В поисках, ответа на этот вопрос ставилось много опытов. Так, молодые певчие птички, выращенные в клетке, как наступит срок перелёта, бьются, пытаются лететь в том направлении, в котором уже улетают их свободные друзья. И что удивительно, они каким-то образом чувствуют, что положение солнца на небе час от часа меняется, и соответственно меняют в клетке направление, когда пытаются лететь. Инстинктивно они проделывают работу, для которой на корабле морякам нужны сложные приборы.
Интересный опыт произвели в Германии с малиновками, которые всегда летят на зимовку и обратно ночью, т. е. не ориентируются по солнцу, причём безошибочно летят и молодые в свой первый перелёт. Птиц в большой клетке (осенью) поместили в планетарии. Включили лампочки — осеннее небо. Открыли клетку. Птички сразу направились на юго-восток — в сторону своих зимних квартир. Но «звёзды» планетария быстро изменили расположение. Теперь они показывали птичкам весеннее небо, стало быть, надо лететь на северо-запад. А внутренний календарь подсказывал — летите на зимовку, т. е. на юго-восток. Птицы заметались.
Тогда экспериментаторы восстановили осеннее небо, но не целиком. Они поочерёдно тушили и зажигали на небе планетария отдельные «созвездия» и «звёзды». Исчезновение некоторых птицы совершенно не замечали, исчезновение других, даже отдельных звёзд, заставляло их теряться. Таким образом удалось установить, что самые нужные для них ориентиры — звёзды Вега, Денеб и Альтаир. Они образуют как бы треугольник — звёздную карту, которой птицы и руководствуются в пути. (Птицы видят звёзды и днём.)
Следовательно, молодёжь без стариков храбро летит по звёздам одна, направляясь впервые в места зимовки многих поколений, летевших до них. (Яркая луна мешает ночным путешественникам, как и огни большого города. Но особенно опасны яркие маяки. Тучи ослеплённых пташек сворачивают с пути и разбиваются с разлёта об их сияющие крепкие стёкла.)
Другой учёный, Зауер, повторил первую часть опыта с группой молодых славок. Птички тоже- послушно летели в планетарии то на северо-запад, то на юго-восток, повинуясь указаниям «неба» планетария. При этом выяснилось, что для птиц, побывавших на зимовках, большую роль играет и узнавание ориентиров на знакомых уже местах.
А вот результаты ещё одного опыта. Яйца кряквы из Англии были на самолёте перевезены в Финляндию. Там их удалось подложить в гнездо дикой кряквы. Вывелись утята. Их окольцевали и отпустили. Осенью они улетели на юг. А весной были пойманы не в Англии, а в Финляндии, где вывелись и выросли. Врождённого инстинкта, ведущего на родину родителей, у них не оказалось.
Известного пока много меньше, чем неизвестного. Так, наша овсянка-дубовник весной появляется на пойменных лугах Оки. Зимует она в Южном Китае, а возвращается кружным путём через Дальний Восток. Почему?
Некоторые утки из Заволжья летят от нас сначала вместе, затем часть остаётся зимовать в Заказанье, другая — в Ираке и Иране, третьи — поворачивают на запад, в Северную Турцию. Почему?
Ряд гипотез пытается разъяснить, сгладить противоречия. Не имея возможности подробно обсуждать их в этой работе, мы изложили только известные нам по литературе факты.
Весна! Спящие пробуждаются, а кто и не спал — оживляется. Птицы, звери, растения. Каждый по-своему. Но для всех это время великих перемен.
Скромны, малозаметны мартовские струйки первой воды — снежницы. Но и они в народных поговорках отмечены. «В марте уже курица из лужицы воды напьётся», «Вода с гор потекла — весну принесла». Потихоньку март к апрелю подобрался, и тот, как ни ловок теплом обманывать, а глядишь, ручейки уже в ручьи слились, закрыты переходы и переезды через реки, вода выступила на лёд. С грохотом ломается лёд, разлились реки, затопили луга и прибрежные леса.
Много хлопот и опасностей несёт разлив всему, что бегает, ходит и ползает по земле. Только великану лосю разлив не страшен, пловец он удивительный. На каком холмике, пригорке ни застала бы его вода — куда хочет спокойно доплывёт. А вот зверю помельче трудно приходится. Маленький пригорок вдруг превратился в островок, а на нём зайцы, ёжик и мыши бестолково суетятся. Горностая тоже вода захватила, нору, в которой он зачем-то оказался, залила. И крота вода из норки выгнала. Кто пробует на кустик залезть, кто замер в испуге — никто друг на друга внимания не обращает, даже горностая и мышей общая беда породнила. Зато хищным птицам приволье: выбирай на завтрак любого зверька. Часто сердобольные люди, по примеру деда Мазая, подъедут на лодке, перевезут зайцев, ёжика, когда редкий случай представится — ондатру, а то и выхухоль.
Ещё весеннее половодье не кончилось, а над Волгой серебром засверкали белые вырезные крылья. Чайки-красавицы с зимовки на родину вернулись. Всем хороши, вот только голоса у них не под стать красоте и ловкости. Ну, не будем слишком требовательны. Глаза радуются на чаечный балет. То одна, то другая скользнёт над самой водой и опять уже, словно играя, вверх умчалась. Танец не для веселья: рыбёшку чайка высмотрела. А рыбёшек пока не так и много, пока насытишься — напляшешься. Но чайки сумели приспособиться. На отмелях, где совсем мелко, и беззубку подберут, а где у воды — и лягушку, и в поле умчатся: мышь, полёвку схватят и — кто бы мог подумать? — за трактором, шумом не смущаясь, червяка, личинку подхватят. Подкормились красавицы с утра, теперь можно и отдохнуть на песчаной каменистой косе, где кустики лозы уют создают, перелёт с зимовки и для их вырезных крыльев утомителен был. Опять подкормятся и на ночлег устроятся — чаще всего в тихом заболоченном месте, где они вскоре целой колонией загнездятся. Дружные птицы. Знают, что к колонии любому хищнику подступиться трудно. Криком оглушат, крыльями забьют и жидким зловонным помётом обольют. Ни яйца, ни птенца грабителю не захочется, лишь бы убраться поскорее.
Лес ещё стоит прозрачный, листики не смеют выглянуть из смоляных колыбелек, а деревья уже зацветают.
Как зацветают? Где же цветы? Правда, наши деревья весной не радуют глаз ни яркими цветами, ни чудесным ароматом (липа не в счёт, она цветёт и благоухает позже, летом). Скромные серёжки, всю зиму почти незаметные, теперь выросли, окрасились, и вот уже ветер разносит животворящую пыльцу с крохотных тычинок мужских серёжек на крохотные пестики — женских. Происходит незаметное глазу чудо. Рождается семя — зародыш будущего великолепного дерева.
Цветут-пылят осина, ольха, орешник. Верба первой празднует весну. Её белые барашки уже раньше сбросили тёплые тёмные колпачки, но пока не зацветают, а только красуются, яркие, перед скромными серёжками других деревьев. Скоро длинные золотые нити пыльников высунутся из барашков и зацветут. Ива растение двудомное: женские невзрачные цветочки зацветают на других кустах. Как крошечные зелёные ёжики, сидят они на ветках, ждут пыльцы.
Насекомые! Вот кто и пыльцу соберёт, и на приятный аромат нектара на женские цветочки перелетит, полные зобики нектара наберёт, а заодно иве услужит: цветочки опылит. Пыльца — питательный корм пчёлам, шмелям. Как им самим, так и личинкам, которые выйдут из яичек, уже отложенных маткой, и очень голодны. Пир начинается у всех разбуженных тёплыми лучами насекомых.
Природа предусмотрительна: деревья цветут, пока листья, скрытые под колпачками-чешуйками, не мешают ветру творить своё важное дело — опыление. Скромные цветочки ивы опыляются не ветром, а насекомыми, и насекомым легче находить эти крошечные женские цветы, пока они не скрыты листвой.
Деревья цветут, семена, зародившиеся этой весной, созревают и упадут на землю только будущей весной. А сейчас, как и цветы, на весну отзываются даже тонкие веточки деревьев. По-весеннему лиловеют они, тронутые солнечным загаром, а кора осины зеленеет, и не заметишь, в какой день словно лёгкой зелёной дымкой закутаются нежные берёзки. Это ещё не развернулись крохотные листочки, но уже одним глазком выглянули из набухающих весенним соком почек. Последние зимние сны они досматривают на ещё по-зимнему голых ветках деревьев. Надёжно уберегли их от морозов плотные почечные чешуйки. Живительный сок и зимой доходил до них, но скупо, размеренно, сколько нужно, чтобы поддержать дремлющую жизнь. А теперь льётся он щедро от корней до каждой веточки, до каждой почки, будит жизнь каждого листочка. Сильным клювом лакомка дятел добирается до волшебной влаги. Удар по белой коре, ещё и ещё, ствол кольцом опоясан рядом отверстий. Жадно пьёт дятел берёзовый сок, знает ему цену. А за ним и белка на готовый пир спешит. Напились и по своим делам направились. Сок льётся из открытых ранок, и на солнечном пригреве бабочки, жуки, мухи собрались его долизывать. Синичка тоже мимо не пролетит. Но это дятел, белка, синичка и насекомые. Они сладкого сока берёзы и остролистного клёна напьются, сколько им нужно, и, право, веками сбалансированная общая жизнь леса и птиц от этого не нарушится. А вот почитайте-ка: «Если не рубить дерево варварски, осторожно просверлять в стволе отверстие диаметром 1 см и глубиной 3–4 см и, набрав сока, осторожно замазать, вред дереву будет меньше, чем от грубого надруба топором». Так утешают нас авторы массовой заготовки берёзового сока. А мы смотрим на банки этого сока в магазинах и всё больше расстраиваемся. Далеко не так вкусен и полезен он в стакане, как свежесобранный из раны, причинённой берёзе. Что же касается витаминов, то их больше в любом фруктовом соке, который приготовили не во вред яблоне, сливе или абрикосу. Зачем же ранить берёзу или клён, выцеживать сок, так нужный зацветающему дереву, его просыпающимся листикам, новым древесным слоям, или, оценивая практически, — кубометрам древесины, которых в этом году раненое дерево недодаст в пересчёте на гектар.
