Вот три основных источника, три кита, на которых покоится европейская литература: фольклор варварских племен, античная литература и христианские духовные тексты.
Должен заметить, что в период Средневековья, особенно в самом его начале, авторы еще не ощущали различия между литературой и фольклором, между текстами художественными, историческими или деловыми. Создатель текста совсем не заботился о своем авторстве, напротив, часто ссылался на несуществовавшие источники, послужившие якобы основой его произведения. Именно поэтому подавляющее большинство ранних средневековых памятников являются анонимными: мы не знаем имен создателей таких шедевров, как «Слово о полку Игореве», «Стефанит и Ихнилат», «Роман о Тристане и Изольде» и многих других. Вы, я надеюсь, помните средневековый роман «Мул без узды», автор которого скрылся под псевдонимом Пайен де Мезиер («язычник из Мезиера»).
Иногда просто невозможно безоговорочно отнести тот или иной текст к фольклору или литературе, настолько тесно переплетаются в средневековье черты двух этих видов словесного творчества. Не случайно ученые до сих пор спорят, был ли автор у «Песни о Роланде».
К сожалению, многие средневековые тексты для нас утрачены, ведь в те далекие времена еще не было печатного станка и произведения переписывались от руки. Это был тяжелый труд, да и пергамент, на котором писали в Средневековье, был очень дорог. Многие произведения вовсе не допели до нашего времени, другие сохранились в отрывках или в неполных текстах. Однако известные нам произведения поражают своей красотой и эстетическим совершенством. Одновременно следует учесть, что средневековое искусство отнюдь не было примитивным, это не «зародышевое искусство», а искусство, достигшее значительной степени развития.
Принципы организации художественного мира средневекового произведения существенно отличаются от принципов, лежащих в основе античной литературы и литератур более поздних эпох (например, Возрождения). Нельзя забывать, что многое из того, что воспринимается сегодня как фантастика, для средневекового человека выглядело не только правдоподобным, но и единственно возможным. Магия, которую мы рассматриваем сегодня сквозь призму откровенной мистики, имела в прошлом сугубо практическое значение и была направлена как на достижение материального благосостояния (богатого урожая), так и личного благополучия (крепкого здоровья).
Рассматривая средневековую литературу, нужно уметь увидеть не только христианские мотивы, но и языческую мифологию, нередко затемненную более поздним влиянием христианства. Между тем в средневековых произведениях именно эти ранние языческие элементы были самыми важными. Например, средневековый писатель Кретьен де Труа может описывать идеальный порядок в «бескрайнем» королевстве Логр, где все подчинено воле справедливого короля Артура, а затем спокойно заявить, что рыцарь, выехавший из королевского замка Камелот, сразу же оказался в заколдованном лесу, кишащем противниками Артура. Для автора в таком повествовании вообще нет противоречия: здесь представлены две разные реальности, мифологически сосуществующие, но не взаимосвязанные, причем переход героя из одной реальности в другую мгновенен и им самим не осознаваем.
Вот видите, как своеобычен и не похож на современный первый этап европейского литературного процесса.
Вспомните, пожалуйста, какие произведения средневековой литературы вам уже знакомы и как в них проявляются те особенности, о которых я только что рассказал.
Коронование Людовика
Перевод О. Мандельштама
Героический эпос средневековых народов – это произведения, дающие удивительно полное представление о мире, в котором жили люди на заре нашей цивилизации. Они отразили быт, нравы, систему юридических и этнических норм Средневековья. В них в тонкой поэтической форме воплотился общенародный идеал, на который ориентировались представители всех сословий.
«Коронование Людовика» – песнь, входившая в «Каролингский цикл», то есть в цикл, объединенный образом императора франков Карла Великого. Вы уже знакомы с «Песнью о Роланде», центральным произведением этого цикла. Во Франции произведения героического эпоса назывались «Песни о деяниях», и это очень точное название: в них всегда описывалось поучительное «деяние», причем мудрая мысль, веское слово, правильно совершенный выбор значили не меньше, чем военная победа, строительство храма и т. п.
Подумайте, какое «деяние» является главным в «Короновании Людовика», каков идеал правителя, запечатленный в песне, как создается здесь художественный образ Карла Великого. О каком «хорошем уроке» говорится в самом начале песни?
II
Не хотите ль, господа бароны, извлечь хороший урок
Из прекрасной складной песни, приятной на слух?
Когда Господь назначил девяносто девять царств,
Нежнейшее внимание он Франции подарил —
Лучший из государей носит имя – Карл,
Он Францию взял в руки и поднял выше всех.
И все другие земли к его державе льнут:
И баварская марка[1], и алеманский круг[2].
Французские уделы Норман, Анжу, Бретань,
Ломбардское княжество и с Новарой Тоскань.
III
Царь, что носит корону французской земли,
Должен быть сердцем весел и в решеньях мудр.
Кто с ним поступит дурно, обидчик или тать[3],
Пускай он рыщет в роще, пусть убегает в гать[4],
Все равно будет пойман, живым иль мертвым взят.
Легко теряет Францию неотмщенный король, —
Так говорит преданье – он коронован зря!
IV
Когда коронованье в Айсе пропел клир[5]
И вывели из камня готовый монастырь,
Там двор образовался на весь христианский мир,
Во дворе дежурят графы, четырнадцать человек
И жалобщики ходят – бедных людишек тьма;
Всем проясняют дело и разбирают спор.
Не жалуется правый, виноватый молчит.
Вот была справедливость! Теперь такой уж нет:
Взятка решает дело, и окривел судья.
Бог – человек мудрый, он нас судит и пасет,
Из-за него мы пачкаемся в грязном аду,
В этой зловонной яме, откуда нельзя уйти.
V
В этот день служили согласно восемнадцать епископов,
В этот день служили дружно восемнадцать архиепископов,
Сам римский апостол[6], обедню пел.
VI
В этот день была служба такая сладкая и пышная,
Что другой такой службы во Франции не слышали,
Кто ее слышал, долго потом рассказывал.
VII
В этот день служили согласно двадцать шесть священников,
При том были четыре короля коронованных.
В этот день величали Людовика,
На алтаре корону приготовили, —
Император-отец венчал свою кровь.
По лесенке на кафедру архиепископ влез,
Произнес проповедь на французском языке.
Он говорил: «Бароны, откройте мне ваш слух,
Наш государь великий, Карл, совсем одряхлел:
Бремя светской жизни ему не по душе,
И тяжела корона на его голове.
Есть у него сын – ему корона впору».
Все развеселились, услыхав такую радость,
Руки подняли к небу, где сияет Бог.
«Отец небесной славы! Тебя благодарим
За то, что чужестранец к нам не придет владеть.
Наш император вызвал сына – ему корона впору!
«Сын мой прекрасный, откройте мне ваш слух,
Взгляните на корону, что лежит на алтаре.
Не взяв с вас обещания, как вам ее отдать?
Бегите грехов плотских и всех прочих грехов.
Не утесняйте гневом и предательством людей.
Что у сирот осталось, храните, как свой глаз.
Так угодишь ты Богу, меня развеселишь, —
Возьми мою корону и венчайся сейчас.
Если же вы не согласны, короны вам не видать,
И я вам запрещаю притрагиваться к ней!
VIII
Людовик, сын мой милый, на корону взгляни:
Хочешь быть императором всей римской[7] земли?
Уведешь с собой войско в тысячу сто человек,
Перейдешь Жиронду-воду насильно и вброд,
Язычников рассеешь – неприятный народ!
Их поганую землю к рукам приберешь…
Если это вам нравится, хватай корону – бери,
А не нравится, не дам, не на кого пенять.
IX
Незаконных поборов, сын, с людей не бери;
Избегай всех излишеств и дурных страстей,
Грехов роскошных плоти и худых затей.
Защити ребеночка от наследников злых
И вдовицы бедной четыре гроша.
Если хочешь в иисусовой короне ходить,
Сын мой Людовик, ты должен ей служить».
Слушает ребеночек, не смеет шагу ступить,
Пожилые рыцари за него плачут навзрыд,
Император же гневается, сердце его кипит.
«Меня околпачили, горе мне – увы!
Видно, с женой моей лежал негодяй,
Когда этот выродок был ими зачат.
Для такого в жизнь мою пальцем не шелохну!
С таким императором связываться грех!
Остричь ему волосы на маковке все,
Запереть урода в этот монастырь,
Пускай доит колокол и будет пономарем[8],
Десятиной прокормится, с голоду не умрет!» —
Стоял близ императора из Арля Ансеис,
Упрямец и строптивец, не в меру самолюбив.
Сладкоречивой хитростью он Карла с толку сбил:
«Справедливый император, полно вам бушевать,
Молодой государь еще молод, что такое пятнадцать лет?
Ребенка сделайте рыцарем, он со страху умрет.
Это дело перемелется – поручите его мне:
За три года все изменится, много воды утечет,
Он оправится, он выравняется, станет рыцарь и муж.
Буду я за ним присматривать, а потом приведу к вам.
Округлю его земли тем временем, увеличу его доход».
«Это дело подходящее», – император говорит.
Рассыпаются в благодарности злоязычники-шептуны,
Ансеиса из Арля родственники подымают радостный шум.
Однажды к императору хочет прийти Вильгельм,
Он в лесах охотился, с рогом зверя травил.
Бертран, племянник маленький за стременем бежит,
Задыхается – лепечет, хочет много сказать:
«Государь мой дядя, не понравился мне монастырь:
Там людей обижают злоязычники-шептуны,
Там морочит наследника опекун Ансеис.
А потом французы скажут: «Император виноват».
«Император промахнулся», – сказал гордый Вильгельм,
Нацепил на пояс саблю и пошел в монастырь сам.
Растолкал зевак праздных, там в густой толчее
Похваляется перед всадниками нарядный Ансеис.
Сгоряча обезглавить Ансеиса он хотел,
Но удержался немного, вспомнил кротость Отца небес:
Душе бессмертной вреден человекоубийства грех!
Сильно отдернул саблю, с шумом вложил в ножны
И пошел на Ансеиса, саблю вложив в ножны.
Опустил ему на темя тяжесть левой руки,
Опрокинул навзничь так, что хрустнули позвонки.
Позвоночник – столб жизни без намеренья сломал.
Мертвого на землю бросил, прямо к своим ногам,
Заметил, что тот не дышит, начинает его корить:
«Ах разбойник, ах жадина, разрази тебя Божий гром,
Ты зачем огорчал господина, клевал его зерно?
Ты бы должен его лелеять и ночью и днем,
Округлить его земли, увеличить его добро.
На полушку не разживешься от своих темных дел.
Я тебя только немножко хотел поучить,
А ты взял и совсем умер, не получишь ни гроша!»
К алтарю оборотился, где корона лежит,
……………………………………………
Подошел к Луи-ребенку, его короновал:
«Носите на здоровье, дитя мое государь,
Бог научит вас дела людские справедливо вершить».
На сына веселится император отец:
«Большое вам спасибо, государь Вильгельм,
Давайте породнимся, соединим наш род.
X
Сын мой прекрасный, сир Лоуис,
Возьми мою державу и царский скипетр.
Исполнить обещанье свое потрудись:
От жадных наследников ребеночка беречь
И вдовицы бедной четыре гроша.
Церкви нашей матери будь верный друг,
Чтобы не забрал вас в лапы дьявол, наш враг.
Еще держите в почести свой рыцарский круг,
Он тебя поддержит тысячью услуг.
Всем ты будешь дорог, всем ты будешь мил!»
1. В чем проявляется народный идеал средневекового человека в этом произведении?
