— Н-да. — Лика помолчала. — И что теперь?
— Димычу надо все рассказать. Посмотрим, что он скажет.
— Вот блин горелый, — сказал Димка, когда Ромка ему все рассказал (Молодцов с Толс-тиковым пришли к Орешкиным спустя час после Ликиного звонка). — Лопухнулся ты, Ромыч, вместе с Соломатиной. Эх, мне надо было идти. Уж я бы не проспал.
Ромка виновато вздохнул.
— И что теперь? — повторил он Ликин вопрос.
— Будем продолжать наблюдение, — твердо ответил Молодцов. — Наступает самый ответственный момент. Интуиция мне подсказывает: сегодня ночью Буратино попытается вскрыть сейф.
— Но ведь Соломатин приехал, — напомнила Димке Катька.
— Это Буратино не остановит. Наоборот, подтолкнет к быстрым действиям. — Молодцов заходил по комнате. — В общем, вечером я иду к Соломатиной. И если Буратино полезет в сейф, возьму его на месте преступления.
— Как это — возьмешь? — опешил Леша.
— Элементарно, Толстый. — Димка достал из кармана газовый баллончик. — Видал? Парализующий газ. Вырубает на тридцать минут. За это время я звоню отцу, он приезжает с группой и арестовывает Буратино. Финиш.
— А может, прямо сейчас все рассказать дяде Грише? — предложила Катька. — Зачем тебе, Дима, рисковать?
— Риск — благородное дело! — бодро ответил Молодцов и подошел к телефону. — Надо Соломатиной звякнуть: предупредить, что вечером зайду.
Но не успел он дотронуться до трубки, как раздался звонок. Это звонила Лика. Она сказала Димке, что Виглянский приглашает ребят покататься на яхте.
— Мама, папа и тетя Лиза тоже поедут, — сообщила Лика.
— Твой же отец только что из Брюсселя вернулся.
— Ну и что? Папа с удовольствием согласился составить нам компанию. Они с Гошей уже поехали в яхт-клуб. В сауне посидеть. И мы сейчас туда едем.
— Хорошо, — сказал Димка. — Мы тоже приедем. Где этот яхт-клуб?
— На Петровском острове. — Соломатина назвала адрес.
И ребята отправились на Петровский остров, в яхт-клуб.
На причале они увидели Лику с родителями и Горохову-Данилову с Франсуа. Попугай, как всегда, сидел у старушки на плече.
— Он у вас не улетит? — спросил Леша.
— О нет. Франсик у меня послушный мальчик.
Попугай защелкал клювом и быстро закивал головой, словно бы соглашаясь с Елизаветой Аркадьевной.
У Юрия Владимировича Соломатина было красное после сауны лицо.
— Наслышан, наслышан, — с улыбкой сказал он, пожимая руки ребятам. — Дочка мне про вас все уши прожужжала.
У причала покачивались яхты. Гошина яхта «Лика» была самая большая и самая красивая. Вскоре появился и Гоша, тоже с распаренным после сауны лицом.
— Ну что, пиратская команда! — еще на подходе к причалу закричал он. — Все в сборе? Прошу на борт. Сейчас снимаемся с якоря.
И, прыгнув на палубу, Виглянский начал ловко поднимать и настраивать паруса. Через пять минут парусная яхта «Лика» вышла из гавани в Финский залив.
— Юнга! — громко позвал Гоша.
— Я здесь, капитан! — привычно вступила в игру Лика.
— Приказываю взять на себя управление пиратским бригом!
— Есть взять на себя управление пиратским бригом! — звонко откликнулась Лика, занимая место на кокпите.[1]
— Курс — Остров сокровищ!
— Прелестно, прелестно. — Елизавета Аркадьевна, приставив ладонь «козырьком» к глазам, смотрела на галдящих за кормой чаек. — Мы в самом деле поплывем на остров, Гоша?
— Уи, мадам, — по-французски ответил Виглянский. — Я знаю очень живописный островок. Мы устроим там пикник.
— Что ж ты раньше, Гоша, не сказал?! — воскликнула Ирина Сергеевна. — Я бы взяла с собой массу вкусных вещей.
— Не волнуйся, Ира. У меня в камбузе полным-полно всякой вкуснятины.
— А какой именно? — сразу заинтересовался Толстиков.
— Секрет. Когда причалим к острову — все увидите и все попробуете.
Погода была отличная. Светило солнце. День скорее напоминал июльский, чем майский. Небольшие волны плавно приподымали судно и, прокатываясь под днищем, так же плавно опускали его вниз.
Ирина Сергеевна и Елизавета Аркадьевна удобно устроились на палубе в шезлонгах. Юрий Владимирович, облокотясь на поручни, рассказывал женщинам о Брюсселе. Лика управляла яхтой. А Димка, Ромка, Катька и Леша, на время забыв о том, что Гоша — один из подозреваемых, лазили за ним по всей яхте, с интересом слушая Гошины пояснения: где что находится и как что называется.
Белоснежная «Лика» резво бежала по волнам.
Впрочем, ее ход скоро замедлился, а затем и вовсе прекратился. Потому что прекратился ветер. Паруса безжизненно повисли, и яхта закачалась на зеркальной глади залива.
— А это называется полный штиль, — объяснил Виглянский. — Так что придется нам на время лечь в дрейф. — Он хитро подмигнул ребятам. — Ну, молодежь, давайте соревноваться, кто быстрей доплывет до берега и обратно.
Это предложение особых восторгов не вызвало. Никому не хотелось лезть в холодную весеннюю воду.
Гоша быстро разделся до плавок и вскарабкался на поручни.
— Тогда я один искупнусь! — Он красиво нырнул в воду. И тут же вынырнул, отфыркиваясь. — Ах, хороша водичка!
— Вылезайте скорей! — крикнула ему Катька. — Простудитесь!
— Гоша не простудится, — сказал Соломатин. — Он у нас морж. Эта вода для него даже слишком теплая.
Виглянский, мощно загребая руками, поплыл к берегу.
— Неужели доплывет? — с сомнением произнес Ромка, глядя на едва виднеющийся берег.
— Доплывет, — уверенно ответила Ирина Сергеевна. — И назад приплывет. Гоша — отличный пловец.
Горохова-Данилова, вновь приставив ладонь к глазам, посмотрела на небо.
— И чего он над нами кружит? — сказала она. Ее слова относились к вертолету, который уже третий раз пролетал над яхтой.
Виглянский уже почти скрылся из виду. Надо было долго всматриваться в блестевшую на солнце воду, чтобы увидеть его голову.
Толстиков отправился на камбуз; ему не терпелось поглядеть на вкусные вещи, приготовленные Гошей для пикника.
Остальные ребята присоединились к Ирине Сергеевне и Елизавете Аркадьевне — тоже стали слушать рассказ Соломатина о Брюсселе.
Когда Юрий Владимирович закончил, заговорила Горохова-Данилова.
— Дамы и господа, — с шутливой торжественностью произнесла она. — Можете меня поздравить. Я вышла замуж.
— Как — замуж?! — воскликнула Ирина Сергеевна. — Когда?!
— На позапрошлой неделе, Ирочка. Здесь, в Петербурге. И не только вышла, но еще и обвенчалась в Александро-Невской лавре.
— Айда тетя Лиза! — захлопала в ладоши Ирина Сергеевна. — Главное — никому ни слова! Все тайно!
Старушка довольно улыбалась.
— Я обожаю тайны. Это так романтично — тайно выйти замуж.
— И кто же ваш благоверный? — спросил Соломатин.
— Священнослужитель. Его зовут отец Варений.
— Валерий? — переспросила Лика.
— Нет, зайчик. Варений. От слова «варенье».
Димка и Ромка напряженно замерли. А Катька медленно спросила:
— А где вы с ним познакомились?
— О, это тоже очень романтическая история, — принялась рассказывать Елизавета Аркадьевна. — Мы с ним знакомые детства. И еще тогда любили друг друга. Но так случилось, что мои родители эмигрировали во Францию. И мы с Варением вынуждены были расстаться. С тех пор прошло много-много лет. И вот я приезжаю сюда, иду в лавру и вижу священника. И сердце мне тотчас шепнуло: это он, мой возлюбленный Варений.
— Вот, значит, какая у вас была «подруга»! — смеялась Ирина Сергеевна.
— Да, именно такая, — смеялась и Горохова-Данилова.
Мальчишкам между тем было не до смеха. Они растерянно переглянулись.
А Елизавета Аркадьевна продолжала:
— Варений тоже сразу меня узнал. Мы обвенчались. И начался наш медовый месяц. Ах, как все было прелестно. Я говорила вам, что иду в Эрмитаж и филармонию, а сама спешила на свидание к любимому. Мы даже номер сняли в отеле «Санкт-Петербург»…
— А номер-то зачем? — удивлялась Ирина Сергеевна. — Там же очень дорогие номера.
— Ирочка, что такое деньги в сравнении с любовью? — ответила романтическая старушка. — В этом номере мы оставляли записочки, в которых назначали друг другу свидания.
— Но ведь можно было просто позвонить по телефону и договориться о свидании, — сказал Соломатин.
— Ах нет, Юрочка, — жеманилась Елизавета Аркадьевна. — Я ненавижу телефон… А записочки — это так романтично. Я чувствовала себя молоденькой барышней из восемнадцатого века…
— А что вы писали в этих записках? — спросил Димка (у него даже голос сел).
— Ой, да всякую ерунду, — щебетала Горохова-Данилова. — «Сегодня вечером. Целую», или «На том же месте, в тот же час. Целую», или «В воскресенье. Ночью. Целую».
— «В воскресенье. Ночью. Целую», — вслед за старушкой повторила Катька и посмотрела на Димку: — Вот тебе и шпионские штучки.
