С. АНИСИМОВ
ПУТЕШЕСТВИЯ П. А. КРОПОТКИНА
в 1862-1867 годах
Государственное Издательство Детской Литературы
ВВЕДЕНИЕ
В июне 1862 года в Петербурге, в Зимнем дворце, в одном из
парадных залов, собрались выпускники всех офицерских школ
столицы. Они представлялись царю в форме тех полков, куда
каждый из них решил поступить.
Среди молодых офицеров выделялись выпускники пажеского
корпуса. Они щеголяли белыми, синими и красными мундирами
царской гвардии.
Царь Александр II, медленно проходя со своей свитой через
зал, милостиво и рассеянно всем улыбался. Вдруг он остановился,
и лицо его выразило недовольное изумление: перед ним стоял его
камер-паж князь Петр Кропоткин. Юноша отрастил себе бороду,
на нем был простой мундир черного сукна с красным воротником,
даже без петличек, папаха из собачьего меха и серые шаровары.
И это аристократ, первый ученик пажеского корпуса, которого
он при встречах обычно награждал милостивыми улыбками,
старался привязать и приблизить к себе! Что с ним случилось?
Дежурный генерал-адъютант, заметив взгляд царя, торопливо
пояснил ему, что это утвержденный образец формы амурского
казачества.
Царь спросил Кропоткина:
— Так ты едешь в Сибирь? Что же, твой отец знает об этом?
— Да, ваше величество, — ответил Кропоткин.
— И тебя не страшит ехать так далеко? — спросил царь.
— Нет, я хочу путешествовать, работать, а в Сибири так много
дел, — скрывая волнение, говорил Кропоткин.
Александр II взглянул на него пристально» задумался на
минуту и сухо сказал:
— Что ж, поезжай. Полезным везде можно быть.
* * *
На решение Кропоткина отказаться от придворной карьеры и
оставить Петербург друзья смотрели как на блажь.
Они жалели его, сначала отговаривали, но, зная настойчивый
характер Кропоткина, оставили его в покое.
И все же после приема в Зимнем дворце, вернувшись в корпус,
один из ближайших друзей Кропоткина, тоже выпускник, Замыц-
кий, взял его под руку, отвел в сторону и взволнованно стал
шептать:
— Петр! Передумай, пока не поздно. Я понимаю: тебе не по
душе вся эта мишура, придворная пустота, суета, низкопоклонство.
Но ведь твой отец проклянет тебя.
Кропоткин хмуро ответил:
— Пойми, я много раз говорил тебе, что хочу стать
путешественником, быть там, где не ступала нога человеческая, наблюдать
девственную природу, видеть новые края и людей, исследовать и
описывать их...
— Передумай, Петя, пока не поздно. Как бы тебе не раскаяться.
— Ты знаешь, — так же тихо ответил Кропоткин, — я все давно
передумал. Теперь я хочу поехать к отцу — может быть, он все-
таки поймет...
* * *
В этот же день Кропоткину передали телеграмму от отца:
«Если бросишь императорский двор, уедешь в Сибирь —
прокляну».
Кропоткин еще с самого детства разошелся с отцом. На всю
жизнь остались в его памяти страшные картины расправы с
крепостными в доме отца.
В третьем классе корпуса он отказался получать от отца даже
карманные деньги, потому что они были добыты несправедливо,
трудом крепостных рабов. Но, собираясь начать новую жизнь
в далекой Сибири и мысленно прощаясь со всем прошлым, ему
стало жаль честолюбивого старика. Он хорошо знал своего отца,
этого служаку времен Николая I — жестокого крепостника и
упрямца. Он решил перед отъездом в Сибирь непременно побывать дома.
Кропоткин знал, что едет на много лет в далекую Сибирь, и
сборы отняли у него больше недели.
Надо было выправлять документы во всяких канцеляриях, полу-
чить прогоны, а самое главное — достать в Генеральном штабе
все карты Восточной Сибири и Дальнего Востока, какие там были.
Но и эти военные карты были такие же, как и те, что он видел
раньше. На них были показаны к востоку от реки Енисея сплошные
низменности или белые, ничем не заполненные пятна. Это означало,
что из ученых-исследователей там никто не был. Но эти же пятна
и радовали пытливого юношу, который собирался путешествовать.
По ним он «прочел», что может совершить новые большие
открытия. И его еще неудержимее и сильнее влекло теперь поскорее
посмотреть эти не ведомые никому места и описать их.
«Еду туда, где белые пятна на картах, куда ни чорта лысого
не носило», писал Кропоткин своему старшему брату
Александру, с которым вместе вырос и дружил всю жизнь.
Яркая, шумная жизнь в столице, с оперой, придворными
балами, концертами, оставалась позади. Нелегко было вырваться из
круга привычных отношений и друзей. И Кропоткина по временам
одолевали грусть и раздумье. Однако он твердо решил, что не
останется при дворе, не поступит в гвардию, не отдаст свою жизнь
придворным балам и парадам. Кропоткин давно мечтал поступить в
университет, жить вольной студенческой жизнью и учиться,
учиться и учиться. И теперь, когда перед ним встал вопрос: университет
или Сибирь с путешествиями в неведомые страны, он решил
отложить университет на будущее.
Отец, узнав, что его сын, камер-паж Петр Кропоткин, едет на
Амур, телеграфировал, чтобы доложили о его несогласии на отъезд
сына великому князю — начальнику военно-учебных заведений.
И Кропоткина вызвали для объяснений.
Петербург точно клещами держал его, но юноша твердо стоял
на своем решении. И все же молодого офицера волновали
телеграммы отца, в которых старик категорически воспрещал ему
уезжать из Петербурга,
* * *
Как в жизни иногда бывает, совсем посторонний случай помог
Кропоткину разрешить спор с отцом.
В центре Петербурга, на Апраксином рынке, против пажеского
корпуса, неожиданно вспыхнул грандиозный пожар.
Пажи-выпускники с большим трудом отстояли свое здание от огня. В корпус
приехал великий князь Михаил, которого, согласно требованию
служебного устава, Кропоткин, как фельдфебель, сопровождал при
Прогоны — плата за проезд на почтовых лошадях.
обходе здания. Великий князь неожиданно строго спросил
Кропоткина:
— С чего это ты вздумал ехать на Амур? Ты имеешь там
родных? Знает ли тебя генерал-губернатор?
Кропоткин ответил, что ни родственников, ни знакомых в
Сибири у него нет.
— Как же ты едешь тогда? — спросил с удивлением князь. —
Они пошлют тебя в какую-нибудь глухую станицу — что ты там
будешь делать? Я лучше напишу генерал-губернатору и попрошу
его оставить тебя при штабе.
Кропоткин был уверен, что после такого предложения великого
князя отец не будет больше противиться его поездке. Так оно и
вышло. Это было летом 1862 года.
Прошел всего год после освобождения крестьян. Кропоткин
встретил манифест с восторгом. Он испытывал пылкие
верноподданнические чувства к царю и с волнением ожидал новых реформ.
Но все надежды были обмануты. Манифест о свободе, как он
вскоре понял, оказался новым видом кабалы для крестьян.
Жизнь в столице в это время приняла мрачный характер. Пожар
Апраксина рынка правительство приписало революционерам.
Начались жестокие гонения на интеллигенцию. Казачьи патрули
разъезжали вокруг дворца и по улицам столицы. Петропавловская
крепость наполнилась политическими заключенными. Был арестован
и вождь революционной демократии писатель Н. Г. Чернышевский.
Уезжая из Петербурга, Кропоткин начал вести дневник, на
первой странице которого написал свое любимое стихотворение поэта
Огарева:
Когда я был отроком тихим и нежным,
Когда я был юношей страстно-мятежным
И в возрасте зрелом, со старостью смежном, —
Всю жизнь мне все снова, и снова, и снова
Звучало одно неизменное слово:
Свобода! Свобода!
Из Сибири и с пути Кропоткин писал корреспонденции в газеты
и часто делился своими впечатлениями в письмах к брату
Александру.
Весь этот материал и отчеты проведенных им экспедиций легли
в основу данной книги.
ГЛАBA ПЕРВАЯ
СО СПЛАВОМ ПО ШИЛКЕ И АМУРУ
Кропоткин доехал до Иркутска 5 сентября, когда уже начались
заморозки. Корсаков — генерал-губернатор Восточной Сибири —
