— О том, что его предупреждали, папа никогда не говорил.
— Может быть, он считал, что это просто так, несерьёзно.
— И ты решил добить его в больнице?
— Я боялся, что как только ему станет лучше, он расскажет жене или следователю о каменном надгробии с ангелом.
В лаборатории снова воцарилась тишина. Рита обдумывала то, о чем ей поведал Сомов. Наконец художник заговорил:
— Все дольше я находился в подземелье и читал рукописи чёрного монаха, и со мной что-то стало происходить. Моя психика и моё восприятие мира менялись. Иногда я чувствовал, что я и есть черный монах, хранитель подземелья, его тайн. Всё это принадлежит мне. Это моё государство со своими законами.
Я решил похоронить чёрного монаха так, как хоронили остальных монахов. Ночью я обезглавил туловище, вынес его на поверхность и закопал в земле. А его череп положил в полукруглом зале на небольшом длинном столике, осветив это место факелами. Вы видели его.
Рита кивнула.
— Но к черепу была привязана лента, написанная на латыни. Ты же сказал, что многое не знал о нём. Что же ты мог написать?
— Я написал следующее: «Человек, который всех пугал, но шёл своим путём до конца».
— Странная надпись, — тяжело вздохнув сказала девушка. — Судя по всему, это бы твоё культовое место?
— Да, это было что-то вроде культа. Каждый день я приходил к черепу чёрного монаха и клялся, что продолжу его дело и сохраню тайну подземелья. Отныне я был хранителем и чувствовал, что чёрный монах всегда стоит за моей спиной.
— Там, в нише, я видела восковую фигуру Дюрера. Зачем?
— Моя жена Катя была искусствоведом. Дюрер был её любимым художникам. Вот я и сделал его восковую фигуру в монашеском одеянии. В одном из своих многочисленных трактатов черный монах упоминал великого немца и восторгался им. Так что скульптура Дюрера как раз подходила для этого, как ты называешь, культового места.
— А крашеные, крысы? Это для чего?
— Очень просто. С ними я проводил свои опыты, испытывая некоторые химические составы. Чтобы не перепутать крыс, я их красил после того, как усыплял. Так было легче проследить за их дальнейшим поведением. Только и всего.
«Он тронулся в этом подземелье», — с опаской посмотрев на художника, подумала Рита.
— Я жду ещё вопросов. Мне ещё нужно обойти свои владения.
Собравшись с духом, Рита задала вопрос, который мучил её.
— Скажи, зачем тебе понадобилось убивать Игоря?
— Так звали твоего парня?
— Да, — глядя прямо в глаза Сомову, сказала девушка.
— Во-первых, вас сюда никто не звал. На ваших лицах были повязки. Вы взяли несколько золотых монет, которые вам не принадлежат.
«А тебе принадлежат!» — зло подумала Рита.
— И во-вторых, — продолжал Сомов, — у твоего парня в руках был пистолет. А в гости с оружием не приходят.
— Но ты стрелял в нас там, в подвале монастыря, и едва не убил.
— Ты сказала правильно — едва. Я прекрасно вас видел, наблюдая с того момента, как вы пришли в монастырь. Я хотел напугать вас. Хотел, чтобы вы не лезли не в свои дела. Но вы оказались очень настырными. А предупреждаю я один раз.
— От твоего «благородства» легче никому не становится…
— Говори. Почему ты остановилась? Ведь ты же хотела сказать, что я убийца. Но убийца готовится убивать, знает свою жертву заранее. Здесь же всё было по-другому.
Разговор становился всё более напряженным. Чтобы как-то сменить тему, Рита спросила:
— Скажи, случайно не ты испортил мою картину?
— «Плачущего ангела»?
— Да.
— Почему ты думаешь, что это мог сделать я? — в свою очередь спросил Сомов.
Рите показалось, что в его интонации проскользнула обида.
— Просто я спрашиваю, — пожав плечами ответила девушка.
— Картину испортил маньяк, который убивал школьниц-блондинок.
— Откуда ты знаешь? — удивлённо спросила Рита.
— В двух словах этого не объяснишь. Обо всём по порядку. Как я уже говорил, после смерти Кати я ушёл на дома, как будто исчез. Я не возвращался в город месяца три или четыре. Но когда я нашёл сундук с золотыми монетами и написал несколько прекрасных картин, а самое главное, немного пришёл в себя, я решил возвратиться в Мирославль. Знакомым и друзьям объяснил, что путешествовал. Жить в нашей старой, однокомнатной квартире и не мог, потому что там всё напоминало о моей жене. Я продал квартиру и купил себе новую, трёхкомнатную, в центре города, в которой вы и были со своей подругой, кажется, Лерой. С возвращением в город дли меня началась новая, двойная жизнь. Днём я отсыпался, встречался с друзьями, организовывал выставки, а вечером возвращался в подземелье и становился чёрным монахом, блуждающим в каменных лабиринтах вечности. По ночам я работал в лаборатории и писал картины. Что же касается «Спящего ангела», я ещё раз заходил на выставку.
— После того, как мы познакомились?
— Да, по делам. Я уже не помню зачем. Мое внимание привлёк крепкий, плечистый мужчина с длинными волосами. Он крутился возле картин и как-то нервно озирался по сторонам. Я не придал этому значения. Мало ли? Позавчера я застрелил его в квартире Леры.
- Что?!
— Я проезжал по Цветочному переулку на своей «вольво». Темнело. Я заметил, что какая-то высокая девушка убегает, а ее преследует огромный мужчина. Я остановился, будто подъехал к своему дому. Мужчина тоже замедлил шаг, оглядываясь в мою сторону. Кстати, я не сказал, что девушка показалась мне знакомой. Я немного подождал, а затем, проехав метров двести, свернул за поворот и, оставив машину, пошёл к многоэтажному дому. Я почувствовал, что происходит что-то неладное. Я успел заметить, что девушка быстро проскользнула в подъезд, и почти следом за ней из-за угла показался тот мужчина. У меня не осталось никаких сомнений — он преследовал девушку. Забежав в подъезд я услышал, как где-то наверху кто-то пытается открыть дверь. На всякий случай я достал пистолет и тихо пошел наверх. Когда я поднялся на второй пролёт и поднял голову, то увидел, что мужчине удалось открыть дверь. И тут я услышал звон разбившегося стекла. Я должен был поторопиться. Забежав в квартиру, я всё понял. Девушка выбросилась наружу.
— Какой ужас! Лера жива?
— Да. С ней сейчас все в порядке. Слушай дальше. Мужчина не ожидал, что следом за ним в квартире появится ещё кто-то. Но он быстро пришел в себя и, схватив нож, бросился на меня. Мне ничего не оставалось, как убить его. Я склонился над трупом и сразу узнал. Его я видел на выставке. Быстро спустившись вниз, я вызвал скорую из ближайшего автомата и поспешил к машине. Объясняться с милицией, которая должна была прибыть с минуты на минуту, у меня не было ни малейшего желания. Сегодня утром я специально послушал выпуск новостей. Девушка жива. Она сломала ногу. В новостях сообщили, что, в квартире неизвестным двумя выстрелами в упор был застрелен маньяк. Маньяка опознала какая-то девушка, которой удалось спастись раньше.
Рита не знала, как после такого рассказа относиться к Сомову. Тяжело раненный отец… Убитый Игорь… Всё это дело его рук. И он же не лишён благородства и мужества… Пытается спасти Леру и убивает маньяка, который терроризировал город. Противоречия боролись в душе девушки.
— Я пригласил тебя тогда в гости, потому что ты чем-то похожа на Катю. И так же, как и она, любишь Дюрера. Не бойся, я не сделаю тебе ничего плохого. Если честно, в этом подземелье я немного сошел е ума, — обхватив голову руками, сказал Сомов. — Мне жаль, очень жаль твоего парня.
— Зачем ты открыл какие-то шлюзы, чтобы утопить его? Я слышала шум воды, — тихо, потерянным голосом произнесла Рита.
— Повторяю, я не знал, кто это. Он был с оружием. И, чёрт побери, она убил Рэмма! — с отчаянием сказал Сомов. — Этого я не мог ему простить.
— Ты имеешь в виду аргентинского мастифа?
— Да. Эта собака очень мне дорога. Катя знала, что я люблю мастифов. В детстве у меня была такая собака. Однажды на мой день рождения она подарила мне толстенького, белого щенка. Это был Рэмм. Я взял его с собой. Он жил и лаборатории.
— Ты никогда не выводил его? Он что, жил в этом подземном мешке?
— Нет. Каждый день я выгуливал его на поверхности. Но жил он здесь. Когда я купил новую квартиру, я взял его с собой. Но он так и не привык к ней. Каждую ночь он скулил и бродил по квартире. Соседи стали жаловаться. В общем, я отвёз его и подземелье. Он привык здесь. Каждый день я приносил ему еду. Правда, от долгого пребывания в темноте у него начало слабеть зрение. Я думал что-то предпринять, но случилось так, как случилось, — тяжело вздохнув, сказал художник.
— И что, сейчас я твоя пленница? Буду сидеть в кромешной темноте вместо Рэмма? А по ночам ты будешь меня выгуливать? — запинаясь от волнения, сказала Рита.
— Я выпущу тебя, — после некоторой паузы ответил художник — Но не сейчас.
