Времени судьба ему не дала, о благоприятном стечении обстоятельств можно было лишь мечтать. На самом же деле его краткое правление стало временем катастрофических неурожаев, голода, брожения и всеобщего недовольства, которое концентрировалось вокруг его имени.
Борис Годунов хотел сделать Россию просвещенной страной, но сам был человеком непросвещенным и потому толком не знал, что и как делать. А советников у него не оказалось. Зато недругов было множество. Годунов думал, что если молодых людей обучить наукам, то они повернут развитие России. Он даже решил учредить в России университет и созвать в него профессоров со всей Европы.
Вы бы видели, как взбрыкнули бояре, а особенно бояре духовные – митрополиты и архимандриты! Университет в России! Да у нас такого отродясь не бывало! Общее мнение передал современник событий, немецкий офицер на службе у Годунова: «Попы и монахи сказали, что их государство обширно и велико, но единоверно и единонравно, и заморскими соблазнами единоверия они разрушить не дозволят».
Как все это знакомо!
Через четыреста лет католический престол в Риме решил переименовать свои представительства в России в епархии. Казалось бы, какое до того дело Православной Церкви в XXI веке? И тут же в газетах поднялся возмущенный гомон, вознегодовала Патриархия, а Министерство иностранных дел принялось рассылать грозные послания! Не сметь! Прекратить! «Единоверия заморскими соблазнами нарушать не позволим!»
Так и остались мы без университета.
Остались неграмотными, но единонравными!
И это единонравие буквально через несколько лет вылилось в кровавую гражданскую войну, в которой благочинные бояре и епископы перебегали от католического короля к православному царю, а то и вообще к язычникам-казакам, которые жгли русские монастыри и мучили монахинь.
Говорят, что Борис направлял своих послов в европейские страны приглашать к нам учителей для юношества. Но, видно, для европейских профессоров приглашения из России были равносильны приглашениям от марсиан. Неизвестно было, вернешься ли из Московии живым. Так что желающих не нашлось.
Удивительно, но в те же годы в Москве обучались русскому языку иностранные студенты. Доподлинно известно, что в июне 1600 года на родину отъехали изучавшие русский язык «французский немчин» да «англичанин Ульянов». Иных же студентов, как немцев разных национальностей, так и своих, русских, Борис Годунов отпускать за границу не велел.
Вскоре за рубеж были отправлены молодые люди – в Германию (в город Любек), Стокгольм и Англию.
Что стало со студентами в Любеке и Стокгольме, известно смутно, хотя какая-то переписка, хоть и бессмысленная, между Германией и Москвой велась, а вот история с нашими студентами в Англии более-менее известна, хотя и остается во многом таинственной.
То, что известно, любопытно и похоже на удивительный приключенческий роман.
Дюма до такого не додумался!
Итак, 30 июля 1602 года на корабле из Архангельска, который был основным портом по торговле России с Англией, отправились четыре недоросля из дьяческих семейств, то есть представители тогдашней русской интеллигенции. Их отцы были дьяками или подьячими, то есть чиновниками. Значит, молодые люди были по крайней мере обучены грамоте. Вот их имена, что важно для дальнейшего рассказа: Никифор Григорьев, Сафон Кожухов, Казарин Давыдов и Федька Костомаров. Ехали они «для науки латынскому и английскому и иных разных немецких государств языков и грамот». Все для нас тогда были немцами, потому что в русском языке не сильны.
Борис Годунов велел заботиться о них бывшему тогда в Москве английскому купцу Мерику и вручил ему личное письмо для королевы Елизаветы с просьбой дать студентам образование, но не склонять их к чуждой нам английской вере.
Времена тогда стояли голодные, и только по личному приказу государя из специальных запасов студентам выделили продуктов, в том числе четыре пуда соленой семги и четыре ведра вина. Виноградных вин у нас тогда не водилось, вино гнали из пшеницы.
До Лондона добрались без приключений. Англичане юношей встретили достойно, дружелюбно, сама королева, прочтя письмо своего русского друга, велела отправить их в лучшие университеты. Так что каждый попал в свой. Неясно, зачем их нужно было разделять, но, может быть, соображения были самыми разумными – пускай русским молодцам не с кем будет болтать на родном языке. Так они быстрее выучат английский.
С осени 1602 года студенты приступили к занятиям.
Они учились, доедали семгу, а о них благополучно забыли.
Борис Годунов умер, началось Смутное время, все воевали со всеми, какие уж тут университеты и студенты!
Но прошло одиннадцать лет, и в России все утряслось. На престол в 1613 году взошел Михаил Романов, чиновники уселись за столы и принялись разбираться в бумагах. И тут в приказе иностранных дел кто-то увидел грамоты о командировании за государственный счет четверых юношей.
А может быть, родственники забеспокоились?
За эти годы Борис Годунов превратился в фигуру, о которой лучше и не вспоминать, потому что именно из-за него получилась смута. Надо же найти виноватого. Вот Борис и стал виноватым.
И все его начинания казались русскому православному сердцу крамольными. Какие такие университеты?!
И тогда в чиновничьих мозгах родилась идея.
Раз недорослей отправляли в Англию за государственный счет и с государственными намерениями, то надо их рассматривать как нечто вроде долга – лыжи, выданные напрокат. Попользовались, поучили – и слава богу. Не важно, чему вы их там научили, нам это не к надобности. Верните государственную собственность!
Притом головы чиновников работали активно, мысли кипели и бурлили, несмотря на полную их беспочвенность и даже идиотизм.
В 1613 году в Англию отправилось первое после Смутного времени посольство. Оно должно было объявить новому английскому королю Иакову, что в Россию вернулся порядок в лице государя Михаила. И надо ему срочно помочь деньгами, а может, и целым войском, чтобы разбить проклятых поляков, которые никак не угомонятся на наших западных рубежах.
Перед отъездом послам выдали подробнейшую инструкцию на многих страницах, как себя вести в тех или иных обстоятельствах и что говорить в том или ином случае. В инструкции были специальные пункты о четверых недорослях, которые слишком уж задержались в Англии, как будто они могли вернуться без помощи англичан и словно их кто-то звал домой раньше.
Чиновники были людьми неглупыми, так что в инструкции предусмотрели возможность того, что за одиннадцать лет студенты могли пустить корни в чуждой нам стране и не захотеть возвращаться домой. Послам предлагалось выступить с речью, из которой англичане должны были понять, что мы никогда не поверим в то, что русский человек может забыть свою православную веру и своего родного государя (хотя сколько их сменилось на троне за эти годы, причем значительную часть времени трон занимали люди сомнительной репутации и даже не православной веры). К тому же в инструкции утверждалось, что мы никогда не поверим в то, что студентам нравится жить в стране, где «ни службы велелепной, ни проповеди красной узрети и услышать неможно».
От такого чиновничье-пропагандистского лицемерия слезы наворачиваются на глаза!
В той же инструкции послам было велено секретным образом выйти на связь с бывшими недорослями и дать им понять, что их родственники живы, страдают в разлуке и ждут не дождутся студентов домой!
А если и это ничего не даст, то послы должны были со всей строгостью требовать у английского короля выдачи студентов посольству.
Мне в молодости приходилось работать переводчиком за границей и быть свидетелем того, как наши советские люди по каким-то своим причинам покидали стены родного посольства и отправлялись в поисках политического убежища к нашим идеологическим врагам. И я точно помню, насколько схожа была политика возвращения беглецов в 60-е годы XX века с потугами русского посольства в начале века XVII. Ну ничего не изменилось!
Но и дезертиры с идеологического фронта в 1970 году были столь же хитры и непреклонны, как недоросли 1613 года.
Лондон – город большой, но порядок в нем был. И найти человека всегда возможно. Особенно если он кончал университет на деньги королевы Елизаветы.
И вот что выяснили русские послы. Выпускники Итона и Кембриджа Афонька Кожухов и Казаринко Давыдов уплыли «гостями», то есть торговцами, в далекую колонию Индию. Федька Костомаров поступил на службу к королю британскому и отправлен посланником в Ирландию. И лишь Никифор Григорьев пребывает в Лондоне, где-то продолжает учиться, но возвращаться в Москву не спешит. И больше того, без всякой боязни этот Никифор встретился с послом Зюзиным, благополучно три дня пил с ним русское вино, а потом откланялся и исчез.
