Еще не дойдя до почты, я понял: что-то не так…
Проехало несколько машин, и улицы затихли. Большинство людей были дома, они готовили ужин, смотрели новости по телевизору или просто отдыхали.
Я зашел за угол "Автобанка". Его огни освещали улицу. Вокруг не было ни души. С тех пор как появился Вытрясатель, никто в Рейвен-Хилле не решался забирать деньги с наступлением темноты иначе, как под охраной.
В соседнем квартале не горели фонари. Только свет из окон домов спасал от кромешной тьмы.
Дом был совсем рядом, в пяти минутах ходьбы, если идти через Федерэйшн-парк, и в пятнадцати минутах, если идти в обход, по улице. Скоро я решу, каким путем идти.
У меня еще есть время.
В одном из домов женщина кричала на детей, требуя, чтобы они убавили звук.
— Телевизор орет так, что мертвого можно разбудить! — возмущалась она. На мой взгляд, она и сама могла разбудить кого угодно.
Когда я перешел улицу, я услышал звук чьих-то шагов по дороге. Медленно повернувшись, я притворился, что заглядываю в окно дома, а сам скосил глаза, чтобы увидеть, кто идет сзади.
Там никого не было.
Я принялся мурлыкать какую-то мелодию, стараясь вспомнить, где я ее слышал. Это была одна из песенок, которые застревают в голове, и ты постоянно мурлычешь или напеваешь их, почти против воли. Песенки-паразиты.
Шорох послышался вновь. На этот раз я резко оглянулся, чтобы увидеть, есть ли там кто-нибудь.
Да!
Кто-то пересек дорогу и скрылся у подъезда дома с темными окнами. Человек, возвращающийся домой? По тому, как он двигался, я был уверен, что это мужчина. Хотя кто может знать наверняка?
Почему-то то, что я его увидел, успокоило меня. Я слегка расслабился. Это не был призрак или монстр, это был обычный человек. Возможно, выносил мусор или забирал почту.
Он не шел за мной. Это был не Вытрясатель.
Я повернул на улицу Рили. Скоро мне нужно будет решать. Дорога, ведущая через парк, была всего лишь в полуквартале от меня. Горели фонари. В большинстве домов ярко светились окна.
Море света.
Если я уверюсь в том, что никто меня не преследует, я срежу дорогу через парк и скоро буду дома. Федерзйшн-парк невелик. Если бы не деревья и кусты, наш дом был бы виден от самого входа в парк.
Если же мне что-нибудь покажется подозрительным, я обойду квартал и выйду к дому.
Десятью минутами больше, и все. Дорога будет идти вдоль домов, и, если я позову на помощь, меня услышат.
Но я не хотел поддаваться панике.
Я остановился и огляделся. Никого не было видно.
Никаких проблем.
Никто не следует за мной.
Я целую минуту стоял возле поворота на парк, оглядываясь, всматриваясь в темноту парка и прислушиваясь. Ничего. Ровным счетом ничего. У меня заурчало в животе. Если бы по Рейвен-Хиллу шатался маньяк-убийца, я не пошел бы туда.
Но Вытрясатель не был убийцей — пока, во всяком случае.
Он был грабителем, человеком, выслеживающим поодиночке тех, у кого, как он считает, водятся в карманах деньги. Как правило, одиноких женщин.
Я не женщина.
У меня при себе не больше пары баксов.
Я его не заинтересую.
Я быстро повернулся и направился по пыльной тропинке через кусты. Через минуту я был на площадке с каруселями. Впереди виднелись темные силуэты сосен, растущих у мостика. От мостика рукой подать до дома. Все прекрасно. Я один или два раза обернулся, чтобы убедиться, что меня не преследуют.
Я снова замурлыкал себе под нос и тут вспомнил, откуда взялась эта мелодия. Из телерекламы туалетной бумаги. Унизительно. Не хотелось бы мне, чтобы меня застукали в школе с этой песней на устах.
Я хохотал на собой, когда вдруг услышал, как хрустнул сучок.
Я быстро огляделся. Никого. Может, это зверь? А может, нет?
Луна вышла из-за облака. Теперь я лучше видел тропинку. Я побежал и тут услышал топот за спиной.
Я побежал быстрее. Шаги за моей спиной тоже ускорились, все приближаясь и приближаясь. Я хотел обернуться, но боялся врезаться в дерево.
За мной бежал мужчина, постепенно нагоняя меня.
Мне показалось, что он что-то кричит мне, я услышал слово или два, но я не был уверен. Кровь бешено стучала в висках, легкие разрывались.
Кто он? Зачем гонится за мной? Это не может быть Вытрясатель! Нет!
Я думал, что такого не бывает…
Я вытянул руки перед собой, сбиваясь с тропы, соскальзывая, задевая кусты и снова выпрямляясь.
Господи, пожалуйста, дай мне убежать!
Я уже видел отблески лунного света на перилах моста. Только бы добраться до него, а там я в четыре прыжка пересеку мостик и проскользну через ограду к себе домой. Если я позову на помощь, то меня могут услышать уже сейчас. Но если я закричу, это может еще больше разъярить преследователя.
Чтобы заткнуть мне рот, он перережет мне горло и скроется в темноте среди деревьев прежде, чем кто-либо придет мне на помощь.
Я уже был на мосту. Вот-вот…
Передо мной появилась чья-то фигура, преградив мне дорогу…
Глава VI
СЛОВА… СЛОВА… СЛОВА…
Я закричал. В глаза ударил луч фонаря.
— Полиция! — рявкнул незнакомец. Его напарник встал сзади меня.
От облегчения я чуть не потерял сознание.
— Ох… — я пытался восстановить дыхание, — я принял вас за него.
Полицейские, конечно, приняли меня за Вытрясателя.
Они обращались со мной достаточно вежливо, но, как мне кажется, их нельзя обвинить в излишней подозрительности. Они действительно не знали, как выглядит этот парень. Я думаю, вряд ли он мог быть мальчишкой вроде меня. Но я высокий, и они не хотели рисковать в темноте.
Они спросили, кто я, где живу и прочее в этом духе, и все записали. Я назвал свой адрес. "Окей", — сказали они, и мы направились туда. Вот удивились мама и Брайан!
Мои братья — дети Брайана и мамы — очень обрадовались, когда я пришел домой с полицией. Они сочли, что это очень круто. Мама побеседовала с полицейскими обо мне и о том, как продвигаются поиски Вытрясателя, правда, она не упоминала этого имени, не желая, чтобы об этом узнали Адам и Джонатан. Она сказала что-то вроде: "Не напали ли вы на след этого парня?" Назвала его "парнем".
— Боюсь, что нет, — признался один из полицейских.
Адаму всего пять лет, но он умудрился скорчить невероятную гримасу.
— Джек-Вытрясатель! — завизжал он. — Том — Джек-Вытрясатель!
Нам всем пришлось рассмеяться — даже Брайану.
Когда полицейские ушли, наступило время для лекции. Брайан обожает читать лекции. Наверное, это потому, что он — учитель.
— Рон Ларсон рассказал мне, что сегодня ты развлекал целый класс, — произнес он.
— Ага, — согласился я.
Когда Брайан начинает одну из своих лекций, я стараюсь отвечать как можно короче.
Бесполезно пытаться что-то объяснить ему — он всегда прав. Споры только подливают масла в огонь. Пусть себе говорит.
— Знаешь, Том, ты неплохой парень, — сказал он, — но, будучи просто неплохим парнем, ты ничего не достигнешь.
— Знаю, — отозвался я. (С ним лучше всегда соглашаться.)
— Ты не сможешь всю жизнь быть клоуном, Том. Даже клоуны должны планировать свою жизнь. Им тоже приходится смотреть на некоторые вещи серьезно. И, в своем роде, им придется упорно работать.
— Да, — согласился я.
— Лучшие из них постоянно совершенствуют свое мастерство. И к этому, могу тебя заверить, они относятся серьезно. Они знают, что в один прекрасный день им придется зарабатывать этим себе на жизнь.
— Да, — согласился я.
— Не думаешь ли ты, что самое время и тебе задуматься над тем, как ты будешь зарабатывать себе на жизнь?
— Да.
Брайан не был похож на моего родного отца. Тот, по крайней мере, предоставил бы мне шанс все объяснить. Брайан был не таким. Действительно, не очень красиво получилось с мистером Ларсоном, но это было не так уж страшно. Но для Брайана все было страшным — особенно то, что происходило в школе.
— Когда-то, — продолжал он, — в моем классе учились два мальчика. Это было не в Рейвен-Хилле. Они оба были талантливы и могли достичь многого. Один из них был внимателен на занятиях и приберегал свои шутки для друзей. Второй же никак не мог справиться с собой. Он вечно развлекал всех, как клоун, вечно ерничал. И знаешь что?
Валяй, рассказывай, думал я. Того, который ерничал, убил террорист, когда мальчик отпустил шуточку насчет его гранат, а другой стал премьер-министром.
— Ты меня слушаешь, Том?
— Да, — сказал я.
— Мальчик, который шутил лишь в подходящих для этого случаях, стал юристом. Сейчас у него жена, трое прелестных детишек и чудесный дом в хорошем районе. Он хорошо устроил свою жизнь.
— А как насчет второго? — спросил я.
— Он поступил в университет, но бросил его. Как я считаю, не смог приспособиться.
Последний раз, когда я слышал о нем, он работал на корабле. Мыл палубу и драил медяшки. Он плавает где-то в районе Южной Америки. Он никто и ничего не достигнет.
