У дельфинов есть свой язык, и, конечно, каждый имеет своё имя. И у Дельфинёнка оно было. Если произнести его на дельфиньем языке, люди ничего не поймут. Они услышат странный щелчок с присвистом, который неизвестно что означает. Ведь ещё никто не изучил дельфинью речь. Несомненно, щелчок с присвистом можно перевести на человеческий язык, и тогда получится «Серёжа». Или «Федя».
И у его мамы было имя. Если кто-нибудь звал её, выходило так, будто на кипящем чайнике подпрыгивает крышка:
— Тр! Тр! Тр!
Людям показался бы резким этот звук, но для дельфиньего уха он был приятным, и возможно, что прыгающая крышка означала не что иное, как нежное имя «Мария».
Когда Дельфинёнок проснулся, он увидел другого дельфинёнка — тот гнался за длинной рыбой-иглой. Дельфины, даже маленькие, двигаются поразительно быстро. Они самые лучшие пловцы в мире. И конечно, тот малыш поймал рыбу. За хвост. А наш схватил её за голову. И они стали тянуть бедную рыбу каждый в свою сторону. Но тут к ним приблизился ещё дельфинёнок, постарше. Это была дельфинёнок-девочка.
Если бы на них посмотрели люди, они не смогли бы разобрать, какая разница между ними тремя — разве что один покрупнее. У всех были тёмные спины, ослепительно белые животы и выпуклый лоб. А между тем рыльце Дельфинёнка было чуть короче, шире и имело наивное, доверчивое выражение. Физиономия того, что держал рыбу за хвост, была острее, зрачки шныряли по сторонам, и всякому сразу становилось ясно, что его мама ещё хлебнёт с ним горя.
А дельфинёнок-девочка обещала превратиться в настоящую красавицу. Она и теперь была хороша со своими особенно ровными зубками и тонким, сильно вытянутым стеблем хвоста с бантом-плавником на конце. Подбородок у неё был выдвинут вперёд, уголки рта постоянно приподняты, и это придавало ей смелое и доброе выражение.
Она приблизилась к дельфинятам, дравшимся из-за рыбины, и уверенно взялась за рыбу-иглу посередине. Но в эту минуту всем троим понадобился воздух. С рыбой во рту они всплыли, погрузились обратно.
Дельфинёнок-девочка только повела очами в сторону одного, другого — и оба робко выпустили иглу.
Держа добычу, дельфинёнок-девочка спокойно двинулась прочь. Дельфиний хвост машет не вправо и влево, как у рыб, а вверх и вниз. Она плыла у самой поверхности и громко пришлёпывала хвостом по воде, что у дельфинов означает хорошее настроение.
Шли дни. Дельфинёнок рос, и уже его умишко работал вовсю. Однажды в расщелине скалы он заметил угря. Он попытался достать рыбу зубами, но щель была узка. Тогда он быстро зашевелил плавниками. Вода забурлила, закружилась: он хотел, чтобы угря вынесло течением. Однако тот залез ещё глубже.
Дельфинёнок остановился и стал думать. Потом всплыл, набрал побольше воздуха и начал стремительно погружаться. Он слышал, как окликает его мать, но шёл и шёл вниз. Уже он различал дно, покрытое лесом мохнатых водорослей, которые сильно колыхались, и величественных рыб, скользящих над этим лесом.
Летя во всю мочь, Дельфинёнок лихорадочно шарил взглядом. Он нашёл то, что искал: среди рыб сновал колючий морской ёрш. Дельфинёнок ухватил ерша, метнулся кверху…
С ершом во рту он направился к скале. Угорь всё сидел там. Дельфинёнок запихнул в расщелину колючего ерша. Угорь не вытерпел, выплыл, извиваясь по-змеиному. Дельфинёнок поймал его. И тут же отпустил. Он вовсе не собирался есть угря. Он выковыривал упрямую рыбину просто так — из озорства.
Между тем недаром раскачивались водоросли на дне: в море начиналось волнение. Дельфины всегда знают заранее, когда приближается волнение, и умеют заранее определить его силу.
Надвигался шторм.
Стая повернула в открытое море, подальше от берегов, — во время бури часто случается, что дельфина калечит о камень или выбрасывает на берег, где без воды он погибает.
Но и в открытом море дельфины не успокоились. Они тревожно переговаривались, следя за своими малышами; как это часто бывает, дети не разделяли беспокойства взрослых. Что плохого может случиться, если старшие рядом?
И чем выше вздымались волны, тем веселее становилось дельфинятам. Не всем, конечно. Некоторые притихли, со страхом жались ко взрослым.
А Дельфинёнок именно в эту минуту изобрёл великолепную игру. Он взбирался на верхушку вала, вместе с водой низвергался вниз, в пропасть, чтобы взлететь опять и снова скатиться с высоты. Когда он оказывался на валу, то видел далеко вокруг потемневшее море с шипящими гребешками. А когда падал, у него обрывалось сердце. Он еле удерживался, чтобы не завизжать!
Внезапно он разглядел, что приближается земля. А он уже понимал, что такое берег для дельфина во время шторма.
Дельфинёнок хотел плыть обратно, но не тут-то было. Его потащило к берегу. Он начал захлёбываться. Он не успевал как следует вздохнуть и бился, и рвался вверх: как и человек, он ие мог жить без воздуха.
Его волокло к земле. Он больше не сопротивлялся.
Вокруг вились смутные тени. Это стая следовала за своим детёнышем, не желая оставлять его в беде. Но что могла поделать стая дельфинов вблизи берега, где вал встаёт, неся в себе обеспамятевшую рыбу, водоросли, камни, и с рёвом рушится, сотрясая землю, скрежеща галькой!
Дельфинёнка втянуло в узкие ворота между двумя скалами. Он очутился в бухте.
На берегу сидели двое — мужчина и мальчик. Они смотрели, как вздымается и опускается вода в бухте и как с той стороны скал, отгородивших бухту, ревёт море, белыми лепёшками взлетает пена и скалы угрожающе гудят.
Вода поднялась, на берег вынесло какой-то предмет. И сразу же поверхность бухты покрылась чёрными гребнями и покатыми блестящими спинами. Они появлялись и ускользали, округлые, будто часть огромных колёс, вертящихся в глубине моря.
Люди подошли к странному морскому существу. Оно лежало на боку. У него были мягкие плавнички и тупое детское рыльце.
— Он мёртвый, — сказал мальчик и, присев на корточки, провёл пальцем по гладкой дельфиньей коже.
Но стоило мальчику дотронуться, как Дельфинёнок изогнул хвост, оттопырил грудной плавник, завозился, силясь перевернуться на живот.
Он издал тонкий, прерывистый свист, и люди отскочили, потому что из моря вылетел большой, красивый дельфин и тяжело упал рядом с маленьким.
Это мать кинулась к сыну.
— И! И! И! И! И! — взывал Дельфинёнок, и один за другим из моря выбросились ещё три дельфина.
Остальные волновались, высовывались из воды, подпрыгивали, пытаясь разглядеть, что творится на берегу, и бухта так и кипела.
Мужчина скинул плащ. Вдвоём с мальчиком они перекатили на плащ большого дельфина и поволокли к воде. Оставили его в море, побежали за вторым. Но первый вылетел на берег снова, прямо к маленькому, который продолжал свистеть. Даже рёв моря за скалами не мог заглушить этот пронзительный, жалобный, хватающий за душу звук.
— Они посходили с ума! — с отчаянием крикнул мальчик, когда и второй дельфин выпрыгнул обратно на берег.
Мужчина опустился на колени возле Дельфинёнка.
— Нужно начинать с малыша, — сказал он, поднимаясь с Дельфинёнком на руках и движением головы откидывая со лба мокрые волосы.
И понёс Дельфинёнка к морю. Он опустил его наполовину в воду и держал так, следя, чтобы вода не попала в дыхало на макушке. Он ждал, когда Дельфинёнок наберётся сил, чтобы плыть. И в то же время глядел, как другие люди, прибежавшие к бухте, перетаскивают в море остальных взрослых дельфинов.
…Море затихало. У берегов оно ещё хранило неприветливый вид, и стая торопилась к горизонту.
Дельфинёнок чувствовал себя превосходно. А его мать сильно ушиблась о камень на берегу, её с обеих сторон поддерживали дельфины.
И тётка выбрасывалась за Дельфинёнком два раза, только она ничуть не ушиблась. Уж теперь-то она не спускала с него глаз!
Он виновато косился на взрослых, которые молча рассекали воду вокруг, работал хвостом, плавниками, на теле у него двигалась кожа — так он старался!
Как назло, он увидел под собой небольшую черепашку. Она несла медузу. И хотя Дельфинёнок не ел медуз, он рванулся к черепахе, выдернул у неё медузу. Тётка не успела глазом моргнуть, как он уже вернулся. Пристроился возле верхнего материнского плавника, как полагается воспитанному дельфинёнку. Потихоньку выплюнул медузу…
А стая уходила всё дальше от опасных берегов. И наконец перешла черту, за которой стоит синяя вода и на синей воде качаются золотые солнечные рыбы.
Мой первый сурок Тиша принадлежал другому человеку, и его пришлось отдать. Тишка признавал только меня. При мне он веселился и баловался, чужих боялся, и часто я задумывалась над тем, как он будет жить у настоящего хозяина.
К своему хозяину Тиша относился суховато, и когда его забрали, мне запретили навещать его. Тишка должен забыть меня.
