меня к тёте. Это ближе.
– Я о ней позабочусь, – самодовольно сказал Кони полицейскому, как мужчина мужчине. Алисе очень хотелось что-нибудь с ним сделать (она не могла вспомнить, что именно, но в Стране чудес она смогла бы поставить последнюю точку в разговоре физически).
– Но только не забудьте заглянуть в участок, или я пошлю к вам домой кого-нибудь из ребят, – сказал офицер (игнорируя Кони и его намёки). – Это странное и серьёзное дело. Негодяй не тронул ни украшения, ни кошелёк. Ему была нужна только камера. Чем быстрее мы установим все детали, тем скорее задержим преступника и защитим от него других леди.
Алиса вяло кивнула. Все эти замечания по существу, и полицейский просто выполняет свою работу. Однако, не считая досадной необходимости приобрести новую камеру, всё случившееся не важно. Офицер попрощался с ней, приподнимая фуражку, и пошагал прочь.
Путь до дома тёти был пыткой, которую Алиса изо всех сил терпела. Ей приходилось мириться с тем, что Кони осторожно держал её за руку и то и дело призывал опереться на него, если нужно. К счастью, до дома Вивиан было не так уж далеко, и облегчение, которое она испытала при виде странной, выкрашенной в зелёный двери было сравнимо с удовольствием от лимонада в жаркий летний день.
– Спасибо, – сказала она вежливо и кратко, открыв дверь. – Теперь мне ничего не грозит.
– Может, мне зайти? Я правда... правда беспокоюсь о вашем здоровье. Когда я увидел бесчувственное тело на земле, то не сообразил, что это вы. Я просто побежал за полицейским... – Кони действительно казался встревоженным, если отбросить всякую елейность.
– Прошу вас, не утруждайтесь. – Алиса переступила порог и обернулась, держа дверь между ними наполовину закрытой. После чего произнесла своё последнее слово: – А я ведь не уточняла, что у меня украли камеру. – Она захлопнула дверь у него перед носом.
Алиса, спотыкаясь, вошла в благословенно прохладную, полутёмную и в кои-то веки свободную от благовоний прихожую. Голова продолжала раскалываться. Вышла Вивиан, вся в глине. Она нахмурилась, близоруко и озабоченно щурясь.
– Алиса! У тебя неважный вид. Что-то случилось?
– Кое-что. Я только что подверглась жестокому нападению и грабежу со стороны крайне омерзительного субъекта, положившего глаз на мою камеру... думаю, ему был нужен один из снимков, запечатлённых на плёнке. Свидетельство чего-то. Вот только на пластинке внутри камеры была всего-навсего безобидная синяя пичужка. Он не тронул остальные, лежавшие в сумке, потому что, кроме того, что он вор, он ещё и идиот. Мне нужно сейчас же их проявить, чтобы узнать, за чем он охотился.
– Алиса, это ужасно! Как тол...
– Но что куда важнее, – перебила её Алиса, поднимая руку, – есть целый фантастический мир под угрозой, в который мне нужно как можно скорее вернуться. Негодяй, укравший мою камеру, – это всего лишь отвлекающий манёвр. Я начинаю забывать, во имя чего всё это.
Тётя уставилась на неё постепенно сужающимися глазами, как ящерица, охваченная холодом.
– Ты не рылась в моих личных вещах? Может, брала что-то из моего шкафчика из розового дерева в студии?
– Нет, тётя Вивиан.
– Ладно. Просто уточняю. Так эта... кража камеры. Ты не пострадала (физически) и, кажется, не слишком потрясена преступлением. И всё же, должна заметить, твоя речь несколько необычна для... нормального общества. Вот тебе совет: лучше всё-таки обратись к врачу, чтобы избежать долгосрочных последствий травмы. А что касается твоих тревог (я про «фантастический мир»): как я понимаю, тебя не столько волнует преступление, сколько то, что вор камеры – это кто-то из Порлока, прервавший твой визит в своего рода Занаду для избранного круга?
– Скажем, да, тётя Вивиан. Но если бы Занаду существовала в действительности и была под угрозой уничтожения.
– Так Занаду и была уничтожена, когда Колридж проснулся. Он больше не возвращался.
– Я могу. Уже возвращалась. И должна сделать это снова.
Вивиан помолчала немного.
– Ладно. Чем я могу сейчас помочь? – наконец спросила она бодро и деловито.
– Я столько всего наобещала, в обоих мирах, – сказала Алиса, нетерпеливо всплеснув руками. – Там я должна спасти мир. Здесь мне нужно проявить оставшуюся плёнку. И мне всё ещё предстоит отнести в редакцию ту фотографию госпожи Яо. К тому же чай мне бы не помешал.
– И бутерброды, без сомнения, – сказала Вивиан, серьёзно кивая. – Я этим займусь. Иди надень какой-нибудь из рабочих фартуков, я скоро подойду с тарелкой. Я очень люблю брата, – добавила она (казалось, безо всяких эмоций), – но иногда мне так хочется, чтобы ты была моей дочерью, а не племянницей.
На лице Алисы возникла однобокая улыбка. Вивиан направилась на кухню. Алиса, конечно, тоже любила тётю. Однако испытывала кое-что ещё: привязанность, – её можно было сравнить только с Алисиными чувствами к жителям Страны чудес. Любовь, но прежде всего восторг оттого, что такие создания вообще существуют.
И определённая доля любопытства, надо признать. Обитатели Страны чудес всегда отличались некоторой сдержанностью, словно им была известна какая-то дополнительная правда или тайна, которую они не торопились раскрывать. Алиса на мгновение задумалась, есть ли секреты у её тёти.
Разумеется, на всех пластинках, которые она проявила, были запечатлены только чудостранцы (во всяком случае, для Алисы). И ни одна из них не сулила ничего хорошего.
На первой фотографии были изображены господа Траляля и Труляля. Ими оказались, как и ожидала Алиса, Гилберт и Квагли Рэмсботтомы. Они ухмылялись, держась за руки. На груди у них были значки-сердечки.
– Конечно, – пробормотала Алиса. – Прямо светятся от счастья.
На втором снимке был Додо. С гигантской овцой... бараном, который рыдал в три ручья.
Алиса едва не выронила фотографию из рук, когда её увидела. Додо смотрел прямо в камеру, расправив крылья в мольбе: «Возвращайся».
– Непременно! Ах, Додо, я стараюсь! – воскликнула она.
Алиса пошарила в сумке, пока не нашла монокль, позаимствованный у тёти. Кто же Додо такой? В этом мире? От фона было не так уж много прока, ведь большую его часть заслоняла гигантская овца. Казалось, обыкновенный для Страны чудес пейзаж... травянистая равнина, несколько деревьев, нечто похожее на поезд... А это ещё что? Поближе, почти скрытый бараньей тушей, стоял небольшой столик. Видимо, его поставили туда, чтобы позирующие могли положить на него свои вещи и освободить передние конечности. Вот
