А девчонка спокойненько отряхивала Ларика со всех сторон ладошкой, будто он просил ее об этом.
– Да не надо, я сам, – отстранился он, снимая и встряхивая куртку.
– Чтобы ты не напугал своих родителей, пошли со мной, – взглянув на Лариково пострадавшее ухо, с которого слетел платочек, сказала девчонка. – Видишь здание на горе? Тушинская детская больница. Там моя мама работает. Она тебе обработает ухо, заклеит – и не будет так страшно, когда ты домой придешь. Мне в этой больнице аденоиды по знакомству удаляли.
– И что, не больно по знакомству? – усмехнулся Ларик.
– Все равно больно. Еще больнее… Пошли-пошли. Не бойся! Там, правда, обычно родители детей приводят. Но меня охранники знают, сразу маму позовут.
Ларик пожал плечами. Видно было, что девчонка не отстанет, пока не доведет свое доброе дело до конца. Вот если бы только болтала она поменьше…
– Пошли, – дернула она за Оськин поводок, который, оказывается, уже давно был в ее руках. – А как его зовут?
Ларик засмеялся:
– Уже полчаса, наверное, болтаем, а только сейчас пришло в голову познакомиться. И то с собаки начали. Он – Остап, а я – Илларион. Ларик, короче.
– Ой, а я догадываюсь, как тебя называют! – обрадовалась девчонка. – А ты сердишься! Лариосик, да? Я фильм смотрела. Такой смешной в нем был Лариосик…
– Лариосиком нас зовут вместе с Остапом, – серьезно объяснил Ларик. – Ларик плюс Остап равно Лариосик. А меня одного так звать ни к чему.
– Ладно, не буду, – поняла девчонка. – А меня склоняй как хочешь. Все равно все на Вильке останавливаются. Никто же не будет звать полным именем – Вилия. Вилька, Вилка – я не обижаюсь.
– Редкое имя.
– А у тебя? Тоже! Сейчас все стараются поинтересней детей назвать. Мне мама говорила, что времена Коль и Петь прошли.
– Ты только не скажи это какому-нибудь Коле или Пете, – посоветовал Ларик. – Ну, веди на свою живодерню.
Подниматься в гору ему было тяжеловато.
«Это не вниз лететь», – вздохнул Ларик, оглядывая траекторию своего стремительного спуска.
Ничего себе! Да он пролетел по меньшей мере метров сто, а то и все двести!
Вдруг над их головами с шумом пронесся параплан. Ларик с Вилькой от неожиданности даже присели: показалось, что пилот заденет их ногами. Но тот успел заметить ребят и даже подмигнул сверху. Наверное, помахал бы и рукой, да руки были заняты: он держался за стропы, регулируя полет параплана.
– Ого! А я и не знал, что они здесь летают, – восхищенно произнес Ларик. – Вот бы полететь!
– Ничего особенного, – махнула рукой Вилька. – Вот дельтаплан, который с воды взлетает, с мотором – другое дело. Я на таком летала, когда мы в Коктебеле отдыхали. Летишь куда хочешь, хоть до самого солнца! А тут что – подпрыгнул и спланировал вниз… Но если тебе интересно, мы, конечно, за ними понаблюдаем. Когда из больницы вернемся, да?
«До солнца!» – хмыкнул Ларик.
Да, с этой девчонкой общаться – точно не соскучишься. Она обязательно или глупость ляпнет, или что-нибудь смешное. И на своем будет до конца стоять. Ничего себе, на дельтаплане с мотором она летала! Ларик представил, что сказала бы его мама, если бы он только заикнулся о таком полете… Одним словом, интересная личность эта Вилька. Даже среди мальчишек ему такие не попадались. Ну просто веет от нее упрямством, смелостью и уверенностью. Как будто она знает все на свете. А если чего-то не знает, то все равно делает вид, что знает. Обо всем имеет свое мнение, это Ларик уже понял.
Но вот удивительно: при всем этом Вилька вовсе не казалась воображалой. Видно было, например, что ей интересно разговаривать с Лариком. К тому же она не пыталась им командовать. И как в одной маленькой девчонке могут сочетаться такие несочетаемые черты характера?
Впрочем, Ларик недолго думал о Вилькином характере, потому что его внимание привлекли более интересные вещи. На верхней площадке расположилась группа парапланеристов. Распластанные, лежали на траве несколько парапланов, которые готовили к полету. А рядом стояла группа людей. Ларику показалось, что в толпе он заметил знакомую долговязую фигуру.
«Неужели они и спортсменам жить не дают?» – обеспокоенно подумал он.
– Слушай, а ты ничего странного не замечаешь? – спросил он Вильку. – Когда ходишь напрямик через овраг?
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, людей новых, собак. Мне уже два раза какие-то типы советовали здесь не гулять. По-моему, они сейчас и спортсменов чем-то пугают…
Действительно, среди ярких пятен, лежащих на траве, уже бегали взад-вперед люди, о чем-то ожесточенно споря. Ларик заметил не только долговязого, но и коротышку-толстяка. Тот держал у уха мобильный телефон.
– Вон, видишь этого толстяка с мобильником? – показал Ларик Вильке. – А с ним вместе ходит вокруг оврага жердина такая длинная – помощничек. Это же из-за них я в овраг скатился! Что-то они здесь затеяли… Неужели ты ничего не знаешь?
– Значит, это самые свежие новости. – Вилька словно принюхалась к воздуху, в котором эти самые новости разносились ветром. – Но мы же в больницу идем, да? Вот замажем все наши раны, а тогда и разберемся со всеми толстяками и их помощниками…
Взглянув на нее, Ларик сразу понял: так оно и будет. В глубине души у него даже шевельнулась жалость к своим обидчикам. Чутье подсказывало ему: не очень веселая жизнь ожидает этих типов на берегу памятника природы под названием «Сходненский ковш», если разобраться с ними решила Вилька! А чутью иногда следует доверять – ведь не просто так оно дается человеку.
Глава IV
Параплан сгорает на земле
Сквозь стиснутые зубы Ларик втягивал в себя воздух, пока Вилькина мама смазывала ему ухо какой-то вонючей гадостью. Звук получался такой, будто чайник со свистком начинал закипать.
– Ну-ну-ну, все в порядке, – приговаривала она. – Можешь бежать, гулять дальше. Только скажи Вилюське, чтобы зашла ко мне на минутку, хорошо?
Вилькина мама улыбнулась и потрепала Ларика по волосам. Она была совсем не похожа на свою дочку. У Вильки лицо круглое, словно циркулем вычерченное, а у ее мамы – обыкновенное, овальное. И глаза обыкновенные – карие.
– Приметная у тебя голова, – сказала Вилькина мама, имея в виду белую прядь. – Ни с кем не перепутаешь.
– Спасибо большое! – воскликнул Ларик, захлопывая дверь.
«Приметная, конечно, – подумал он. – Такая же приметная, как глаза ее дочки. Про нас кто-нибудь обязательно скажет: в цирке таких надо показывать…»
Вилька с Остапом ожидали Ларика на скамейке под больничными окнами. Пес вел себя на удивление спокойно. Значит, привык к девчонке. Ларик с удовольствием это отметил. Он помнил, как мама говорила про Остапа, что тот чувствует хороших людей и совершенно успокаивается рядом с ними.
«Значит, и Вилька – хороший человек», – подумал он.
– Тебя мама зовет. – Ларик махнул головой с заклеенным ухом. – Скажи, что я ей очень благодарен и рад был познакомиться.
– А сам почему не сказал? – удивилась она.
– Спасибо я сказал, не бойся. Но ведь надо и все остальные приличия соблюдать.
Вилька весело засмеялась:
– Первый раз встречаю такого воспитанного мальчика. Как в книжке! Так приятно… А то в нашем классе мальчишки знаешь, какие слова говорят? Наверное, и не знаешь.
– Ладно, некогда тут, – отвернулся Ларик. – Давай быстрей.
Что он, будет ей сейчас доказывать, что знает все эти слова? Все равно ведь вслух он их никогда не произносит. У них в классе вообще не принято доказывать свою крутизну подобным образом. Именно поэтому, кстати, Лариковы родители решили, что он по-прежнему будет учиться в гимназии на площади Маяковского, хотя из-за переезда на новую квартиру придется тратить на дорогу целый час. Да Ларик и сам этого хотел: он любил свою школу, несмотря даже на вредную математичку. Зато историк у них отличный и на литературе всегда интересно! И немецкий он уже знает так, что даже настоящих немцев отлично понимает – тех, которые каждый год приезжают в их гимназию по школьному обмену.
Остап рванулся вслед Вильке.
«Вот, уже и он привык», – подумал Ларик.
Все-таки он немного ревновал своего верного друга к новой знакомой.
От больницы до площадки парапланеристов – только перебежать дорогу. Но Вилька предостерегающе взяла Ларика за руку:
– Ты знаешь, я поклялась маме, что никогда в жизни не перейду дорогу на красный свет. И даже на зеленый буду переходить осторожненько, поглядывая на машины. Потому что мама в своей больнице столько видела детей, попавших под колеса…
Ларик попытался высвободить руку. Получается, эта девчонка ведет себя с ним как старшая? Но рука не высвобождалась. И Ларик не стал вырываться. В конце концов, улицу и правда надо переходить на зеленый – на тот самый цвет, который Вилька выбрала для своих глаз. Кто ж с этим спорит?
«Интересно, а если ее глаза станут голубыми, – думал Ларик по дороге, – или так и останутся разными? Будет Вилька переживать?»
