Было пятнадцатое число — то самое число, когда Семён Егорович ежемесячно получал свою плату от Александра Гавриловича. В десятом часу вечера Самсоновы взяли самую ходкую из своих лодок и поплыли вверх по Средней Невке. Семён Егорович без усилий, привычно работал вёслами. Ксения Борисовна сидела на корме и тоже ловко подруливала третьим веслом. Они прошли под одним мостом, миновали пожарище. За рекой Крестовкой, впадающей в Среднюю Невку, поднырнули под второй мост. Под настилом у берега из воды высовывалось несколько старых размочаленных свай. Жена нетерпеливо покосилась на них.
— Посмотрим?
Семён Егорович отрицательно мотнул головой и сильными гребками вывел лодку из-под моста.
— Да там, не бойся… Ещё не подводил.
Они проплыли несколько десятков метров и остановились. Ксения Борисовна воткнула длинный шест в дно и удерживала лодку на месте, а Семён Егорович выбрал из воды сеть. Рыбы попалось мало. Но здесь никогда хорошо не ловилось. Сеть ставилась для другой цели.
Сложив её на носу, Семён Егорович опять сел за вёсла и вернулся под мост. Ксения Борисовна подрулила к размочаленным сваям. За ними на бугорке сухой земли лежал объёмистый мешок.
— Я ж говорил! — Семён Егорович перегнулся через сваи. — Тут он, голуба!
Самсонов понатужился и, перетащив тяжёлый мешок в лодку, прикрыл его сетью.
Кто и как доставлял сюда мешки, Самсоновы не знали, но пятнадцатого числа каждого месяца зимой и летом они находили здесь этот бесценный груз. Сахар, мука, сало, крупа — всё, что не купишь в голодном Петрограде ни за какие деньги. Зато продать — только предложи — с руками оторвут! И Самсоновы часть продуктов продавали, но не за бумажные деньги, а за золото.
Не задерживаясь под мостом, Семён Егорович повёл лодку к дому. По пути они останавливались ещё несколько раз: выбирали из воды сети, укладывали в корзину небогатый улов.
Одна из сетей была поставлена почти напротив сгоревшего дома Куратовых. Втаскивая сеть в лодку, Семён Егорович услышал, как в кустах Елагина острова что-то прошуршало. Самсоновы знали остров не хуже своего двора. За кустами стояла заброшенная фанерная сторожка. Раньше там хранили садовый инвентарь. Его растащили, и в сторожку давно никто не заглядывал. Сейчас в ней явно кто-то находился.
— Побыстрей! — насторожилась Ксения Борисовна и многозначительно кивнула на заваленный сетями мешок.
Семён Егорович перестал выбирать сеть и приложил палец к губам. Подозрительный шум не испугал его, но ему не понравилось, что кто-то чужой ходит по его земле, прячется в его кустах, скрипит дверью его сторожки.
Он быстро выбрал сеть и скомандовал:
— К берегу!
Ксения Борисовна налегла на воткнутый в дно багор и лодка заскреблась днищем о камни. Семён Егорович спрыгнул на берег.
Он не ошибся — в сторожке кто-то был. Слышались тихие и жалобные стоны.
— Ну, потерпи! Потерпи, Яшенька! — ласково говорил мальчишеский голос. — Посмотри, что я тебе принёс! Настоящий щавель! И ещё принесу, если понравится!
Семён Егорович мысленно представил себе ту единственную на острове полянку, на которой рос щавель. «Истоптали всё, изгадили, ворюги проклятые! — подумал он, наливаясь злобой. — Я вот тебе принесу ещё, гадёныш бездомный!» Он перехватил палку так, чтобы удобней было ударить набалдашником, и шагнул к двери сторожки.
— Кушай, кушай! — слышалось оттуда. — И засни, пожалуйста! Утром проснёшься — и будешь совсем здоровый!.. И увидишь — завтра кто-нибудь обязательно придёт: или тётя Таня, или папины матросы!
Семён Егорович не распахнул дверь. Не жалость остановила его, а трезвый расчёт. Он отступил от сторожки и вернулся к лодке.
— Поехали.
Уже показался их причал, когда Семён Егорович, обдумав всё, заговорил с женой.
— Там двое… Не то беспризорники, не то подкидыши какие-то… Похоже — братья.
— Ну и что? — выжидательно спросила Ксения Борисовна.
— Помнишь, как он говорил: накорми собаку — за героя сойдёшь.
— Ой ли? — Жена с сомнением качнула головой. — Не то ты задумал, Семён!
— Он, конечно, хитёр, — продолжал Семён Егорович. — Только и мы с мозгой!.. Расход будет немалый: пои, корми… Они вон уже весь щавель пожрали… А ты прикинь всё-таки! Он говорил — маскировка. Это раз! А что я думаю — это два!.. Подрастут — работниками у нас будут… Остров большой — сколько рук потребуется! А они — бесплатные, да ещё с благодарностью за хлеб-соль.
Ксения Борисовна вздохнула:
— Объедят они нас до нитки.
— Ничего! — Семён Егорович блудливо покосился куда-то в сторону. — Я с него добавки потребую. Скажу: по-вашему, мол, вашбродие, указанию… Так что помогайте выкормить! Для вас стараемся!
— А не ошибёшься? — всё ещё сомневалась Ксения Борисовна.
— Где наша не пропадала! — фальшиво воскликнул Семён Егорович. Он не сомневался в выгодности своей затеи. — Сходи за ними. Женщине сподручнее в таком деле. Да помягче с ними! Потом прижмём, а сейчас помягче…
У причала они разделились. Муж взвалил на плечо мешок, обёрнутый сетями, и понёс его в дом. Жена пошла вдоль берега к сторожке.
Братья оказались там не случайно.
Весь ужас, всю непоправимость и глубину несчастья они осознали только тогда, когда, совсем выбившись из сил после панического отчаянного бега, присели на скамейку в глухой части каменноостровского парка. Как они попали туда, ни Гриша, ни Яша не помнили. У обоих перед глазами стояло искажённое ненавистью безумное лицо старухи, груда чёрных головешек и два длинных, как гробы, брезентовых свёртка.
Слёз уже не было. Яша задёргался, как контуженный. Гриша прижал его к себе, чтобы силой унять эту пугающую дрожь. И они долго просидели так, раздавленные горем, обессиленные до того, что даже не могли говорить. Да и о чём говорить? Они не представляли себя без отца, без мамы, без их дома. Их будто разом вышвырнули из жизни, беспомощных, никому не нужных. Им стало безразлично, что с ними будет, чем всё кончится. Сидеть бы вот так на скамейке, лишь бы никто не трогал. И заснуть бы, и никогда бы больше не просыпаться.
Но сон не приходил, и надо было как-то жить дальше.
Гриша первый выбрался из мрачного тупика, в котором бесцельно бродили его мысли. Он почувствовал, что Яшу перестало колотить. Теперь от него несло жаром, как от грелки с кипятком. Щёки залил нездоровый румянец. Гриша, как мама, прижал губы к его лбу, хотя и без этого было ясно, что брат заболел. И сразу же отступило безразличие. Гриша вспомнил про тётю Таню, про папиных матросов, даже про дворника. Не знает ли он адрес тётиного сына? И матросы не откажут в помощи. Нельзя ли их найти в порту?
— Яша, ты можешь идти?
Брат приоткрыл запавшие глаза.
— Не хочу… И ног у меня нету…
— Да вот же они! — Гриша заставил говорить себя бодро. Он похлопал брата по коленям. — На месте! И крепкие какие!.. Ты только встань — они сами пойдут!
Уступая старшему брату, Яша кое-как поднялся и, опираясь на его руку, дотащился до следующей скамейки.
— Больше не могу…
— А ты отдохни! Мы торопиться не будем!
Яша плюхнулся на сиденье, и по тому, как он выдохнул воздух, как обвисли у него плечи и опустились руки, Гриша понял, что дойти до тётиного дома или до порта невозможно.
Что же делать? Где ночевать, где взять еду? Не спать же под открытым небом вторую ночь! Хоть и тепло, но, может быть, Яша и простыл на скамейке у тётиного дома? Есть, правда, хотелось ещё не очень — было не до еды, но когда-нибудь захочется. Что он даст брату?
Гриша не придумал ничего лучшего, как пойти на знакомый Елагин остров, где они гуляли иногда с мамой. Это совсем близко. Туда Яша как-нибудь сумеет добраться. Там есть какие-то пустые будочки и сторожки. И ещё одна надежда подогревала Гришу. С острова можно видеть то место, где стоял их дом. Ведь захотят матросы или тётя Таня навестить их! Обязательно захотят — не сегодня, так завтра. Они придут, Гриша увидит их с острова, и тогда они с Яшей будут спасены.
Труднее этого небольшого перехода Гриша ещё ничего не испытывал в жизни. Избегая людей, отдыхая через каждые пятнадцать — двадцать шагов, они дотащились к вечеру до Елагина острова. Яша уже бредил и почти висел на брате, когда они натолкнулись наконец на сторожку на берегу Средней Невки. Гриша разглядел сквозь кусты чёрное пятно пожарища на другом берегу. А Яша как упал на узкую скамью внутри сторожки, так и забылся. Измученный, голодный Гриша тоже заснул, сидя рядом на куче старого тряпья.
И снова наступил безрадостный ненужный день.
Яша метался в жару. Гриша то выглядывал из прибрежных кустов, по-детски надеясь увидеть тётю Таню или папиных матросов, то в широком листе лопуха приносил брату воду, то ходил вблизи сторожки в поисках грибов или ягод. Так делали герои его любимых книг. Но ни грибов, ни ягод он не нашёл, а набрёл случайно на полянку со щавелём. Нарвав пучок толстых стволиков, он примчался к брату.
