на земле. При мысли о том, что предыдущего петуха здесь жестоко убили, по спине побежали мурашки. Что если пришла и моя очередь?
Проснувшись на следующее утро, я сперва не понял, где нахожусь. Но вскоре в голове прояснилось. Накануне я так устал, что заснул в какой-то постройке, так и не дойдя до общего домика.
Курицы, да. Вот дьявол! Я проспал!
Вскочив, я выбрался наружу. Солнце едва не ослепило меня. По лужайке вышагивал воробей, и каждый его шаг отдавался у меня в голове ужасной болью. Я проковылял мимо двери в мастерскую, заглянул в общий домик и закукарекал, чтобы всех разбудить.
Из домика доносился такой жуткий гам, что я чуть не оглох. Желающих смирно ждать на насесте тут не оказалось. Птицы топали ногами, махали крыльями и во всю глотку квохтали.
— Где петух? — послышался сердитый крик.
— А еда? Еда где?
Я даже пожалел, что вообще туда сунулся. Одно дело биться на ринге с сильными петухами, и совсем другое — столкнуться клюв к клюву со стаей голодных куриц. Второе намного хуже, это я по собственному горькому опыту знаю.
— Иду! — крикнул я и, вздохнув поглубже, распахнул дверь.
На лужайку перед домиком, готовые затоптать друг дружку, рванулись куры, утки и гуси. И тут я осознал свою ошибку: дверь-то я открыл, а еду не приготовил.
Вся честная компания развернулась и, уже изготовившись клюнуть, кинулась на меня. Только старая Абелона степенно шагала позади остальных. Даже Ловиса не удержалась от упрёка.
— Вот ты филин-разиня! — проквохтала она, когда я посмотрел на неё. Видать, голод пробудил в ней самые низменные чувства.
— Спокойно! Еды на всех хватит! — Я в отчаянии озирался, выискивая глазами хлеб.
Не успел я приготовиться к взбучке, как вдруг на дереве рядом зачирикали:
— Привет-привет!
Я и прежде слышал здесь этот голос. И тотчас вспомнил его крошечного обладателя. Фьюи Тиньк. Молоденький вьюрок, который в прошлый раз мне проходу не давал. Фьюи проникся ко мне тёплыми чувствами, когда кукушка выкинула его — точнее, яйцо, где он сидел, — из гнезда. Когда Фьюи вылупился, я оказался первым, кого птенец увидел. И пошло-поехало.
Фьюи Тиньк перелетел через сетку и направился прямо к висевшему на гвозде мешку. Мешку с хлебом.
— Вот он! — прочирикал вьюрок.
Фьюи ловко сдёрнул с гвоздя одну ручку, мешок накренился, и хлебные крошки посыпались на землю.
Обитатели курятника на меня и злиться перестали — все их мысли были заняты едой. А я уцелел.
— Хилмар! — Фьюи опустился было рядом со мной, но тут же взмыл в воздух. — А я-то боялся, что никогда тебя больше не увижу!
Малыш радостно махал крыльями, да так быстро, точь-в-точь колибри, но потом вдруг посерьёзнел:
— Ты здесь из-за Грегори, да? Я видел, как ты осматриваешь место преступления.
Я промолчал. Расскажи я Фьюи, что расследую убийство — и с покоем можно попрощаться.
— Я бы тебе помог!
Я недоверчиво посмотрел на кроху.
— Спасибо, конечно, но такое опасное дело не для желторотых, как ты. — И я зашагал прочь.
— А ты знаешь, что кто-то крадёт яйца? — прочирикал Фьюи мне вслед. — Вдруг убийство и кражи как-то связаны?
Я не ответил. Может, Фьюи — парень смышлёный, но я привык летать в одиночку.
С лисом мне, ясное дело, придётся поговорить. И с какими-то новыми соседями на ферме — байкерами. Но начать я решил с птиц.
Первыми в моём списке шли двое друзей Грегори — Виргилин и Водоножка. Селезень Виргилин считал себя талантливым поэтом. Что было хуже — его стихи или скрипучий голос, — я так и не решил. Но селезень этот вполне мог оказаться полезным. Что касается Водоножки, то она отличалась умом, не свойственным гусыням.
Увы, не успел я доклевать завтрак и всё обдумать, как из общего домика послышался жуткий крик.
⁂
В домике меня ждало душераздирающее зрелище. Белая, чистенькая головка Ловисы была вымазана чем-то липким. А пахло от неё хуже, чем из помойной ямы. Похоже, кто-то разбил ей о голову тухлое яйцо.
— Это ещё что за шутки? — выдавил я.
Ловиса тёрла крылом клюв и отплёвывалась. С гребешка у неё свисал зеленоватый желток.
— Понятия не имею! — всхлипнула она. — Я наклонилась воды отхлебнуть, и тут по голове меня ударили. А глаза мне залила эта пакость. Но я слышала шаги — кто-то убегал прочь.
— А твои собственные яйца — они все на месте? — спросил я.
Ловиса стёрла наконец зловонную жижу с клюва, повернулась к гнезду и ахнула. Там было пусто.
— Ты много яиц отложила?
Насупившись, она посмотрела на меня:
— Там одно лежало. Со вчерашнего дня. И это, между прочим, отличный результат!
Я замахал крыльями:
— Ну разумеется, кто бы спорил!
Я быстро высунулся за дверь. Нет, никого.
— А это тухлое яйцо, — я снова повернулся к Ловисе, — оно твоё?
Она смерила меня таким убийственным взглядом, что я понял — нет, яйцо не её.
— Как он шагал? Тяжело ступал? Или легко? На чьи шаги больше похоже — на мышиные или собачьи?
— Не знаю, — пробормотала Ловиса, — всё так быстро произошло.
Возле домика мало-помалу собралась толпа — даже Агда с Магдой не торопясь вышли из своего сарайчика и теперь наблюдали за происходящим. Может, всё это специально подстроено? Злоумышленник сбросил на Ловису тухлое яйцо, чтобы все сбежались сюда и оставили яйца без присмотра?
— Назад, на насесты! — скомандовал я.
К счастью, приказы курицы исполняли послушно. Особенно сильно я беспокоился за тех, кто несёт больше всего яиц, — за Агду и Магду.
Я подскочил к ним и подтолкнул их к сарайчику.
Возле него уже стояла Марго с корзинкой для яиц. По словам Майка, ежедневно они собирают не меньше десятка. Но теперь все яйца исчезли!
Марго выпрямилась и вопросительно посмотрела на куриц:
— У вас ни одного яйца нет.
Несушки в ужасе уставились на неё.
— Только что там четыре было! — выпалила Магда.
— Значит, вор по-прежнему где-то здесь. — Я огляделся вокруг, осмотрел ворота и замок. Никого. И следов я тоже не обнаружил.
Одно я знал точно: дело тут нечисто, как мысли у вороны.
Когда селезень на горе свистнет
Пришло время поговорить с подозреваемыми. Мне предстояло допросить и лиса, и байкеров, но первой остановкой в моём путешествии стал огромный каштан — излюбленное местечко Виргилина и Водоножки. По пути я постоянно озирался в надежде подметить что-нибудь необычное,
