Лори пожал плечами. Откуда ему было знать — куда?
Но случилось так, что ему лично крах «Утренней почты» принёс удачу. Фортуна оказалась к Лори благосклонной, И приняла фортуна на этот раз облик Кенни.
Незадолго до бесславной гибели газеты Кенни ушла из кафе и стала работать официанткой в новом огромном кафетерии «Запад III». Телецентр помещался в большом десятиэтажном здании, которое и венчала знаменитая башня.
Кафетерий для сотрудников располагался на десятом этаже. Это было просторное светлое помещение, где беспрестанно (студия работала почти круглосуточно) толпились дикторы, операторы, осветители, актёры, музыканты — множество людей, составлявших огромный штат телецентра.
В этом кафетерии и работала теперь Кенни. Весёлая, хорошенькая девушка пользовалась симпатией многих, не только молодёжи. И когда однажды, смущённо опустив глаза, она попросила заведующего осветительной группой, весьма благоволившего к ней; пожилого, доброго человека, взять к себе её друга («Нет, просто друга, господин Лукач, не подумайте дурного!»), господин Лукач улыбнулся, погрозил Кенни пальцем и сказал: «Присылай!»
— Это тебе не твой жалкий листок, — воинственно объясняла Кенни, — у нас работают прекрасные люди, все хорошие, все порядочные, как господин Лукач.
— Почему это «жалкий листок»? — слабо протестовал Лори.
— Все у нас говорят! А они знают. У вас в газете только и занимались тем, что печатали всякие сплетни, поливали помоями честных людей, раздували скандалы. Одна цель была: деньги заработать, а о читателе никто не думал.
Лори молчал. В общем, всё это было правдой.
— А здесь, Лори, ты сам увидишь. Здесь действительно думают только о том, чтобы зрителям было интересно. Леви — сверхмиллионер, ему доходов не нужно, он сам ещё добавляет. Знаешь, какие студии отгрохали? А посмотришь мой кафетерий…
— Ну ладно, ладно, — ворчал Лори, — рай земной… Лишь бы меня твой Лукач на работу взял.
Арк отнёсся к предстоящей работе Лори положительно:
Бог добра не забывает. Твоя Кенни — добрая душа. Смотри не обидь…
Лори махнул рукой.
— Опять запел! «Не обидь, грешно… Благодари бога, он тебе работу дал… Не греши — зачтётся». Чего нудишь? Мне главное — работу эту подучить. А Кенни… Что Кенни? Конечно, молодец! Попробуй-ка устроиться куда-нибудь! Вон все наши ребята с утра до вечера бегают — ничего найти не могут.
Лори по случаю удачи купил пива, и они с Арком отметили радостное событие.
Накануне Рой был официально зачислен осветителем в группу Лукача; получил красивую синюю робу с большими красными надписями «Запад-III» на спине и груди и пропуск в здание телецентра.
… И вот сегодня наступил его первый рабочий день на новом месте.
Потому-то, несмотря на мелкий частый дождик, на затянувшие небо тучи, на однообразный, убогий вид улицы, на которой он жил, Лори был счастлив.
Ещё бы! Он работает в процветающей знаменитой телекомпании, на интересном месте, которое позволит ему вблизи увидеть великих людей, великие события. Он будет служить с приятными, хорошими товарищами. Жалованье его чуть не вдвое больше, чем в газете, работа легче и чище.
А главное, у него есть Кенни…
Он всегда мечтал о такой жизни. Теперь он переступал порог этой мечты.
Так как же ему не быть счастливым!
Торопливо проглотив пару бутербродов и запив их молоком, он, посвистывая, вышел на улицу и побежал к остановке автобуса.
Минут двадцать Лори трясся в переполненном автобусе. В этом городе их было немного, половина жителей имела свои машины, а об удобствах второй половины никто не заботился.
За окнами, покрытыми косыми струйками дождя, мелькали то же скучные улицы, деревянные домики, крохотные лужайки, странно перекошенные, расплывшиеся за водяной пеленой.
Потом начался центр. Целые кварталы отелей, баров, игорных домов. Утром, да ещё под дождём, тускло и невзрачно выглядели огромные, украшавшие фасады названия всевозможные изображения всё тех же карт, игорных костей, рулеток — просто бесконечные вереницы негоревших цветных лампочек, потемневших от дождя, раскрашенных панно. За громадными стеклянными витринами виднелись застывшие ряды игорных автоматов, протянувших стальные руки-рычаги в фашистском приветствии.
Прохожих было мало. Съёжившись и подняв воротники плащей, они торопливо шли, стараясь обходись лужи.
Кончился центр, и снова пошли однообразные улицы. В конце одной из них, блестя стеклом и сталью, возвышалось десятиэтажное здание телецентра. Огромная башня, казалось, уходила под самые чёрные, рваные, стремительно мчавшиеся над городом облака.
Лори сошёл с автобуса и через боковую дверь — главный подъезд был не для мелких служащих — проник в здание. Показав и пропуск охраннику и быстро пропечатав табель в автоматических часах, он забежал в раздевалку, вынул из своего шкафчика синюю робу, переоделся и помчался в студию.
— Пришёл, — констатировал Лукач и улыбнулся. Он часто улыбался.
Лори улыбнулся в ответ. — Что прикажете делать, господин Лукач.
— А прикажу вот что, — значительно произнёс заведующий группой осветителей, словно маршал, изрекающий приказ о генеральном наступлении. — Будешь при репортёре!
Лори уважительно молчал, не очень соображая, о чём идёт речь. Заметив это, Лукач пояснил:
— Днём осветители не нужны. А вечером не нужны подручные. Обслуживаем репортёров. Всё равно в две стены работа. Гак что будешь сегодня подручным — съёмочную камеру таскать, плёнку менять когда надо. Словом, сам увидишь. Кенни твоя — хорошая девушка, — Лукач весело подмигнул, — надо её дружку помочь. (На всякий случай Лори потупил взор.) Я тебя прикрепил к Лему. И учти: он требует, чтоб его все, даже подручные, звали просто Лем. Ясно? Никаких «господин Лем». Просто Лем! Отличный парень. Далеко пойдёт. По части полицейских репортажей лучше не найдёшь. У него многому научишься. Вот. Я тебя к нему прикрепил.
— Спасибо, господин Лукач! Большое спасибо! — горячо воскликнул Рой.
Он подумал, что в «Утренней почте» его наставником в жизни последнее время был судебный хроникёр. И теперь на новом месте он начинает с помощника полицейского репортёра. Значит, так тому и быть. Убийства, погони, всякие там кошмарные преступления… Лори был в восторге, Вот повезло так повезло Хороший этот господин Лукач. А всё Кенни! он с благодарностью подумал о своей подруге.
Лем, «просто Лем», оказался атлетически сложенным, энергичным человеком лет двадцати пяти, со светлым ёжиком причёски. У него были решительные манеры, быстрые движения. Чувствовалось, что он всегда знает, чего хочет, и знает как этого добиться.
— Как зовут? Лори? Очень хорошо, Не хлюпик? Ну и прекрасно. А то в нашем деле хлюпики не годятся. И тяжести таскать придётся, и бегать, и, между прочим, в морду дать, если надо, пока я снимаю. Ещё увидишь, какие у нас номера бывают! Думаешь, так все и любят, чтоб их снимали? Чёрта с два. Так что при случае охранять меня будешь. Я-то сам, видишь, — слабак! — И Лем не без гордости поиграл могучими бицепсами. — Вся надежда на тебя.
Он пощупал плечи Лори и покачал головой. — Да, молодой парень, ростом вон куда вымахал, а мышцы-то не очень. Хоть бы гантели по утрам поднимал. В первую получку купи себе гантели. Слышишь? Ну ничего, со мной работать — тоже дай бог тренировочка…
В справедливости этих слов Лори убедился очень скоро. Не успел он ознакомиться с несложным инвентарём, который ему надлежало таскать за Лемом, — ящик с камерой, плёнки, тренога, диктофон, — как Лем примчался откуда-то из недр здания, куда уходил к начальству, и с криком «Быстро!» подхватил камеру и побежал во двор. Сграбастав остальное, Лори вприпрыжку последовал за ним. Через несколько минут они мчались в небольшой открытой машине репортёра по залитым дождём улицам города.
Дождь стучал по брезенту крыши, заливая ветровое стекло. Дворники с трудом разгоняли потоки. Лем вёл машину на предельной скорости, шины визжали на поворотах, фонтаны воды вылетали из-под колёс; при обгоне редких машин Лем усиленно сигналил, не заботясь о том, как отнесутся к этому полицейские. При его-то связях в полиции…
Продолжая вести машину, Лем в тоже время говорил Лори:
— Едем на самоубийство. Повесился налоговый инспектор, Потеря небольшая, конечно. Знаешь, эти инспекторы — им лишь бы налоги драть… Но всё равно. Интересно, с чего бы? Он, между прочим, был инспектором и у Леви, нашего всеобщего хозяина. Потому, наверное, и повесился. От отчаяния. Не смог за год пересчитать, сколько у того миллионов. А ведь специалист. Я б небось за десять не пересчитал.
Лори было не смешно. Лем тоже не улыбался — шутка канула в пустоту.
— Интересно, — продолжал рассуждать Лем, — Почему люди кончают жизнь самоубийством? Ну, если нечего жрать — понятно. Так ведь и то есть выход: всегда можно булку с прилавка стащить. Ну поймают, ну посадят, так ведь не повесят, а при самоубийстве, в случае удачи, отправишься на тот свет. Ещё из-за любви… Ты-то не влюблён, случайно? А? Есть у тебя девушка? Ну, чего молчишь?
