весь север Европы и России. Море отрывало якобы от конца
ледников ледяные глыбы, как отламывает их и сейчас от ледников
Гренландии. Эти ледяные глыбы плавали, как и сейчас плавают
айсберги в Атлантическом океане.
Когда глыбы льда таяли, то валуны, которые лежали на них,
падали на дно моря. Долго странствуя на льдинах по
древнему морю, валуны попадали и на север Европейской России и
Азии.
Любимый учитель Кропоткина, Николай Павлович Смирнов,
студент Московского университета, прочел эту теорию у
английского геолога Ляйеля.
Но вот еще в самом начале своих путешествий по Сибири у
Кропоткина зародилось сомнение в правильности этой теории. Море
не могло покрывать тех обширных сибирских пространств, на
которых также встречаются и мелкие и крупные валуны из
обкатанных гранитов. Под ними и вокруг них совсем нет характерных
морских отложений — известняков и песчаника. Наоборот, всюду были
ледниковые отложения глины и пески, разнесенные реками и
притоками при оттаивании ледников; на глинах лежали бесчисленные
мелкие и крупные валуны и обкатанная галька.
Летом 1865 года Кропоткин отправился в Саянские горы, к юго-
западу от Иркутска. Из путешествия он привез много материалов,
также подтвердивших его сомнения в правильности теории Ляйеля.
«Поездкой я доволен, — писал он брату. — Вот так гольцы
удалось посмотреть! Лазили мы на очень неважные, впрочем «а
несколько сотен футов/выше верхнего предела растительности
(куполовидные), зато на них для меня ясны следы ледников. Большие
плоскости, совершенно гладкие, и борозды — некоторые указания
на бывшие здесь когда-то ледники. Материалов для обоснования
ледниковой гипотезы накопляется много, преимущественно
геологических».
Постепенно у Кропоткина складывалась новая теория,
объясняющая происхождение и распространение ледников, которая
подтверждалась его новыми наблюдениями и исследованиями.
Ледник при движении ломает на своем пути всякие преграды
и неровности, тащит за собой обломки горных пород, трет и
крошит их.
Трение льдов, обломков, камней и песка постепенно сглаживает
неровности долины ледника, обтачивает шероховатую поверхность
и закругляет в бугры. Ледник проходит по земле, как гигантский
рубанок, он дробит, обтирает камни и превращает их в валуны
и песок.
Места, по которым веками ползла ледяная масса,
превращаются в ряды полированных бугров — «бараньих лбов». Ледник
глубоко режет горные породы обломками камней, которые вмерзли в
него. От этого на горах образуются большие борозды, как будто
проведенные плугом. На Саянах Кропоткин находил много следов
такой работы ледников: обточенные гольцы с округлыми
вершинами, бесчисленные борозды на скалах — следы штриховки
ледниками.
Все это убеждало его, что здесь много веков назад были
грандиозные ледники вроде тех, которые покрывают сейчас
Гренландию.
Путешествия 1863—1865 годов уже дали молодому исследова-
телю большой материал для его смелой гипотезы о ледниковом
периоде в истории Земли. Каждый новый факт, подтверждавший
зародившуюся у него гипотезу, Кропоткин встречал с восторгом. Он
испытывал великое счастье большого и важного географического
открытия.
Совсем недалеко, считая по сибирским масштабам, от места
постоянной службы Кропоткина, от Иркутска, лежит обширный
край между Ленскими золотыми приисками и городом Читой на
реке Ингоде. Этот край простирается примерно километров на
тысячу двести — тысячу пятьсот с севера на юг. Оказалось, что этот
край почти не исследован. Кропоткин заинтересовался этой горной
страной и решил во что бы то ни стало там побывать. Экспедиция
в этот край могла дать молодому исследователю новый большой
материал для его смелой гипотезы о ледниковом периоде.
Исследуя Восточные Саяны, поднимаясь на высоты и перевалы,
он получил также много новых материалов о строении горных
систем Восточной Сибири. Теперь он настойчиво стремился в новое
путешествие через гольцы и тайгу. Эту экспедицию он назвал
потом Олекминско-Витимской. Ему казалось, что она внесет новое
в понимание рельефа Азии.
Его надежды впоследствии оправдались: действительно, это
путешествие дало много интересных наблюдений, и у Кропоткина
зародились новые идеи о строении материка Восточной Азии. Он
развил их в своей книге «Об орографии ' Восточной Сибири», а под
конец жизни считал этот труд своей главной заслугой перед
географической наукой.
* * *
Стремлению Кропоткина отправиться в неизвестный обширный
край мешала одна беда: у него не было средств для этого
путешествия. Казенной командировки он получить не смог. Тогда он
предложил снарядить экспедицию ленским
золотопромышленникам. Для них она имела практическое значение. Между Ленскими
золотыми приисками и городом Читой тогда не было не только
дорог, но даже охотничьих троп. Охотники-звероловы туда не
ходили. Сообщение с золотыми приисками было только по реке
Лене. Все продукты доставляли туда летом во время навигации:
хлеб, мясо, сахар, соль, крупу, мануфактуру. К тому же Лена
в верховьях несудоходна. Доставка продуктов на прииски всегда
была очень трудна и обходилась дорого.
Когда Кропоткин предложил золотопромышленникам
проложить путь по новой трассе, они мало поверили в успех
предприятия. Сибирский отдел Географического общества в Иркутске по их
просьбе уже в течение пяти лет отправлял из Читы экспедиции, но
они еще не закончили исследовательских работ. У
генерал-губернатора, у его штаба, у промышленников и" у членов
Географического общества создалось представление о непроходимости гор и тайги,
расположенных между Забайкальем и Ленскими приисками.
Но, пожалуй, это обстоятельство только еще больше возбудило
задор молодого исследователя.
Здесь, в этих мало исследованных местах, он хотел проверить
возникшее у него предположение о строении и направлении горных
хребтов Восточной Сибири, не совпадавшее с принятым
географами.
Кропоткин разузнал подробности путешествий в эти места
своих различных предшественников и выяснил, что они обычно
начинали свой путь из Читы и шли к северу, в направлении на Ви-
тимские и Олекминские золотые прииски. Они встречали на пути
горные хребты, преграждавшие им дорогу; перевалив через один
хребет, встречали другой, а за ним видели новые параллельные
дикие горные хребты... Они выбивались из сил и возвращались,
усталые, измученные, обратно в Читу.
Кропоткин сделал доклад в Сибирском отделе Географического
общества, в котором утверждал, что все его предшественники
делали в этом вопросе одну и ту же ошибку: они шли от Читы к
Ленским приискам, с юга на север, из более теплого и населенного
края в труднопроходимые, неисследованные места. По его мнению,
надо было разрешать задачу иначе: построить маршрут обратно —
с севера на юг. Наиболее трудную, наиболее утомительную часть
путешествия надо сделать со свежими силами и с более обильными
запасами — итти от Ленских приисков к Чите. Его доклад произвел
большое впечатление. Предложение было принято, и
золотопромышленники согласились предоставить все необходимые для экспедиции
средства.
* * ¦
С ранней весны 1866 года Кропоткин стал готовиться к
путешествию. Он пересмотрел все материалы, бывшие в иркутских
архивах, в Географическом обществе и у золотопромышленников, но
достоверных сведений об этом крае оказалось очень мало. На
картах этот район был показан белым пятном.
Для такого рискованного и трудного предприятия очень важно
было собрать группу хороших, надежных спутников. Прежде, во
Схема маршрута Олекминско-Витимской экспедиции Кропоткина.
время всех своих странствований по Сибири и Дальнему Востоку,
Кропоткину приходилось одному вести всю научную работу. Теперь
у него появился молодой способный помощник и друг — И. С.
Поляков, народный учитель. Родом он был из бедной семьи
забайкальских казаков,
Кропоткин познакомился с ним еще за три года до экспедиции,
