Мама поговорила с ним, а потом они с Ромкой пошли в зрительный зал, но их туда не пустили, так как первое действие уже началось. Пришлось им подниматься наверх, в бельэтаж, и на это тоже ушло некоторое время. То есть когда они наконец уселись в самом последнем ряду, спектакль уже был в полном разгаре. На сцене Ромка увидел говорящую голову, у которой не было ни рук, ни ног, вместо них только одни трубочки. И вдруг откуда-то взялся дядя Саша и стал грубо кричать на и так кругом несчастного бестелесного профессора Доуэля. Каким же он стал злым и противным, совсем не таким, каким был всего несколько минут назад.
— Мама, почему он кричит?! — Ромкин голос разнесся по всему залу. — Скажи ему, что так нельзя!
Не сразу Ромка смог понять, что дядя Саша — не плохой человек, а просто играл такую роль — зловредного профессора Керна. Но и тогда, когда до него дошло, что в театре все происходит понарошку, он стал требовать от него определенной достоверности. То есть условность в его понимании должна иметь меру. Например, в том же ТЮЗе ему очень не понравились три мушкетера, отправляющиеся совершать свои подвиги на деревянных лошадках. Лучше б из-за кулис доносилось конское ржание — ведь воображение всегда превосходит реальность. И еще Ромка любил, когда на сцене был занавес, который раздвигался перед началом действия и тоже будил воображение, и терпеть не мог открытых сцен…
В этом театре занавес был, то есть первое условие для того, чтобы спектакль ему понравился, было соблюдено, и Ромка стал ждать, что будет дальше. Что это за «Журден» такой, про которого Катька прожужжала ему все уши? Скорее бы на сцену вышла Марина!
— Они уже через четыре дня за границу отправляются, — ерзая на месте от нетерпения, сказала ему Катька.
— Значит, мы опять вместе с ними в одном поезде окажемся? Они же сначала в Москву, наверное, поедут?
— Получается, что так. — Катька вдруг огорчилась. — Значит, вы уже скоро от меня уедете.
— Ничего не поделать, — вздохнула Лешка. — Каникулы осенью короткие, да и Дик мой меня ждет. Он знаешь как скучает, приеду — будет визжать от счастья.
— А у меня там попугай ручной и говорящий, — сказал Ромка, но заметил насмешливый Лешкин взгляд и уточнил: — Почти говорящий. Скоро совсем научится, ему на это время нужно. Он меня знаешь, как любит. Больше никого. Его Рэмбо зовут.
— Не Рэмбо, а Попка, — не преминула заметить Лешка. — И ничего он не говорит, а только звонит.
— Как это? — не поняла Катька.
— Да так. Как телефон. А Ромка звонки путает и без конца бегает к трубке. И папа наш на Попку обижается. Тоже думает, что это ему звонят.
В зале раздались хлопки. Лешка оглянулась назад, осмотрела публику.
— Здесь все свои, — пояснила Катька. — Актеры из разных театров и студенты из Института искусств. И еще ребята из нашей студии. Нас тоже всегда на все прогоны приглашают.
— Они хлопают, потому что спектаклю давно пора начаться, — посмотрев на часы, сказал Ромка.
— Пойду узнаю, в чем там дело.
С важностью демонстрируя причастность ко всем театральным таинствам, Катька поднялась с кресла, одернула на себе блузку и прошествовала в маленькую, расположенную сбоку сцены дверь с надписью «Посторонним вход запрещен».
Вернулась она очень скоро и выглядела донельзя взволнованной.
— Вы представляете, спектакль не начинается потому, что Марина Владимировна не пришла в театр.
— Как не пришла? — не понял Ромка. — Ты же говорила, что у нее здесь главная роль.
— Вот именно.
— А разве можно не явиться на такую репетицию?
— В том-то и дело, что нельзя, это все равно что в школу на экзамен не прийти, даже хуже. Что с ней могло случиться?
— А ей звонили?
— Звонили. Но ее телефон отключен.
— А что, если ее похитили?! — Похолодев от страха, Ромка вскочил. — Лешка, помнишь, как за нами вчера кто-то следил? Значит, не за нами, а за ней. Значит, ее еще вчера хотели похитить, да мы этому помешали.
— Зачем ее кому-то похищать? Актеры получают мало, и у ее мамы денег нет, чтобы выкуп заплатить. — Сказав так, Катька, тем не менее, встревожилась еще больше и с робкой надеждой попросила: — Давайте еще немножко подождем.
Ромка сел, посидел и вскочил. Такую красивую девушку, как Марина, могли похитить вовсе не из-за денег. На нее мог напасть какой-нибудь безумный маньяк. Да мало ли что еще могло случиться.
— Не обязательно из-за выкупа похищают. И ждать здесь нечего. Она давно должна была прийти. Ведь перед выходом на сцену ей загримироваться надо, а на это время нужно. Катька, ты знаешь, где она живет? Надо к ней домой сходить, вот что. С кем она живет?
— С мамой. Но зачем туда идти? Ей домой уже звонили, там никто трубку не берет.
— Да ты что? А вдруг к ней в дом ворвались бандиты!
Ромкино воображение нарисовало страшную картину: Марина лежит в луже крови, рядом — ее мать, а вокруг все перевернуто.
Его страхи передались девчонкам и усилили их собственные. Все вместе они кинулись к выходу.
Марина жила недалеко от Центрального телеграфа, где вчера началась их экскурсия.
Друзья вошли в огромный мрачноватый подъезд следом за какой-то старушкой, открывшей дверь своим ключом, и мигом взлетели на третий этаж.
Катька указала на обитую черной кожей дверь.
— Вот ее квартира.
Ромка дернул дверь, жутко боясь, что она окажется открытой, и его опасения сбудутся. Но дверь не поддалась. Тогда он резко надавил на кнопку звонка. Внутри квартиры раздались шаги, и на пороге появилась Маринина мама, живая и невредимая. Она узнала Катьку и удивленно подняла брови.
— А Мариночка в театре, у нее сегодня генеральная репетиция. Ты разве не знала?
— Ох, Ирина Афанасьевна, а я совсем забыла, — воскликнула Катька, предостерегающе оглянувшись на Ромку с Лешкой. — И давно она ушла?
— Загодя.
Послышался телефонный звонок.
— Погодите, я сейчас. — Маринина мать пошла к трубке, и друзья услышали ее встревоженный голос: — Я только вошла. А ее нет. Как не появилась? Почему? Этого не может быть!
— Это, наверное, из театра звонят, — тихо сказала Катька. — Что же делать-то будем, а?
— Надо ее искать. Где только? — Ромка сжал губы и наморщил лоб, мучительно соображая, как им быть.
Когда Ирина Афанасьевна вернулась, на ней лица не было. В руках она держала мобильный телефон.
— Мариночка не пришла на репетицию. И позвонить ей нельзя, она трубку оставила заряжать. Куда ж она делась-то? Никогда с ней такого не было. Что-то случилось. Боже мой, что же делать? Надо немедленно идти в милицию.
Она заметалась по квартире, кинулась к вешалке, набросила на себя пальто и заторопилась к выходу. Но Ромка преградил ей путь.
— В милицию идти рано. Вы лучше скажите, а кроме театра, она никуда больше не собиралась? Вы сказали, что она раньше времени из дома вышла.
— Она хотела к одной старушке зайти. Да вы же вместе с ней вчера у нее были, Мариночка мне об этом рассказала. Она когда днем вернулась, военные фотокарточки своего деда разыскала и сегодня понесла ей показывать. — В голосе Ирины Афанасьевны вспыхнула надежда. — А ей можно позвонить? Может быть, она у нее задержалась?
Ромка развел руками.
— Кажется, там нет телефона. Я его не видел. Но мы сейчас к ней сбегаем и все узнаем, вы только не волнуйтесь, пожалуйста, и никуда не ходите. Мы вам позвоним.
Он скатился по перилам вниз, девчонки, раскрасневшись, догнали его. Все трое понеслись на проспект и сели на первый попавшийся троллейбус, чтобы сократить путь.
— Сейчас все узнаем, — успокаивающе сказала Катька, но Ромка в отчаянии махнул рукой.
— Мне кажется, мы зря туда едем. Я просто хотел ее мать успокоить, а сам не думаю, что она до сих пор у бабульки сидит. Что ей там делать, когда ее в театре ждут?
— Узнаем хотя бы, была она у нее или нет, — сказала Лешка.
Вскоре они стучали в окошко зеленого домика.
Шевельнулась занавеска, затем открылась дверь. На пороге стояла… Марина.
Ромка глазам своим не поверил.
— Вы здесь? А почему? А вас там ищут.
— Вы, наверное, забыли о репетиции, — обрадовавшись, что девушка жива-здорова, быстро затараторила Катька. — А режиссер звонил вам домой, и ваша мама волнуется, даже в милицию хотела идти.
— Я и сама волнуюсь, места себе не нахожу. Как хорошо, что вы догадались сюда прийти. Позвонить я не могла, телефон у бабушки Симы не работает. К соседям стучала — никто не открыл.
— А мы уж решили… Что случилось-то? — с облегчением спросил Ромка.
— Да плохо ей стало, только что «скорая помощь» уехала. А я задержалась, не могла ее одну оставить.
Девчонки почувствовали запах лекарств.
— А что с ней такое? — встревожилась Лешка.
— Надеюсь, ничего серьезного. — Марина подошла к вешалке и стала одеваться. — Я пришла к ней задолго до прогона, постучала в окошко, а мне никто не открыл. Тогда я подумала, что ее нет дома, и уже собралась уходить, как вдруг случайно потянула на себя дверь, а она открылась. Вошла и вижу, что старушка лежит одетая. Мне от страха дурно стало. Я до ее руки дотронулась, пуль пощупала — бьется. К телефону потянулась — молчит. А свой мобильник дома оставила — он разряжен был. Что делать? Я на улицу, кинулась к первому встречному, он мне разрешил по своему телефону вызвать «скорую». А больше я никуда не смогла позвонить — он трубку отобрал. Думала, врачи быстро появятся, но не тут-то было.
