— Ты что?
— Езус-Мария! — одними губами прошептал пан Роман, протягивая ей какой-то предмет. — Гляди муфточка!
Повторять не было необходимости, пани Крис тина все поняла. Теперь и она замерла, глядя на бесценную деталь. Зато встревожилась бабушка:
— Что у вас там? Что случилось?
— Латунный редуктор, — шептал пан Роман. — Точно такой же... Павлик!
Жена схватила его за руку и попросила:
— Тихо! Пока не зови его. Я все поняла. Надо как следует подумать.
И оба оглянулись в поисках детей. Павлик с Яночкой по-прежнему увлеченно занимались калейдоскопом в другом углу чердака, поближе к окну, — Гляди, — зашептал жене пан Хабрович. — Точно такой же! Что теперь будем делать?
— Понятия не имею, — вздохнула пани Крис тина. — Знаешь, у меня уже тогда зародились подозрения. Помнишь, как они упорно не хотели говорить, где нашли? Кажется, они уже побывали на чердаке.
— Ясно, побывали! Но как же они сюда влезли, хотел бы я знать?
— О чем вы там шепчетесь? — с подозрением спросила бабушка. Внимание тети Моники тоже привлекла сцена в углу. Вслед за ней туда подтянулись и дедушка с Рафалом.
— Представляете, мои дети уже побывали на чердаке! — взволнованно говорил им пан Роман. — Раньше всех, еще до этих событий. Понятия не имею, как же они сюда залезли!
— Как как! — невежливо отреагировал Рафал. — Нормально, по крыше и через окно. — Но ведь на окне решетка!
— Тоже мне решетка! — презрительно сплюнул Рафал. — Открывается вместе с оконной рамой. Я уже проверил.
Не зная, как отреагировать на это сообщение, все нерешительно переглядывались и почти с ужасом бросали украдкой взгляды на ничего не подозревавших Яночку и Павлика.
— Ведь они же могли разбиться насмерть! — простонала бабушка.
Один Рафал подошел трезво к потрясающему открытию.
— Сразу и разбиться! Они с умом влезали, а чтобы не упасть, вбили крючки от гардин в крышу террасы. Я бы и сам влез, да времени у меня не было.
— А ты откуда знаешь? — напустилась на него мать.
— Видел, и не один раз! — спокойно ответил сын.
— И не сказал нам! — возмутилась пани Кристина. — Они ведь маленькие, могли свалиться, руки-ноги переломать!
— Да я ведь только что польским языком вам , объяснил — с умом влезали! А чтобы не соскользнуть, не упасть, не переломать рук-ног, вбили, как альпинисты, крючья от гардин, на них и опирались. Взрыв возмущения матери, тети Кристины и бабушки заставил парня схватиться за голову и замолчать. Ну что эти женщины понимают?
— Оказывается, умненькие у меня внуки, — заметил дедушка. — И не трусливые.
— А ты бы помолчал! — набросилась на него бабушка. — Уж как скажешь... вечно невпопад!
— Что же мне теперь с ними делать? — беспомощно спросил пан Роман.
— Пытать на пыточной машине! — предложил Рафал.
— Рафал, тебе тоже лучше помолчать! — прикрикнула на сына тетя Моника.
— Придется все-таки их наказать, — проговорила неуверенно пани Кристина.
— Разумеется, мы должны их наказать! — подхватил пан Роман. — Никто не знает, что им придет в голову следующим разом. Должны же они знать, что дозволено, а что не дозволено! Вопрос был не столь прост, как казалось. Это быстро выявилось в ходе оживленной дискуссии, которую семейство лихорадочным шепотом проводило в углу запыленного чердака. Естественно, непослушные дети должны быть обязательно наказаны. С одной стороны. А с другой? ... Пан Роман вдруг подумал, что бы он делал, не найдись вовремя муфточки, и его непоколебимое решение строго наказать детей немного поколебалось. Как же лучше поступить? Первой смягчилась бабушка.
— Послушайте, мои дорогие, может быть, на сей раз можно их простить? Ведь только благодаря им мы избавились от гры... соседки и, главное, от обыска! Мне кажется, можно простить.
Дедушка, как всегда, разделял мнение жены:
— Ну как вы не понимаете, что только благодаря им... благодаря вашим непослушным детям милиция смогла распутать очень запутанное дело?
— Даже два дела! — почти крикнула бабушка.
— Правильно, целых два. И только потому, что они без разрешения забрались на чердак. Кроме того, сынок, не ты ли говорил, что найденные ими редукторы спасли тебе жизнь?
— Сколько раз кричал! — подтвердила тетя Моника.
— Так что, на мой взгляд, — продолжал обстоятельный дедушка, — в этом деле можно усмотреть весьма смягчающие обстоятельства. Весьма!
— Но нельзя же этого так оставить! — все слабее протестовал пан Роман. — Ведь они же совершили такой проступок... это непедагогично...
— Постой! — перебила мужа пани Кристина, которой пришла в голову некая педагогическая уловка. — А ты откуда знаешь, что совершили?
— Да ты что? — изумился пан Роман. — А вот эта муфточка? — И он поднял ее высоко вверх, чтобы всем было видно. — Я уже не говорю о том, что только что нам Рафал рассказал.
— Я?! — в свою очередь изумился Рафал. — Если я и говорил что-то, так это просто мои предположения...
— Вы хотите сказать, что мне следует притвориться, будто я ни о чем не догадываюсь? — сообразил пан Роман. Павлик с Яночкой, занятые калейдоскопом, вдруг обратили внимание на наступившую вокруг тишину. Оглядевшись, они увидели всех родных, стол пившихся в углу, которые о чем-то конспиративно шептались. Яночка ткнула брата в бок.
— Гляди! Что-то они обнаружили, — встревоженно сказала она.
— О! От толчка все голубое получилось! — отозвался брат. — Как ты сказала? Обнаружили? Что они такое обнаружили?
— Не знаю. Пойдем посмотрим! И оба на цыпочках подкрались к горстке родных. Как раз в этот момент их отец потрясал муфточкой и возмущенно шипел:
— С ума сошли! Выбросить! Как можно такие ценности выбрасывать?
— Тогда спрячь, чтобы они не увидели, — посоветовала тетя Моника.
Пани Кристина приняла решение:
— Поговорим с ними по душам. Дело непростое, надо подойти к нему осторожно. По-педагогически.
— И обязательно учесть все аспекты, — напомнил дедушка. — Принять во внимание как мотивы поведения детей, так и конечный результат их... м... инициативы.
Не проронив ни слова, дети благоразумно, опять на цыпочках, никем не замеченные вернулись к окну.
— Ну, влипли! — сокрушался Павлик, донельзя взволнованный.
— А я говорила, говорила тебе! — приняла пилить его сестра. — Говорила же — как следует все обыщи, чтобы этих проклятых муфточек больше тут не валялось! — Так я же хорошо искал! Все осмотрел — оправдывался брат. — Может, предки их по всему чердаку разбросали, а я за них отдувайся!
— А теперь из-за дурацкой муфточки они нас вычислили, — расстраивалась Яночка. И оба настороженно поглядывали в сторону родственников, не зная, что же им теперь делать — Так что, может, не ждать? Смываемся из дому? — спрашивал Павлик.
Девочка проявила рассудительность:
— Погоди, с этим не станем торопиться, может как-нибудь обойдется. Вот только бы Хабра они не тронули...
— За него я спокоен, — возразил брат. — Ведь у него теперь такие заслуги! И его вся семья обожает. Не как нас...
Раз ее любимцу не угрожает опасность, значит, остальное уже не так страшно. И Яночка почти спокойно ответила:
— Ладно, в таком случае сами ничего предпринимать не станем, посмотрим, какой оборот примет дело...
Опавшие листья весело золотились в косых лучах заходящего солнца, покрывая праздничной позолотой оконные стекла. Лишенные листьев голые кусты чернели за оградой сада. Павлик с Яночкой возвращались домой не торопясь. Мальчик гнал перед собой по тротуару камешек, девочка трещала палкой по прутьям ограждения. Брат с сестрой возвращались с грандиозного торжества, устроенного в их честь в милиции и за вершенного вручением наград. Несмотря на бодрящую свежесть поздней осени, оба закатали рукав курток, чтобы во всей красе предстали новеньки собственноручно надетые на их запястья комендантом милиции. Превосходные, восхитительные, настоящие, совершенно взрослые часы! Жаль, что их не принято носить поверх рукавов. — Сколько на твоих? — спросил, останавливаясь, Павлик.
Яночка тоже охотно отбросила палку и, подвернув рукав, взглянула на циферблат.
— Четыре часа семь минут, — ответила она. — а у тебя?
Произведя ту же операцию, мальчик взглянул на свои:
— Тоже столько же. Точно ходят наши часы!
— Еще бы! Не могли же они наградить нас испорченными часами!
И дети снова двинулись к дому. Павлику пришлось выискивать какой-то другой камешек, прежний куда-то запропастился.
— А я и не знал, что за поимку бандитов милиция дает часы, — продолжил он прерванный раз говор, живо переживая грандиозное событие. — Надо же, сколько их там собралось! А тот, заливал о... как это он выразился? Не упомнишь.
— Тот, что речь толкал? «Наша признательность безгранична» — говорил. И что-то о «гражданском долге». И еще — «на благо общества».
