— Конечно.
— Я тебе помогу.
— Спасибо тебе. — Марина улыбнулась Виталию так же нежно, как Ромке, когда они говорили о Мандельштаме. Ромка с досадой отвернулся и, прижавшись носом к грязному автобусному окну, принялся разглядывать город.
До проспекта было ехать всего ничего, и вскоре друзья распрощались с актерами.
— Рома, а почему ты не разузнал у бабушки Симы о монетах? — глядя им вслед, шепотом спросила Лешка.
Ромка покрутил пальцем у виска и прошипел:
— Ты что, спятила? Там же столько народу было! Разве можно посвящать всех в эту историю? Я вообще не хотел, чтобы с нами туда посторонние люди шли. Кроме Марины, конечно. Но тут этот прицепился, откуда только взялся! Лучше я сам к бабульке потом схожу. Надо будет копию того письма с собой взять, чтобы ей обо всем напомнить.
— О чем вы все время шепчетесь? — заинтересовалась Катька.
— Да так, ни о чем, — отозвался Ромка.
— А в Дом актера вечером пойдете?
— Я пойду, — откликнулась Лешка.
А Ромка промолчал. Он представил себе держащуюся за руки парочку и не захотел никуда идти. Что ему там делать? И вообще, он сюда приехал не по концертам ходить, а делом заниматься. А стихов он сегодня и так наслушался вдоволь, хватит с него расстройств.
Дома Ромка первым делом полез в свою сумку, достал из нее черную философию, открыл, но письма не обнаружил. Он перелистал книгу более внимательно, взяв пальцами за корешок, потряс ее над полом и покосился на сестру.
— Ты случайно не брала письмо?
Лешка покачала головой.
— Зачем оно мне? А что?
К ним подскочила Катька.
— Ромка, что случилось?
— Да бумажка одна пропал. Ты ее, случайно, не видела?
— Не видела. А что за бумажка?
— Да так. Одна. Беленькая такая.
— Ромка, — вмешалась Лешка, — уж Кате-то можно все рассказать. Не будем же мы с тобой все время шептаться. Какой в этом смысл?
Ромка оглядел Катьку с головы до ног. Что ж, она шустрая, сообразительная, может пригодиться.
— Ладно, пусть знает. Пропала копия одного письма, а в нем, в письме этом, о кладе говорится, который бабули в печке находится.
— А с чего ты взял, что он в печке? — удивилась Лешка.
— Где ж ему еще быть? В том письме как раз сказано, что ее муж перед уходом на войну печку переложил. Вот в ней, козе понятно, он и спрятал свой клад. Перепрятал то есть. Иначе зачем бы он стал ее перекладывать?
— Дымила, должно быть, — сказала Катька, с интересом глядя на Ромку. — А что еще там было написано?
Ромка пересказал ей письмо, а Лешка прибавила:
— Он у нас помешан на кладах. Они ему по ночам снятся. Где он только их не искал!
— А этот найду! — упрямо заявил Ромка. Но куда же оно могло деться, это письмо?
— Может быть, ты его дома оставил? Оно с тобой в поезде было?
Ромка почесал в затылке и задумался.
— Должно было быть. Я эту книжку из сумки дома не вынимал, а письмо в ней находилось. — Он снова потряс над полом своей философией. — Ну и ладно. Таких копий можно сколько угодно сделать. Понадобится — я Дарье Кирилловне позвоню, и она перешлет мне ее по электронной почте. Хотя зачем, когда я и так все помню. А давайте прямо сейчас к бабуле вернемся? Попросим, чтобы она разрешила нам в ее печке покопаться.
— Нет, — решительно возразила Катька. — Сегодня уже не получится. Мы же в Дом актера идем, там в семь часов начало. И наши мамы с нами собираются, между прочим. Я их уже пригласила. И еще поесть нужно.
— Вот вы и идите в свой Дом актера, а я пойду к бабуле, — упрямо заявил Ромка. — Катька, если идти напрямик, то за сколько времени я туда доберусь?
— Отсюда до нее далеко. Полчаса идти, не меньше.
Ромка усмехнулся.
— Разве это расстояние? Это для тебя полчаса, а я за двадцать минут добегу.
— Тебя мама вечером одного не пустит, — напомнила Лешка.
— Она не узнает, если вы не выдадите.
Расстояние до дома Серафимы Ивановны Ромка преодолел быстрее, чем думал. Он бежал по чужим запутанным улочкам и вспоминал строчки из стихотворения Мандельштама, прочитанного Мариной: «и переулков лающих чулки, и улиц перекошенных чуланы…». Все так и было. Хотя и появилось много новых особняков, обнесенных высокими заборами, воображение еще могло нарисовать прежний облик этих мест.
В осенних сумерках маленький приземистый домик казался заброшенным и одиноким. В его окошках сиротливо горел свет. Ромка легонько постучал по стеклу.
Хозяйка сдвинула занавеску и внимательно вгляделась в темноту.
— Серафима Ивановна, откройте, пожалуйста, это я, Рома.
Заскрежетала задвижка, проскрипела дверь.
— А почему ты один? Что стряслось? — с испугом воскликнула старушка, впуская Ромку в дом.
— Не бойтесь, ничего не стряслось. Я пришел расспросить вас о кладе. Нам Дарья Кирилловна ваше письмо показывала, в котором говорилось, как ваш муж на огороде золотые монеты нашел в коробке от леденцов, а потом она куда-то пропала.
Старушка прикрыла дверь и села на стул — долго стоять она не могла.
— Кто знает, золотые они были или не золотые, я и разглядеть-то их толком не успела. Показалось, что червонцы, а там кто их знает? Ведь в тот самый день война началась. Я как о ней услыхала, тут же забыла об этой коробке.
Серафима Ивановна предложила Ромке стул, но усидеть он не мог, а бегал по домику и подпрыгивал от нетерпения, то и дело поглядывая на печку.
— А потом, потом вы ее не искали? — Не думали, куда ваш муж мог ее деть?
— Думала, — кивнула старушка. — Потом-то у меня времени на раздумья много было. Можно сказать, целая жизнь. Коля-то мой, когда на фронт уходил, верил, что скоро вернется. Я тоже надеялась, что война долго не продлится. А оно вон как обернулось.
Роме до боли стало жалко старую женщину. Он помолчал немножко, не зная, чем ее утешить, но слов не нашел и вернулся к тому, зачем пришел.
— Но письма-то вы друг другу писали! Почему же не спросили о коробке? Почему он вам не написал, куда монеты дел?
— Не решился, наверное. Все письма цензура читала. Или не до того было. Мог и забыть.
— А зачем он перед уходом печку переложил?
— Она дымила очень. Коля боялся, как бы мы с мамой тут без него не угорели.
— Или хотел скрыть тайник. Такая мысль вам в голову не приходила?
— И об этом я думала. Осматривала все. Даже дымоход обследовала.
Ромка подошел к окошку, которое выходило в маленьких садик.
— А в саду не может быть? Сад-огород ведь у вас остался? Не мог он закопать коробку обратно?
Серафима Ивановна покачала головой.
— В огород попал снаряд, и там образовалась огромная воронка. Если Коля закопал коробку, то ее уже не найти.
Но Ромка не собирался отказываться от поисков, а потому с уверенностью заявил:
— Мне кажется, она в доме. В вашем письме еще написано, что перед уходом на фронт он все везде покрасил и побелил. Не потому ли, что устроил тайник в одной из стен?
И тут старушка с ним согласилась.
— Может, и так. Но если он эту коробку с монетками спрятал в тайнике, то, чтобы его найти, надо все стены по кирпичику перебрать. А я свой дом ломать не хочу. Вот когда умру, тогда пусть и ломают, тут охотников много. А мне уже давно ничего не надо. Ты мне лучше о Дашеньке расскажи. Об Андрюше. Я его совсем маленьким видела. Подрос? Такой же, как и ты?
— Подрос, — нетерпеливо ответил Ромка. — Даже очень, до метра восьмидесяти пяти. Ведь ему уже двадцать три года. В газете работает, корреспондентом.
— Надо же, Андрюше уже двадцать три! — покачала головой Серафима Ивановна и взглянула на фотографию на стене. — Значит, он теперь старше моего Коли. Коле-то двадцать лет всего было, когда он на войну уходил.
— И вы его столько ждали? И все еще ждете?
— Нет, что ты, давно не жду. Ждала лет двадцать, а потом перестала. Работала много, друзья были, боль со временем притупилась. Вот только забыть его так и не смогла. Мне б его могилу найти, тогда бы я совсем успокоилась.
С разрешения старушки Ромка обстучал все стенки ее маленького домика, но никаких тайников и пустот не обнаружил. Разочарованный, он отправился домой. Дверь ему открыл Катькин отец.
— А где остальные? — спросил он, будучи уверенным в том, что Ромка был на концерте.
— Идут, — неопределенно ответил Ромка, но Катькин родитель его не дослушал. Он поспешно вернулся к телевизору, уселся в кресло и стал внимать голосу ведущего. Совсем как Олег Викторович.
«Все отцы одинаковые, — пришел к выводу Ромка. — Наш тоже дома от телика не отходит».
Тем не менее он припомнил, что зовут отца Катьки Юрием Евгеньевичем, и решил привлечь его к решению своей проблемы. Походив немного по комнате, Ромка коснулся его плеча.
— Юрий Евгеньевич, а вот если б в вашем доме был клад, то есть если бы вы точно знали, что он замурован в какую-нибудь стенку, но не знали, в какую именно, то что бы вы сделали, чтобы его найти?
