Мы разливали сок, раскладывали по тарелкам фруктовый салат, чернослив, хлопья, булочки, масло и джем, наполняли кофейники и чайники, выхватывали основные блюда из рук Курта и уносились с подносами в руках прочь.
Мы впихивали завтраки полусонным людям в пижамах, невозмутимым особам в халатах, разъяренным типам в банных полотенцах и спокойным личностям, которые уже полностью оделись и ждали нас. Потом мы галопом неслись обратно на кухню, чтобы начать все сначала, по пути подхватывая пустые подносы у дверей.
Встречаясь, мы начинали взахлеб рассказывать друг другу о постояльцах мотеля. Тому попалась одна дама, которая пожелала поведать ему историю своей жизни и показать фотографии своих восемнадцати внуков. Лиз была в комнате на втором этаже розового крыла, где кто-то с кем-то крупно скандалил.
— Поначалу они даже не хотели меня впускать, а потом я услышала, как они кричат и двигают мебель. Ну и гнусное же тут местечко.
Время шло. Наша бешеная гонка продолжалась.
— Я сейчас концы отдам, — простонала Лиз, когда я столкнулась с ней нос к носу у дверей кухни. — Если мне придется еще раз взбираться по этой лестнице, у меня просто ноги отвалятся.
— Но это же отличная зарядка, — попыталась утешить ее я. Но она вытаращила на меня глаза.
— Ты что, шутишь?
— Когда речь заходит о спорте, Санни никогда не шутит, — вмешался Том, появившись за ее спиной. — Ты это прекрасно знаешь.
Я посмотрела на него. Лицо Тома было цвета спелого помидора, галстук сбился набок, а рубашка прилипла к взмокшей спине. Теперь он совсем не был похож на конферансье.
— Наше счастье, что табличка «Мест нет» не соответствует действительности, — выдохнул он. — Представляете, что было бы, если бы мотель действительно был забит до отказа? Нам бы тут точно конец пришел.
Но нам и так приходилось несладко. Может, потому, что мы были новичками в этом деле и едва успевали загружать подносы и разносить их по комнатам к назначенному времени, а разгрузка грязной посуды с опустевших подносов была оставлена на потом.
Поэтому, когда в восемь тридцать появилась худенькая седая женщина, назвавшаяся Бриджит, которая работала тут посудомойкой, на кухне был полный кавардак. Она с тоскливым видом оглядела горы подносов, на которых валялись бумажные салфетки, яичная скорлупа и надкусанные рогалики.
— Но ведь в мои обязанности не входит еще и разгребать мусор на подносах, — тоненько и жалобно пропищала она, обращаясь к Лиз. — Это не моя работа. Так мистер Свинотт сказал. Я с ним вчера разговаривала. Он пообещал...
Из-за плиты раздалось рычание Курта.
— Ох уж мне эти малолетки! Разве они соображают, что делают? Говорил же я Свинотту. Скупердяйство до добра еще никого не доводило. Да разве он послушается!
Примерно без десяти девять поток заказов наконец-то иссяк. Я начала помогать Лиз и Тому очищать подносы, но Курт, продолжая брюзжать, сунул мне еще один поднос.
Ничего себе! Он был заставлен до краев. И не только тяжеленными крышками и серебряными приборами. Там действительно было полно еды. Обильный завтрак. Яичница из трех яиц, три ломтя бекона, жареные помидоры, тосты с пылу с жару, вдоволь масла и мармелада, высокий запотевший стакан с соком и кофейник, который, судя по весу, никак не был полупустым.
— Это для мистера Свинотта, — приказал Курт.
— Ого! — воскликнул Том. — Сколько жратвы!
— Конечно, одним все, а другим ничего, — пробормотала Бриджит от своей мойки. — Ну хоть у кого-то все в порядке.
Я накрыла еду крышками и взяла поднос.
— Куда нести, Курт?
— Ты что, глухая? — рявкнул он. — Мистеру Свинотту.
— В кабинет?
— В его квартиру. Это сразу за кабинетом. Спроси, как там ее, ну, эту старую крысу за стойкой. Она тебе покажет. Давай, пошевеливайся.
Я потащилась с громадным подносом по коридору, ведущему в вестибюль. Китти сидела на своем месте и вязала. Увидев меня, она широко улыбнулась.
— Жребий пал на тебя, бедняжка? Завтрак для Свинотта, да? Точно. Он уже поджидает. Иди прямо в кабинет и постучи в дверь, которая находится за письменным столом.
Я так и сделала. Сегодня крошечный кабинетик показался мне захламленным еще больше, чем накануне, во время нашей предварительной беседы. Застарелая вонь сигаретных окурков и грязных сорочек мистера Свинотта. Меня чуть не стошнило, когда я стучала в дверь.
— Да, войдите, — раздался голос мистера Свинотта, как всегда, не слишком приветливый.
Я повернула ручку двери и зашла в комнату.
Это была тесная, грязноватая гостиная. Я огляделась кругом, соображая, куда бы поставить поднос.
— На стол, — буркнул мистер Свин, появляясь из помещения, которое, должно быть, служило спальней. На нем была та же самая одежда, что и вчера. Может, он и спал в ней.
В углу комнаты примостился маленький обеденный столик. Там стояли пустые стаканы, пепельницы и бутылки, валялись газеты и другой хлам. Но я умудрилась все-таки очистить местечко и пристроить там поднос, ничего не опрокинув.
Не говоря ни слова, мистер Свинотт уселся у стола и залпом опрокинул в себя стакан сока. Затем он снял крышку с тарелки с яичницей, схватил нож и вилку и начал заталкивать в себя еду с такой скоростью, как будто собирался побить все мировые рекорды.
— Теперь ступай, — прошамкал он с набитым ртом, едва ворочая языком. — Возвращайся на кухню. Ну, чего стоишь?
Я вернулась в кабинет, кипя от злости. Он действительно был грубияном и скотиной. Таких мне еще не приходилось встречать.
Наверное, я все еще продолжала хмуриться, когда дошла до вестибюля, потому что Китти рассмеялась, увидев мою мрачную физиономию.
— Милашка, правда? — хохотнула она. — Кстати, как там у него? Хлев, как всегда?
По выражению моего лица она поняла, что угадала.
Она покачала головой.
— Он требует, чтобы я убирала у него перед уходом. Прислуга появляется здесь только раз в неделю. — Она снова засмеялась. — Не думай, что я собираюсь идти у него на поводу. Мне выбирать работу не приходится, но это уж слишком.
Через застекленную дверь я заглянула в коридор, вдоль которого шли двери комнат первого этажа голубого крыла. У нескольких из них лежали подносы, дожидаясь, когда их уберут. Наверное, и наверху парочка есть.
— Я, пожалуй, соберу оставшиеся подносы и отнесу их на кухню, — сказала я Китти. — Увидимся еще.
— Тут есть старая тележка уборщицы в кладовке, рядом с кухней, детка, — сказала Китти. — Я ее как-то видела там. Почему бы тебе не воспользоваться ею? Можешь катить ее перед собой по коридору и складывать туда подносы. А потом все разом доставишь на кухню.
Я кивнула и поблагодарила ее.
— Ау, — позвала она, когда я уже направлялась к двери. — О подносе Свинотта не беспокойся. Я сама о нем позабочусь.
Я нашла тележку там, где и сказала Китти. Она была довольно ободранная и грязная. И для того, чтобы развозить подносы с едой, она вряд ли подошла бы. А вот для сбора пустых годилась вполне.
Я потащила ее в коридор. Рыжеволосая девица, которая дежурила за стойкой накануне, попалась мне навстречу. Я поздоровалась, но она посмотрела сквозь меня и не сказала ни слова. То ли она просто не расслышала, то ли считала ниже своего достоинства разговаривать с кухонной прислугой.
Я собирала пустые подносы с пола и складывала их на тележку. Потом я поднялась по лестнице на второй этаж, чтобы проверить, не осталось ли еще подносов.
Там их было только два, и оба у одной двери. Я подняла их и водрузила на тележку рядом с остальными. А теперь — в розовое крыло. Тут меня ждало три подноса — два наверху и один внизу. Я скакала вокруг своей тележки, постоянно что-то передвигая и меняя местами, чтобы все влезло.
К тому времени, когда я направлялась к последнему подносу, тележка уже настолько была переполнена, что едва не трещала. Но я ухитрилась и его втиснуть в общую кучу.
Я повернула обратно к кухне. Тележка двигалась тяжело, нагруженная доверху грудой кошмарных металлических крышек, грязных тарелок, подставками для яиц, скомканными салфетками, корками тостов, шкурками от бекона и кожицей от помидоров.
Проходя мимо вестибюля, я заглянула туда. Рыжая девица уже заняла место Китти за стойкой. Она смерила меня холодным взглядом. Китти нигде не было видно. Должно быть, она ушла, пока я возилась наверху.
— О нет, — застонала Лиз, когда я ввалилась в дверь кухни. — Только не объедки опять!
У раковины, по локоть в мыльной пене, пыхтела Бриджит. Курт, примостившись на краешке кухонного стола, прихлебывал кофе и что-то бурчал себе под нос.
Мы начали разгружать наш транспорт и стряхивать мусор с тарелок. Объедки — в помойное ведро. Прочий мусор — в корзину. Грязную посуду — в раковину к ворчащей Бриджит. Подносы — обратно на место.
— Мне кажется, нам стоит и завтра прийти и помочь остальным, — прошептала мне Лиз, со злостью швыряя в корзину скорлупу. — Я не представляю себе Ришель за этим занятием.
