— «В воскресенье. Ночью. Целую», — вслед за старушкой повторила Катька и посмотрела на Димку: — Вот тебе и шпионские штучки.
Молодцов кисло усмехнулся и отвел глаза.
— И вы, тетя Лиза, ночью, тайком, уходили из квартиры? — недоверчиво интересовалась Ирина Сергеевна.
— Естественно, Ирочка. В этом же вся и соль. Я тихонько прокрадывалась в прихожую, тихонько открывала дверь и выбегала на улицу. А там меня уже ждал мой Варений. И мы с ним гуляли по ночному Петербургу. Бродили по пустынным набережным и площадям… А под утро я тихонько возвращалась назад.
— Елизавета Аркадьевна, — прямо спросил Димка, — у вас была в Париже родственница с такими же именем, отчеством и фамилией, как ваши?
— Да, да, — закивала Горохова-Данилова. — У меня и моей лучшей подруги было одинаковое имя-отчество. А когда она вышла замуж за моего старшего брата, то мы с ней сделались абсолютными тезками. Обе Елизаветы Аркадьевны Гороховы-Даниловы… — Старушка погрустнела, глядя на воду. — Увы, Лизочка и мой брат уже умерли. И лежат теперь на парижском кладбище Сен-Женевьев-де-Буа… — Она вновь взглянула на Димку. — А почему ты меня об этом спросил?..
Димке было уже не до Гороховой-Даниловой, он кинулся к Соломатину.
— Юрий Владимирович, где ваш ключ от сейфа?!
Соломатин опешил:
— Ключ?.. От сейфа?.. Признаться, я не совсем понима…
Димка перебил:
— Я вам после объясню! Скажите — где ключ?!
Профессор расстегнул две верхние пуговицы на рубашке и показал цепочку с ключом.
— Вот он.
Димка пристально вглядывался в ключ.
— Так я и знал! Это Ликин ключ! Видите, зубчик отломан?!
— Какой еще зубчик? — не понимал Соломатин.
— Вы где-нибудь снимали цепочку? — не отвечая на вопрос, спросил Молодцов.
— Снимал, когда в сауну ходил.
— Папа! — закричала Лика. — Гоша подменил тебе ключ!
— Гоша?.. Подменил ключ?.. — растерянно посмотрел на дочку Юрий Владимирович. Затем перевел взгляд на жену: — Ты что-нибудь понимаешь, Ирочка?
Ирина Сергеевна с недоуменным выражением замотала головой. Точно такое же выражение было и на лице Гороховой-Даниловой.
— Да что тут непонятного?! — воскликнул Ромка. — Ваш друг Гоша…
Орешкин не успел закончить фразу. Из камбуза выскочил Толстиков. Лицо у него было белое как мел.
— Там… там… — испуганно бормотал Леша, указывая на дверь камбуза. — Бомба.
Глава XXXV Торт «Сюрприз»
— Кар-раул! — заорал попугай Франсуа. — Кар-раул!..
Ирина Сергеевна потерла пальцами виски.
— Сумасшедший дом какой-то… — сказала она. — Гоша, ключ, бомба… Кто-нибудь мне, наконец, объяснит, что происходит?..
— Там бомба… — продолжал испуганно бормотать Толстиков. — Бомба…
— Ну-ну, успокойся, — как следует тряхнул его за плечи Соломатин. — Говори толком, в чем дело?
Леша взахлеб начал объяснять:
— Я в камбуз пошел… Посмотреть… Вижу— торт «Сюрприз»… Мой любимый, с орешками… Я только один орешек хотел съесть… Открыл… А там… там…
Соломатин, ни слова не говоря, бросился в камбуз. За ним бросился Димка. За Димкой — Ромка. За Ромкой — Катька. За Катькой — Лика… Женщины и Толстиков остались на палубе.
В камбузе, на столе, лежала открытая коробка из-под торта «Сюрприз». В ней находился круглый плоский предмет черного цвета с небольшим окошком-экранчиком посредине. На экранчике выскакивали цифры по убывающей: 57… 56… 55… 54… 53…
Все потрясенно замерли.
…52… 51… 50… 49… — бойко менялись цифры.
Первым опомнился Молодцов.
— Надо в воду кинуть! — закричал он. — Пока не рвануло!..
— Да! Да! — подхватили ребята. — В воду!..
— Тихо! — перекрикнул всех Соломатин. — Сейчас разберемся. Я все-таки физик-электронщик.
Он уверенно поддел ногтем какую-то крышечку на бомбе. Под крышкой оказалась панель с кнопками.
Секунду посоображав, профессор нажал одну из кнопок.
Цифры на экране замелькали с безумной скоростью: 4443424140393837…
— Ой, мама… — в ужасе выдохнула Лика. Ребята оцепенели. Соломатин быстро нажал другую кнопку. Экран погас.
— Фу-у… — Юрий Владимирович вытер пот со лба. — Отключил.
— Ура-а-а!! — закричали ребята. В камбуз с опаской заглянули Ирина Сергеевна, Елизавета Аркадьевна и Толстиков.
— Правда, бомба? — спросил Леша.
— Правда, правда, — . ответил Димка. — Заходите, не бойтесь.
Женщины и Толстиков вошли. Соломатин закурил. Руки у него слегка дрожали.
— Да, Ирочка, — сказал он жене, — жизнь — это сплошной сюрприз.
— Неужели Гоша… наш Гоша… — Ирина Сергеевна была потрясена. — Невероятно… Дай мне, пожалуйста, сигарету.
— И мне тоже, — попросила Горохова-Данилова. — Какой кошмар…
Соломатин повернулся к ребятам:
— А сейчас расскажите все по порядку.
— Папа, — начала Лика, — Гоша — бандит и шпион. Когда…
— Подожди! — перебил ее Димка. — Юрий Владимирович, у вас есть «сотовый» телефон?
— Ах да! — спохватился профессор. — Надо же в милицию сообщить.
Он протянул Димке «мобильник». Димка уже хотел набрать номер, но вдруг опустил Руку.
— А толку-то, — с досадой произнес он. — Виглянский наверняка уже забрал документы из сейфа и скрылся в неизвестном направлении. Где его теперь найдешь?..
— Я знаю где! — воскликнула Ирина Сергеевна.
Все посмотрели на нее. Ирина Сергеевна торопливо продолжила:
— Сегодня утром я краем уха слышала, как Гоша заказывал билет на Лос-Анджелес. Я еще потом поинтересовалась: «Ты что, в Лос-Анджелес собрался?» А он говорит: «Да нет, друг просил билет заказать».
— А во сколько рейс, вы не слышали? — с надеждой спросил Молодцов.
— Слышала. Гоша сказал в трубку: «Да, да, понял — в шестнадцать ноль-ноль».
Ромка глянул на часы.
— До отлета осталось три минуты. Димка набрал двухзначный номер.
— Справочная?.. Срочно дайте телефон Службы безопасности «Пулково-2»… Сто девять, сорок девять, тридцать девять?.. Спасибо… — Димка набрал семизначный номер: — Алло! Служба безопасности?.. Срочно задержите самолет на Лос-Анджелес! В нем находится опасный государственный преступник!.. Вы меня поняли?!
— Димка, ты, что ли? — раздался в трубке удивленный голос Молодцова-старшего.
— Папа?! — на секунду обалдел Димка, но тут же закричал в трубку: — Пап, задержи самолет на Лос-Анджелес! Там Буратино!.. Буратино!..
— Спокойно, сынок, — уверенно ответил Суперопер. — Все под контролем. Я его уже взял.
— Взял? Ну, пап, ты даешь! А откуда ты узнал, что Виглянский — это Буратино?
— Интуиция подсказала, — засмеялся Григорий Молодцов.
На самом деле Супероперу подсказала не интуиция, а Софья Николаевна Оладушкина. И не подсказала, а рассказала — и о том, как ребята узнали номер, по которому звонил Скальпель, и о слежке, которую они установили за Виглянским и Гороховой-Даниловой, и о ключе от 510-го номера и т. д. и т. п.
Внимательно выслушав Сонечкин рассказ, Григорий Молодцов распорядился тщательно проверить прошлое Елизаветы Аркадьевны Гороховой-Даниловой и Георгия Александровича Виглянского.
В прошлом Гороховой-Даниловой ничего подозрительного обнаружено не было. А вот в прошлом Виглянского всплыли кой-какие сомнительные моменты.
За Виглянским установили наблюдение.
Когда яхта «Лика» вышла в Финский залив, вслед за ней вылетел вертолет. Оперативники видели сверху, как Гоша прыгнул в воду и поплыл к берегу.
Они сообщили об этом по радио другим оперативникам. Те проследили за Виглянским до квартиры Соломатина (где Гоша забрал из сейфа материалы по голографии), а затем и до аэропорта.
В «Пулково-2», на таможенном контроле, Виглянского задержали и препроводили в Службу безопасности аэропорта. Здесь его «с распростертыми объятиями» ждал Григорий Молодцов.
В данный момент Молодцов и Виглянский сидели друг против друга. Их разделял большой стол, на котором стопкой лежали компьютерные диски, украденные Гошей из сейфа Соломатина. На этих дисках и хранилась вся информация по секретному проекту «Голограмма».
Георгий Александрович Виглянский, он же Гоша, он же Буратино, понял, что проиграл. А уж когда позвонил Димка с яхты и сообщил, что бомба обезврежена, Виглянский понял, что он окончательно проиграл. И ему ничего другого не остается, как начать давать показания.
И Гоша начал их давать. Супероперу даже спрашивать ничего не надо было — Виглянский и так все рассказывал.
Он рассказал, что в детдоме всегда завидовал тем детям, у которых были игрушки лучше, чем у него; в школе он завидовал тем, у кого были лучше отметки; в институте завидовал тем, кто лучше его одевался… В общем, Виглянский завидовал всем и всегда. Но больше всего он завидовал Юре Соломатину; тому, что у Соломатина есть талант, а у него, Виглянского, нет.
