Монах помолчал и добавил:
— Огонь ненависти потухнет только тогда, когда все люди познают свет Будды.
Эти слова не понравились Акбару. Буддизм уже много веков был забыт в Индии. Падишах приказал позвать к себе шейха Салима, которого мусульмане почитали святым, и задал ему тот же вопрос:
— Как помирить наши народы и племена?
— Велик Аллах! — воскликнул шейх. — Распри прекратятся, когда все неверные примут законы Мухаммеда.
Акбар был мусульманином, но остался недоволен ответом. Он давно стал сомневаться в истинности своей веры. Только четверть его подданных принадлежала к разным направлениям ислама. Они люто враждовали между собой. Падишах еще в 1577 году приказал прекратить чеканить на монетах символ мусульманства: «Нет бога, кроме Аллаха…», отменил запреты на вино и свинину.
И тогда Акбар обратился за советом к «царю поэтов» и «князю острословов» — вольнодумцу Бирбалу. Когда-то тот был бедным певцом, которого за ум и находчивость Акбар приблизил к себе. Бирбал не осмелился ответить, что если бы исчезли все религии, то не было бы и религиозной вражды. Он спросил у придворных:
— Знаете ли вы, что я хочу сказать?
— Нет, не знаем, — отвечали все.
— Ну, тогда мне с вами не о чем и толковать! — произнес Бирбал. Акбар вскричал:
— Они ошиблись. Они знают!
— Ну, если знают, зачем я буду говорить об этом.
Тогда придворные решили перехитрить Бирбала. Одни утверждали: «Знаем!», а другие: «Нет, не знаем!»
— Очень хорошо1 — обрадовался Бирбал и добавил: — Пусть же те, кто знает, расскажут тем, кто не знает.
Но Акбар приказал Бирбалу ответить на вопрос: прекратит ли Аллах распри среди людей? Мудрец лукаво посмотрел на шейха Салима и рассказал такую легенду:
— Некогда жил великий аскет. Жители приносили ему богатые дары, чтобы он молился за спасение людей. Праведник неустанно возносил хвалу богу: «Беспредельна твоя доброта к смиренным сынам человеческим!» Однажды он отправился в другую страну. По дороге отшельник увидел высокую гору. Он взобрался на нее. Какое страшное зрелище открылось ему! Перед ним — огромная равнина, покрытая тысячами трупов мусульман и индусов. Орлы и коршуны вырывали друг у друга куски человеческого мяса. Праведник услышал крик коршуна: «О господь! Сколь беспредельна доброта твоя к орлам и коршунам. Ты причина того, что убивают друг друга на войне, обеспечивая нам пиры».
Шейх Салим очень обиделся и сказал Бирбалу:
— Такие небылицы может сочинять только осел, каким и я был в твои годы.
— Вы прекрасно сохранились, — с поклоном ответил Бирбал.
Шейх не остался в долгу:
— Чудный сон привиделся мне вчера ночью. Будто бы мы с тобой умерли. Меня вознесли ангелы в рай за праведность в бочке с медом, а тебя джинны бросили в помойную яму за вольнодумство.
— И я видел вчера такой же сон, — заметил Бирбал. — Только мой-то сон на этом не кончился. Оба мы вернулись на землю, а по дороге я стал облизывать вас, а вы — меня.
Акбар был возмущен легендой Бирбала. Он считал, что если народ перестанет верить в бога, то не будет слушаться его посланника на земле — падишаха, и решил проучить вольнодумца.
Падишах Акбар. С индийской миниатюры.Ночью, когда Бирбал слал во дворце, Акбар явился к нему, надев на себя страшную маску многоликой индусской богини Махакали. Проснувшись, мудрец увидел «грозную богиню» и начал смеяться над ней.
— Грешник! — спросила «богиня». — Почему ты смеешься, когда должен трепетать от страха?
— О мать вселенной! Я подумал: у меня только одна голова, один нос и две руки, а у вас десятки голов, десятки носов и тоже только две руки. Когда у меня случается насморк, я устаю утирать свой нос двумя руками, а если у вас насморк, каково же вам утирать себе десятки носов?
Падишах захохотал и сбросил с себя маску. Он понял намек вольнодумца: что проку от богов и богинь, если их перестанут бояться?
Через несколько дней Акбар сказал придворным:
— Мы воздвигнем ибадат ханэ (молитвенный дом) для богословов разных религий. Там они будут объяснять тайны бога, отвечать на мои вопросы и спорить между собой. Мы найдем истинную веру, чтобы ее исповедовали все люди. Тогда прекратятся распри между ними.
Вскоре в столице средневековой Индии — Фатехпуре (Город побед), построенном из красного песчаника и разноцветного мрамора двадцатью тысячами рабов, появился дом с голубой крышей. В нем каждую пятницу собирались богословы. Посередине зала стоял трон, на котором восседал падишах. Справа от него сидело мусульманское духовенство. Слева — индийские жрецы — брахманы.
Каждая группа богословов других исповеданий располагалась отдельно на своем месте. Монсеррате, глава делегации католического духовенства, приглашенный из Португалии, с ненавистью смотрел на нехристиан. Споры часто доходили чуть не до драк.
Акбару надоели перебранки богословов и он сказал:
— О мудрые! Мы установим на земле сольх и кулл (всеобщий мир). Мы осчастливим народы, ниспослав им одну веру. Они будут прославлять нас, праведного правителя. Один бог, один шахиншах — «царь царей». Скажите: на каком языке первые люди молились богу, чтобы мы приказали славить нас на этом языке?
Брахман Деви промолвил:
— Первый язык был тот, на котором написаны гимны Веды.
Наступила очередь шейха Салима.
— Твой отец был отцом лжеца, потому что первый человек, когда появился, произнес великое слово «Аллах».
Его перебил Монсеррате:
— Не слушайте некрещенного. Первый человек Адам молился на языке Библии.
Тогда жестокий падишах приказал взять у двенадцати матерей двенадцать младенцев мужского пола в тот самый час, когда они родятся. Это были дети из индийской, китайской, иранской, арабской и других семей.
Новорожденных заточили в башне и приставили к ним немых кормилиц. Под страхом казни никто, кроме этих женщин, не должен был приближаться к месту их заточения.
Через несколько лет Акбар созвал в свой дворец богословов. Он воскликнул:
— Клянусь небом, сейчас мы узнаем, кто прав!
Падишах в сопровождении богословов пришел к башне и собственноручно открыл дверь ключом, который хранил у себя на груди. Дети встретили его рычанием и криком. Акбар приказал им:
— Говорите.
Но никто из этих несчастных никогда не слыхал человеческой речи. Они издавали только нечленораздельные звуки и не могли произнести ни одного слова. У детей нет врожденной веры в бога, она может появиться только тогда, когда ее внушат.
— Ребенок рождается с пятью пальцами на руке, — сказал Бирбал, — но без понятия о боге.
Каждый богослов объявлял чужую религию выдумкой людей, а свою собственную «откровением бога». Акбар не мог понять: кто же прав? Однажды он воскликнул:
— Если не перестанете грызться, как свирепые псы, я прикажу бросить всех в воды Ганга.
Бирбал сделал вид, что собирается уходить.
— Куда ты? — удивился Акбар.
— Учиться плавать, — ответил мудрец.
Брахман Деви стал прославлять священную реку Ганг, смывающую грехи.
— Разве ворона может стать лебедем, — спросил Бирбал, — если искупается в Ганге?
— Когда бог Шива окропил водой Ганга отрубленную голову десятиглавого демона, — сказал другой брахман, Пуркхотама, — то она вновь приросла к его телу.
— Владыка мира! — обратился Бирбал к Акбару. — Пусть брахманы докажут чудодейственность священной воды Ганга. Деви отрубит голову Пуркхотаме, а затем воскресит его, обрызгав этой водой.
Но жрецы отказались выполнить предложение вольнодумца.
— Колдовская вода язычников — мерзость дьявола, — вмешался Монсеррате. — Только вода, освященная крестом, не портится.
— Это потому, что опускают в нее серебряный крест, — сказал Бирбал. — Алхимики погружают серебряную палочку в воду, и она долго остается чистой и прозрачной.
— Младенец, окропленный святой водой во время крещения, — продолжал Монсеррате, — обретает вечное спасение. Святые изгоняют бесов святой водой.
— А наши святые, — съехидничал Салим, — творят чудеса и без водички.
Во время спора Бирбал незаметно стащил у Акбара туфлю. Вечером Бирбал распустил слух, что недалеко от городской помойки похоронен знаменитый мусульманский святой Якиншах. На его могиле происходят поразительные чудеса: слепые прозревают, немые говорят, больные исцеляются.
Акбар посетил могилу Якиншаха. Там муллы едва успевали принимать дары от сотен богомольцев. Падишах приказал перенести останки Якиншаха на более достойное место. Но сколько ни рылись слуги Акбара в земле, они ничего не могли обнаружить, кроме одной-единственной туфли падишаха…
