— А зачем она вас разыскала? Наследство хочет оставить?
— Какое наследство? Тетя Лиза обыкновенным библиотекарем работала. А сейчас они с Франсуа на ее скромную пенсию живут.
— А кто такой Франсуа? Муж? Лика рассмеялась:
— Франсуа — это говорящий попугай. Он мне все время говорит: «Дур-р-ра! Дур-р-ра!»
— Как это — тебе?
— А тетя Лиза к нам в гости приехала. И Франсуа привезла.
Слева, в кустах, послышался громкий шорох. Лика испуганно вскрикнула:
— Ой! Там кто-то есть!..
Из кустов выскочила кошка. Она была напугана не меньше Соломатиной. Лика облегченно вздохнула.
— Знаешь, Орешкин, — сказала она, — мне такая прогулка не нравится. Зашли непонятно куда. Еще какой-нибудь маньяк привяжется. Я боюсь.
— Со мной тебе нечего бояться.
Лика посмотрела на худенького Ромку.
— Да?.. А ты хоть драться-то умеешь?
— Еще как умею, — ответил Ромка, который последний раз дрался в детском саду. «Вот бы сейчас и выскочили Димыч с Толстиковым», — подумал он.
В ту же секунду из кустов выскочили два человека в черных масках. Один из них ударил Орешкина по голове. Перед глазами у Ромки все завертелось, и он потерял сознание.
Очнулся Орешкин от того, что кто-то легонько хлопал его по щекам.
— Ромыч, очнись, — услышал он знакомый голос.
Ромка открыл глаза. До него не сразу дошло, где он и что с ним. Он лежал на скамейке и смотрел на небо. А с неба на него смотрела бледная луна.
Рядом со скамейкой стояли Димка и Леша.
Орешкин приподнялся и сел. Голова гудела.
— Ну как ты? — участливо спросил Молодцов.
— Как, как, — морщился Ромка от головной боли. — Вы что, офонарели?! А ну признавайтесь, кто из вас меня по башке звезданул?
— Мы тебя по башке не били, — сказал Димка.
— Да, да, — подтвердил Леша, — не били. Мы вообще дорожки перепутали. Мы вон в тех кустах сидели. — Махнул он рукой в сторону. — Сидели, сидели, а вас нет и нет. Ну, Дима и пошел на разведку.
— Ага, — подхватил Молодцов. — Пошел я на разведку, гляжу — ты на земле валяешься. Мы тебя на скамейку перенесли.
— А Лика где? — тупо спросил Орешкин.
— Откуда мы знаем? — пожал плечами Толстяков. — Мы ее не видели.
До Ромки наконец дошло.
— Так это были не вы?! — Он возбужденно вскочил со скамейки. — Представляете, пацаны, на нас бандиты напали! В черных масках!.. Выскочили из кустов — бац меня по черепушке! Я и отрубился!
Молодцов сразу же почувствовал себя сыщиком.
— Идем на место преступления, — решительно сказал он. — Надо посмотреть, не остались ли там улики.
— Какие улики, Дим? — не понял Леша.
— Улики бывают всякие, Толстый.
— Ну например?
— Например, труп в кустах.
— Чей труп? — одновременно спросили Ромка и Леша.
— Соломатиной, конечно.
— Да ты что, Димыч, — испугался Орешкин.
— А что? Ее вполне могли грохнуть. Вон по телику о таких случаях чуть ли не каждый день рассказывают.
— Ребята, давайте в милицию сообщим, — предложил Толстиков.
— Не дергайся, Толстый, — сказал Димка. — В милицию мы всегда успеем сообщить, тем более что у меня папаша опер. Вначале сами разберемся. Пошли, пацаны.
И ребята пошли к тому месту, где двое неизвестных напали на Ромку с Ликой. На месте происшествия они облазили все ближайшие кусты, но ничего подозрительного не обнаружили.
Мальчики стали кричать:
— Лика-а-а!.. Лика-а-а!.. Солома-а-ати-на-а-а!..
Ни ответа ни привета.
— Слушайте, а где Катька? — вдруг вспомнил Ромка о сестре. — Она ведь тоже собиралась сюда идти.
Димка с Лешей недоуменно переглянулись.
— Действительно, — сказал Димка, — а где Катька?
Стали звать Катьку.
— Катька-а-а!.. Катька-а-а!.. Орешки-на-а-а!..
Тоже ни ответа ни привета.
— Вот чертова чертовщина, — произнес Толстиков, опасливо озираясь. — Надо все же идти в милицию.
— Да отвали ты, Толстый, со своей милицией, — сказал Молодцов. — Ничего ж еще не ясно. Может, Катька решила не ходить. А Со-ломатина домой убежала. — Димка глянул на Ромку. — Ты знаешь ее номер телефона?
— Чей? — спросил Ромка, думая про Катьку.
— Соломатиной.
— Знаю.
— Пошли ей звякнем. У кого-нибудь есть жетон?
— У меня есть, — с готовностью откликнулся Леша, обрадовавшись, что наконец-то можно уйти из темного сквера.
Они вышли на Звенигородскую и нашли телефон-автомат. Ромка хотел набрать номер. Но не тут-то было.
— Черт, номер забыл, — сказал он.
— Давай, давай, Орех. Напряги извилины. Ромка попытался вспомнить. Бесполезно.
В голове словно море штормило.
— Нет. Не помню.
— А где она живет, знаешь?
— Знаю. У Таврического сада.
— Тогда погнали к ней. Пока еще метро работает.
— Ребята, может, вы без меня сходите? — просительно сказал Толстиков. — А то, если я поздно домой вернусь, меня родичи сожрут.
— Так уж и быть, Толстый, шуруй к своим родичам, — разрешил Молодцов.
Мальчишки пошли к метро. Леша доехал до «Владимирской», а Ромка с Димкой поехали дальше. До «Чернышевской». Оттуда до Таврического сада было рукой подать. И уже через десять минут друзья стояли у Ликиного дома.
— Вон ее окна, — показал Орешкин. — Где?
— Да вон. Отсчитай от угла двенадцать окон, это и будет квартира Соломатиных.
— Сколько отсчитать?
— Двенадцать окон. Димка присвистнул.
— Ничего себе хибарка. У Соломатиной что, папаша — «новый русский»?
— Вроде того, — ответил Ромка, не вдаваясь в подробности. — Четвертое и пятое окна — Ликины. Видишь, не горят. Значит, ее дома нет.
— Может, она уже дрыхнет. Ребята вошли в подъезд.
— Ты иди, а я тебя здесь подожду, — сказал Димка.
— А если ее дома нет, тогда что? — спросил Ромка.
— Скажешь, за тетрадкой пришел.
— Привет. За тетрадкой в двенадцатом часу ночи.
— А что тут такого?
Орешкин поднялся на третий этаж и нажал кнопку звонка.
Дзинь-тринь-дринь… — раздался очень мелодичный звон внутри квартиры. За дверью послышались торопливые шаги. Затем все стихло. Видимо, Ромку внимательно разглядывали в глазок.
— Тебе чего, мальчик? — наконец спросил женский голос.
— Извините, пожалуйста, — сказал Орешкин. — А Лика дома? Я ее одноклассник.
Дверь приоткрылась на длину предохранительной цепочки. В образовавшуюся щель выглянула женщина средних лет.
— Зачем она тебе?
— Тетрадку забрать.
Женщина сняла цепочку и впустила Ромку в квартиру.
— Проходи. Какую тетрадку?
— По химии. У нас завтра контрольная. Мне надо формулы повторить, — нес всякую чепуху Орешкин.
Женщина молча слушала.
— Ну и что ты хочешь? — спросила она, когда Ромка замолчал.
— Тетрадку, — промямлил Орешкин. Женщина нервно сплела и расплела пальцы.
— Я не знаю, где искать твою тетрадку.
— Так Лика знает.
— Лики нет. Она уехала в Москву.
— В Москву? — опешил Ромка. — Когда?..
— Сегодня днем.
У Орешкина челюсть отвисла от такого ответа.
— А зачем она туда поехала?
— В гости к бабушке.
— К какой бабушке? — вконец запутался Ромка.
Лицо женщины пошло неровными красными пятнами.
— К обыкновенной! — вдруг сорвалась она на крик. — Иди, мальчик! Иди!.. — Женщина чуть ли не вытолкнула Орешкина на лестничную площадку.
Дверь захлопнулась. Ромка сбежал вниз по лестнице.
— Ну что, Орех? — спросил Димка. — Дома?
— Нет. К бабушке уехала.
Теперь настал черед опешить Молодцову.
— К какой бабушке?
— К обыкновенной. В Москву. Сегодня днем, — выпалил Орешкин.
— Ромыч, я смотрю, тебе по мозгам здорово врезали. Как она могла днем уехать в Москву, если вечером ходила с тобой в театр?
— А я знаю? Ее мать так сказала. — Ромка озадаченно почесал затылок. — Прямо мистика какая-то получается.
Димка задумался.
— Нет тут никакой мистики, — подумав, произнес он. — Просто она тебе соврала.
— Соврала? — изумленно глянул на друга Ромка.
Молодцов молча кивнул.
Глава VIII «Ночные призраки»
Димка был абсолютно прав. Ирина Сергеевна Соломатина, мать Лики, действительно соврала Ромке. Но на это у нее имелись веские причины.
За час до прихода Ромки в квартиру Соломатиных кто-то позвонил. Ирина Сергеевна посмотрела в дверной глазок, но никого не увидела.
Тогда она приоткрыла дверь и выглянула на лестничную площадку. Пусто. Тут ее взгляд случайно скользнул вниз. На коврике лежал конверт. Ирина Сергеевна подняла его. Конверт был не надписан и не заклеен. Внутри него находился сложенный пополам листок бумаги. Ирина Сергеевна достала этот листок и развернула.
В первое мгновение она даже не поняла, что это за бумага. На чистый лист были наклеены буквы, вырезанные из журнала. Буквы были разной величины и складывались в слова:
