Тривильен – ваш зять?
– Да.
– Как вам нравятся модели поездов у него дома?
– Никогда их не видал, – сказал Ози, уставившись в пространство.
Последовало неловкое молчание, которое Квиллер заполнил вопросами о качестве гамбургеров, степени их прожаренности, об имеющихся в наличии приправах и о типах жарких. В баре подавалось мясо по-железнодорожному: толстые ломти с поджаренной корочкой. Наконец он сказал:
– Однажды я видел вашу дочь. У вас ещё есть дети?
Ответ Ози был безыскусной констатацией фактов:
– Один сын погиб на рельсах. Другой убит во Вьетнаме. Ещё один – где-то на Западе.
– Печально слышать. Вы часто видитесь с дочерью?
– Не-а. Я никуда особо не выбираюсь.
Квиллер кашлянул и предпринял дерзкий шаг.
– Вы знаете, что она серьёзно больна? Вам следовало бы сделать над собой усилие и навестить её. Возможно, ей недолго осталось.
Ози поморгал глазами. Было ли это проявлением чувств или старческой туповатостью? И вдруг сердито проговорил:
– He видал её с тех пор, как она вышла замуж за этого парня! Я сразу сказал, что в нем нёт ничего хорошего. Они даже в церкви не венчались! Думаю, она получила хороший урок.
– Она очень гордится вами, Ози, гордится, что её отец – знаменитый машинист. Что бы там ни случилось, вы всегда были её героем, – с сочувствием в голосе сказал Квиллер.
– Тогда почему она меня не послушала? Она была хорошей девочкой, пока не встретила этого мошенника. Я знал, что он плохо кончит.
– И всё же вы согласились вести для него «девятку», – подколол старика Квиллер.
– Уж больно парень из рекламы хотел, чтобы я это сделал. Заплатил хорошие деньги. Да и почётно к тому ж. Публика радовалась, играл оркестр! Никто не знал, что хозяин «девятки» – мошенник!
– Вы когда-нибудь видели ваших внуков?
– Не-а.
– Парень строит дома, а девочка, думаю, бухгалтер. Ваша жена жива?
– Не-а. Девять лет, как умерла. – А как она относилась к тому, что вы не общаетесь с дочерью?
– Никогда об этом не говорила. Я не разрешал ей произносить в доме имя Флорри… Говорите, парень строит дома? Куда отец, туда и сын. Верно, тоже станет мошенником.
Квиллер подумал о физическом сходстве отца и сына: Эдди был таким же волосатым, как все Тривильены.
– Ози, – сказал Квиллер, – возобновление отношений может продлить жизнь вашей дочери. Вы для неё много значите. Верю, что вам трудно сделать первый шаг к примирению, но преодолейте себя, и ваш поступок станет лучшим; что вы сделали в жизни. Долго вы с ней не виделись?
– Двадцать пять лет. Ей было всего лишь девятнадцать, когда они устроили эту позорную свадьбу в кабине паровоза. В рабочей одежде! Без белого платья! Я не пошёл. И своей жене не позволил.
Ози повесил голову и не сказал больше ни слова, а Квиллер подумал: «Он будет поражён, увидев её!»
Затем они некоторое время молча жевали свои гамбургеры, после чего Квиллер сказал:
– Женщина, которая ходит за Флорри, могла бы как-нибудь днем заехать за вами, а потом привезти обратно. Её зовут миссис Робинсон.
Ответа от Ози не последовало.
– У миссис Робинсон есть видеозапись, как вы ведёте «девятку» и тащите за собой Прогулочный поезд. Она с удовольствием вам её покажет.
– Хотелось бы посмотреть! Фред и Билли тоже захотят.
– Кто это?
– Фред Утерханс, кочегар, и Билли Пуль, тормозник. Мы всегда работали вместе. Мы были лучшей бригадой на ССЛ. А сейчас мы опять вместе – в Доме престарелых, играем в карты, треплемся.
Квиллер оплатил счёт и сказал:
– Мне было очень приятно с вами познакомиться, Ози. Спасибо за интервью.
– Вы его напечатаете в книге?
– Таково моё намерение. И не удивляйтесь, если вам позвонит миссис Робинсон.
Проводить уикенды вместе было всегда важно для Квиллера и Полли – с тех самых пор, когда он в метель потерял дорогу и, спотыкаясь, забрел в её сельский домик, удивительно походя на снежного человека при усах. И всё же уикенды теряли свою былую привлекательность, и Квиллер грешил на Поллин дом. Тем не менее, в попытке вернуть им хотя бы часть волшебной силы, Квиллер предложил ей в субботу вечером поужинать в локмастерском ресторане «Конь-огонь» – пятизвёздочном заведении в пять тысяч калорий.
Полли была приятно удивлена.
– А по какому случаю ужин? – спросила она.
– Ты не в курсе, но сегодня вечером мы обмениваемся клятвами, – сказал Квиллер. – Ты клянешься прекратить беспокоиться о своём доме, а я клянусь положить конец холодной войне с Бутси.
– Тогда я надену свои опалы, – объявила Полли, проникаясь торжественностью события.
«Конь-огонь» представлял собой смесь утончённости и деревенской простоты; зал украшали соломенные снопы и фотографии чистокровных лошадей. За столом прислуживали юные наездники и наездницы, розовощёкие после целого дня, проведённого в седле: выездка, троеборье, конкур, охота. Владелец ресторана жил на коневодческой ферме площадью в двести акров (восемьдесят гектаров).
Усевшись в одном из стойл, Полли и Квиллер выпили за только что принятые решения: она – бокал шерри, он – стакан минеральной воды.
– Не забудь, – сказал Квиллер, – премьера пьесы – в четверг вечером, у меня есть четыре билета. Мы можем поужинать с Райкерами.
– А кто играет мою тёзку? – Отец Полли, специалист по Шекспиру, назвал её Ипполитой.
– Кэрол Ланспик. Кому, как не ей, её играть? – Она не очень похожа на амазонку.
– Она не очень похожа и на царицу фей и эльфов, однако играет вторым составом Титанию. – Он срифмовал Титанию с Британией.
– Если верить моему отцу, Квилл, Шекспир взял Титанию у Овидия и, вне всякого сомнения, пользовался латинским произношением, принятым в елизаветинское время, то есть это звучало как Тьи-тэй-ния.
– Попробуй это примерить на Мускаунти, – сострил Квиллер. – А твой отец когда-нибудь толковал строчку: Держитесь иль ослабьте тетиву?
– Он говорил, что этимологи уже на протяжении двух столетий спорят о её источнике. Если хочешь, я посмотрю, что об этом пишут.
– Нет, спасибо. Иногда лучше не знать… Кстати, я обнаружил ещё одну историю Гермии: отец, запретивший дочери выходить за её избранника, отрекшийся от неё за непослушание и запрещающий своей жене даже упоминать имя дочери.
– У Шекспира, по крайней мере, счастливый конец. А в твоей истории?
– Возможно. Между прочим, когда я читал пьесу вслух, Коко приходил в экстаз, лишь только я произносил имя Гермии, Ещё он стащил с полки «Андрокла и Льва» – не лучшее произведение Шоу, но перечитал я его с удовольствием. Я играл льва, когда учился в колледже. Прекрасная роль – ни строчки не надо учить.
– Что ты ещё прочёл за последнее время?
– Устрашающую книженцию о строительстве Панамского канала. Ты представляешь, большую канаву рыли десять лет! Она длиной в сорок миль, а земли выкопали двадцать четыре миллиона кубических ярдов!
Полли изумлённо слушала, и Квиллер знал, что в этот момент она прикидывает, сколько кубических ярдов земли понадобится на то, чтобы сделать насыпь на принадлежащей ей территории.
Он продолжал болтать, сомневаясь, действительно ли она его слушает.
– Книгу написал полковник Гоуталс ,[5] главный инженер. Напечатали её в тысяча девятьсот шестнадцатом. На форзаце моего экземпляра есть надпись Эвфонии Гейдж своему свекру. Она подарила ему эту книгу к Рождеству. Очевидно, это дедушка Джуниора Гудвинтера. Когда прочитаю, отдам её Джуниору.
– Это будет очень мило с твоей стороны, – пробормотала Полли.
Когда подошел официант, Квиллер без труда озвучил заказ: крабовый суп, закуска из грибов, фаршированных шпинатом и козьим сыром, салат «Цезарь» и морские гребешки с тушёными томатами, базиликом и шафрановым соусом к макаронам «волосы ангела». Полли заказала морского окуня без супа, без закуски и без салата.
– Ты хорошо себя чувствуешь? – с тревогой в голосе спросил Квиллер. Полли старалась скрывать свои недомогания.
– Ну, меня недавно мучило несварение желудка, – призналась она так, словно это было недостатком. – Я записалась на приём к доктору Диане.
«Она наживёт себе язву с этим проклятым домом», – подумал он.
Полли, казалось, понравился её спартанский ужин, и она вроде бы хорошо провела время. И всё же Квиллер чувствовал между нею и собой какую-то преграду. Она действительно думала о своём доме, а он, по правде говоря, думал о тайном совещании со своим секретным агентом.
В воскресенье вечером Селия прибыла в амбар, излучая улыбки и юношеский задор.
