и покрутилась кругом.
– Эта шляпа очень тебе идёт, – сказала мама. – Ты ведь всё успела сделать на сегодня?
Лорики-ёрики! В суете я совсем забыла про дела. Я покачала головой. Ну вот, теперь придётся идти на праздник с рукавами в верблюжьих соплях.
– Ты заслужила выходной, – сказала мама и поцеловала меня в щёку.
Пикапу-трикапу! Пожалуй, стоит почаще ходить такой нарядной, если это освобождает меня от уборки клеток!
На церемонии награждения, которая проходила в обставленном для этого гимнастическом зале, мы сидели на почётных местах, куда приглашают номинантов и их родных. И хотя мама с папой мило улыбались друг другу, я чувствовала напряжение. Зато Мари трещала без умолку. Теперь я понимала, почему Ронни такая болтушка. Яблоко от яблони.
На сцену вышла миссис Чивер, чтобы объявить призёров. Щёки у меня горели, а сердце скакало как бешеное. Как всегда, начали с конца. Мои ладони стали липкими от пота: казалось, я вот-вот взорвусь.
– Итак, третий приз присуждается К…
Я ахнула.
– Келли Финкельман, – мой громкий выдох заглушили аплодисменты.
Миссис Чивер подняла конверт.
– Я особенно горда за нашу следующую участницу, потому что это её первая полноценная история для газеты. Из неё получится превосходный репортёр. Второе место присуждается Кассандре О’Рурк.
У меня отвисла челюсть. Хрустик пихнул меня в плечо.
– Ну иди, получай свой приз! – Мама с папой переглянулись и улыбнулись – по-настоящему. А я поднялась на сцену, буквально заплетаясь в собственных ногах.
Миссис Чивер пожала мне руку и протянула шар на золотой подставке с моим выгравированным именем.
– Мне бы хотелось зачитать здесь последние строки чудесной статьи Кассандры, – сказала она с улыбкой.
Эники-беники! Вот уж не думала, что до этого дойдёт! Теперь колибри у меня в груди барабанили своими крылышками по камням в животе. Я не знала, что делать: гордиться или сгорать от смущения.
А миссис Чивер стала читать мою статью: «Пока я описывала историю спасения нашего котёнка пумы, мне стало ясно, что главная тема моего рассказа – это не похищение, не погоня за плохими парнями и не побег из тюрьмы, а щедрость души моего младшего брата, Перси О’Рурка по прозвищу Хрустик. Хрустик умеет сделать забавными даже такие наши реакции организма, которые кажутся неприличными, – в аудитории рассмеялись. – И ещё он научил меня тому, что важно не то, что у нас есть, а то, чем мы готовы поделиться», – миссис Чивер подняла глаза и подмигнула мне.
Я взяла награду и постаралась не упасть со сцены. Пока я ковыляла по лестнице и дальше, на своё место, все дружно хлопали. Даже Вонючка Келли помахала мне и показала большие пальцы. Пожалуй, для чирлидерши она не так уж и безнадёжна. Мама с папой сияли от гордости, пока я садилась на место. Щёки у меня горели, а сердце парило в невесомости. Хрустик дал мне «пять». Хорошо, что миссис Чивер не прочитала мою статью полностью – иначе Хрустику было бы не так весело.
– И победителем премии имени Томпсона для начинающих журналистов, – заговорила миссис Чивер, – становится Батлер Патель.
Батлер! Я понятия не имела, что он тоже что-то пишет. Я оглянулась и увидела в задних рядах увлечённо аплодировавшую миссис Патель.
Батлер казался очень симпатичным в синем костюме и с гладко причёсанными волосами. И когда он улыбнулся мне, внутри стало так странно, что я удивилась: это я оголодала или, наоборот, отравилась чем-то за обедом?
Миссис Чивер вручила ему шар ещё больше, чем мой.
– Батлер назвал свою статью «Дом». И в первых строках там говорится: «Дом как здание построен из дерева и камней, но настоящий дом – это место любви и мечты. Это история переезда моей семьи в Теннесси, а ещё история о дружбе и умении смотреть на вещи с разных точек зрения».
Батлер помахал мне со сцены, и я помахала в ответ. И снова в животе появилось это странное чувство. Пришлось даже прижать к животу руки, чтобы он успокоился.
– Статью Батлера вы сможете прочесть в еженедельном выпуске «Начинающего репортёра», – миссис Чивер захлопала, и все присоединились к ней. Я громко ухнула, а Хрустик подхватил:
– Батлер, так держать!
После церемонии миссис Патель пригласила нас на праздник. Мы снова будем все вместе.
– Мне пора возвращаться в Нэшвилл, – сказал папа. – Но спасибо за приглашение.
У меня упало сердце. В глазах защипало, и пришлось вонзить ногти в ладони.
Папа повернулся ко мне. Я уставилась в пол.
– Я очень тобой горжусь. – Он обнял меня. И когда я обняла его в ответ, ничего не смогла поделать и расхныкалась, как маленькая.
– Не плачь, милая, – он погладил меня по голове. – Увидимся на выходных.
Гуси у бабуси! Я не могла остановиться. Как будто прорвало плотину.
Папа чмокнул меня в макушку и прошептал:
– Я люблю тебя, моя хорошая. И я всегда буду твоим папой – что бы ни случилось.
Ну, теперь-то я заревела в полный голос.
Мари протянула мне платок и обняла нас всех.
– Поздравляю, малышка. Мы все тобой гордимся.
Ронни грубовато обхватила меня за талию одной рукой, прижимая к себе другой рукой мяч, и объявила:
– Не хочу домой! Можно мне остаться с Кейси?
И тут я увидела это с другой точки зрения: я не теряю папу… я получаю ненормальную сестру, не расстающуюся с футбольным мячом. Тогда я заплакала и рассмеялась одновременно. Кто в них разберётся, во всех этих чувствах!
Всё ещё шмыгая носом и улыбаясь, я помахала на прощание папе, Мари и Ронни, выходившим из зала.
Мама обняла меня и спросила:
– Ты ведь знаешь, что ты не виновата в том, что папа от нас ушёл? В этом нет ничьей вины. – Она прижала меня к себе. – Жизнь прекрасна, и ещё более прекрасна благодаря тебе, моя милая Петуния.
Она взяла за руку меня, а я взяла Хрустика. Фредди сидел у него на плече, а Хрустик скакал между мной и мамой. Я сжала его ладошку, и он улыбнулся в ответ. Клянусь, Фредди улыбнулся тоже. И мы, как три мушкетёра – ладно, четыре, если считать Дутого Фредди, – направились к джипу. Снаружи птицы звонко распевали песни, отдыхая на цветущих кустах. В воздухе вовсю пахло весной.
Позже в кондитерской Пателей мне наконец-то удалось попробовать знаменитый торт с кокосовыми орехами. Миссис Патель украсила его чёрно-белыми принтами, как газетный лист. Я уже доедала второй кусок, когда зазвонил телефон.
– Кондитерская Пателей, – ответила я. Миссис Патель разрешала
