понимать: эти дети (даже те из нас, кто здесь вырос) имеют не слишком-то радостный опыт общения с вашими соотечественниками. Их доля – либо холодные издёвки да насмешки, либо безучастная благотворительность и эксплуатация. Золотая середина – редкость.
– Нас? Вы говорите... выглядите как... – Алиса запнулась, боясь показаться грубой. – Британец.
– Я здесь родился. Чего не скажешь о моих родителях, – произнёс Кац, пожимая плечами. – Они тяжело трудились, а я усердно учился. Теперь я помогаю, оказывая бесплатные правовые услуги. Порой кто-то, обладающий законной властью, должен вмешаться и спасти ребёнка от богадельни или его родителя от тюрьмы. А то и хуже. Бывает, какой-нибудь благодетель (скажем, с камерой) забирает ребёнка себе. Чтобы выставлять его как цирковую зверушку, или якобы с целью благотворительности, или для... целей, о которых лучше не упоминать вслух.
– Какой ужас, – искренно возмутилась Алиса. – Я ужасно, ужасно сожалею, что подобное происходит. И всё же вы не можете обвинять меня в поступках моих безнравственных соотечественников. Это всё равно как если бы я стала относиться ко всем вам плохо из-за одного гнилого яблока, привезённого из России.
– Совершенно справедливое замечание, – тотчас согласился он. – В таком случае моя впечатляющая физиономия к вашим услугам, если вы когда-нибудь решите вернуться и снять мой портрет. Я совершеннолетний и сын иммигрантов и могу дать законное согласие на разумное использование моего изображения, если до этого дойдёт.
В его тоне не было ничего предосудительного. Он не подмигнул ей, и его слова не прозвучали двусмысленно. Он улыбнулся, и это выглядело совершенно безобидно, никакого театрального наклона головы, как во время позирования. Не было похоже, чтобы он заигрывал с Алисой или угрожал ей.
И в этом было что-то странное.
– Ваш английский лучше, чем у многих моих соотечественников, – произнесла она медленно, пытаясь понять, что бы это значило. – По крайней мере, лучше, чем у моих соседей.
Да что она такое городит? Наверняка её комментарий прозвучал грубо. Кац вырос в этих краях – он только что об этом упомянул! Разумеется, он прекрасно говорит по-английски!
– Ну, я барристер, не забыли? Я знаю латынь, а также русский и английский. «Квоусквэ тандэм» и всё в таком духе. Вероятно, мне следует выучить французский, так я наконец смогу выговорить названия вин.
Мир перед глазами Алисы немного закружился, словно она падала в кроличью нору. Какой странный юноша и какой странный способ познакомиться! Обычно она либо избегала молодых людей, которых ей навязывала сестра, либо быстро забывала тех, с которыми ей довелось познакомиться самой. Большинство из них были занудами, и с ними вряд ли можно было пересечься на забытой площади. Все они отпускали плоские и сальные шуточки и цитировали римских мыслителей, полагая, что Алиса не знакома с их трудами.
У неё ни разу не возникло желания сфотографировать кого-нибудь из них.
Чего она не могла сказать про господина Каца.
– Нужно было взять больше плёнки, – соврала она. И всё же немало кадров ждали обработки у тёти Вивиан. Вообще-то, именно этим Алисе сейчас следовало заниматься, а не слоняться по городу в поисках приключений. – Я как раз думала об этом, когда вы заговорили со мной.
– О, я пошутил про портрет. Видите ли, привлекательная внешность – всё, что я могу предложить вам, чтобы загладить вину. Мне не помешает денно и нощно носить с собой кулёк сладостей. Запомните – всегда держите при себе конфетку на непредвиденный случай. Однажды это может спасти вам жизнь. Или, если вашим посадкам досаждают вредители, я разделаюсь с ними за вас. Один мой приятель профессионал в такого рода вопросах.
– Нет нужды, – быстро заверила его Алиса. – Я абсолютно уверена, что в нашем саду грызунов нет.
– Не знаю. Крысы очень хитры. Порой они даже добиваются высоких должностей. Иногда, если потерять над ними контроль, они даже выбиваются в мэры.
При этих словах Алиса не сдержала улыбки, которая почти переросла в смешок. Кац совершенно очевидно имел в виду Рэмсботтома, кандидата на пост мэра, которого так горячо поддерживали её сестра и занудный мистер Хедстрю. Помимо него баллотировался всего один человек, и Алиса, хоть убей, не могла вспомнить его имя (его было довольно легко забыть, поскольку он не состоял в партии и не писал в «Кексфордский еженедельник» о строительстве работных домов для бедных, изгнании иностранцев и закупке полицейских дубинок покрупней).
– Что ж, мне пора, – сказала Алиса, решительно убирая камеру в сумку и закрывая её.
– Возвращайтесь скорее, – взмолился Кац. – Сто лет не разговаривал с таким интересным собеседником.
Никаких тебе «вы луч света в тёмном царстве», не «муза», «нимфа» и даже не «ангел, одаряющий страждущих своей прелестной улыбкой». Никакого бессмысленного словоблудия, которым обычно пытались поразить Алису мужчины. Он просит её вернуться просто так, потому что ему нравится с ней общаться.
Алиса присела в реверансе, потому что так можно было потянуть время, продумывая ответ. После чего поспешила прочь, так и не найдя, что сказать.
Алиса вдруг заметила, что быстро удаляется от Веллингтонской площади: гораздо быстрее обычного и куда быстрее, чем было продиктовано строгой необходимостью. Она заставила себя замедлиться до темпа, более приличествующего леди, и сосредоточилась на том, чтобы успокоить дыхание (довольно простая задача, учитывая, что корсет и так не давал ей дышать полной грудью). Щёки горели и наверняка приобрели прелестный румянец.
Алиса в самом деле направлялась прямиком к тёте Вивиан, собираясь проявить снимки.
Она пришла в себя достаточно, чтобы перейти на другую сторону улицы и заглянуть в витрину «Изысканной шляпной мастерской Уилларда». На вывеске красовались золотистые буквы и серебристые завитушки. Головные уборы в витрине были искусно составлены друг на друга, словно на карнавале, украшенные роскошными перьями, лентами и бусинами. Они радовали глаз и будили забытые воспоминания. Собственно, Алиса подружилась с Уиллардом как раз потому, что тот был немного похож на кого-то из её сна. Кого-то, кого она толком не могла вспомнить.
Обычно они тихо сидели и пили чай из одинаковых кружек, и Уиллард размышлял о преимуществах экономической системы, в которой простые люди контролируют средства производства (или хотя бы их регулируют), а медицинские услуги и юридическая помощь бесплатны для всех. Кроме того, было бы идеально, если бы качественное образование и учёба в университете не стоили ни пенни.
И хотя его речь была малость скучной,
