Использование идиомы «құр емес шашым қуаннан» в этом примере неоправданно, так как разрушен параллелизм, нет синтеза природы и человека, нет есенинского переживания, высокой его грусти, а есть сожаление стареющего человека по уходящей молодости. Гафу Каирбеков, применив фразеологизм, добился только усиления экспрессии.
Экспрессивное звучание не может быть главной целью в работе. По-видимому, этот факт – результат отхода от принципа смыслового единства, который гласит, что семантически и лингвистически эквивалентный перевод стилистически значимых языковых единств является нормой современного переводческого искусства.
Опыт данного перевода показывает, что субъективное желание переводчика возобладало над интонацией и смыслом оригинального произведения.
Как известно, обезличивание произведения, подчинение его своей субъективной манере никогда не одобрялось. Об этом говорил К. Чуковский в ответ на слова поэта Мартынова:
Я не могу дословно и буквально,
Как попугай, вам вторить какаду.
Пусть созданное вами гениально,
По-своему я все переведу.
Конечно, личность переводчика налагает свой отпечаток на произведение и такой «отпечаток» можно найти в любом переводе. Такое своего рода «измерение» личностью переводчика неизбежно и естественно. Но эта трансформация должна проявляться в определенных границах.
Поэтому нельзя согласиться, к примеру, с таким переводом Есенина, в котором самого Есенина уже не видно. Да, переводчик должен творчески подходить к делу, но нельзя допускать перерастание творческого подхода в нечто безудержно вольное.
Аналогичные проблемы возникают, когда в анализе затрагиваются вопросы воспроизведения элементов национального колорита произведения.
М.О. Ауэзов писал: «Требование Белинского считать национальную форму в искусстве важной чертой реализма является одним из основных положений его концепции. Национальная форма в социалистической культуре является вопросом большого значения. Это и есть важнейший признак, определяющий многогранность многонациональной советской культуры».
В переводе также необходимо сохранить те грани, которые определяют оригинальность произведения. Каким образом перевод дает нам оригинальную информацию о жизни, психологии народа, если он будет лишен этих граней, необходимых атрибутов?
Иными словами, что мы узнали бы о русской деревне, о психологии крестьянина, если в переводе фигурировали бы кишлак и дехканин?
Ясно, конечно, что перевод должен сохранять «архетип» поэта, «мета-реальность» народа. Перевод должен оставаться рецепцией и выполнять свою основную коммуникативную функцию. Анализ переводов показывает, что эти проблемы имеют место в действительности. Поэт Кайрат Жумагалиев добился большего успеха, переведя стихотворение:
Хороша была Танюша,
Краше не было в селе.
Он сохранил элементы национального колорита, в частности, специфические реалии и атрибуты: «сарафан», «парень синеглазый», «кучерявой головой», «красной рюшкой».
«Сарафан» и «село» транслитированы в данном переводе. От чего перевод не проигрывает, напротив, в нем выпукло и зримо проступают контуры русского села. Есть определенные недостатки, строки:
Хороша была Танюша,
Краше не было в селе.
воспроизведены так:
О, дариға-ай, селомызда
Қыз жоқ едi одан артық.
Восклицание «О дарига-ай» с яркой национальноэкспрессивной окраской явно тяготеет к казахизмам. Оно излишне и производит эффект, противоположный колоритному изображению русского села. Перевод данного фрагмента перешел в плоскость полной трансформацией с заменой интонации русского поэта.
Другие строки Есенина вызывают ассоциации, связанные с русским просторами и березовыми рощами.
Гафу Кайрбеков перевел:
Қайын шыт киген cipə, елiм
Ойынға бетiн бура алмас.
В его поэтической интерпретации в березовый ситец одет народ. Ассоциативная связь разорвана.
Кайрат Жумагалиев в переводе стихотворения «Молитва матери» транслитировал русское слово «икона», и оно гармонически вплелось в синтаксические связи казахских слов.
Слово «икона» не имеет эквивалента в казахском языке, так как это историзм – реалия, связанная с православием. В быту казахского, мусульманского народа отсутствовал такой предмет, как икона.
Кайрат Жумагалиев поступил правильно, сохранив данную реалию. При этом добился воссоздания нужного специфического колорита. Не так ли происходит заимствование слов? Не было объекта – не было слова, но появился объект, несущий информацию, – понадобилось слово. Если объекта нет в быту народа, значит, новое слово не закрепится в словаре, поэтому не нужно прибегать к словообразованию, необходимо заимствовать слово.
Коммуникативная функция перевода ярко показана в этом примере. Перевод активно способствует взаимообогащению вступивших в связь литератур, М.О. Ауэзов в свое время высоко оценил переводческую деятельность Абая, который дал казахской степи пушкинскую Татьяну. С чем можно сравнивать подвиг Абая, разве что с бурей, внезапно ворвавшейся в патриархальную атмосферу степи.
Татьяна А.С. Пушкина несет урок высокой, жертвенной, страстной любви. Такая любовь – протест, вызов домостроевскому миру. Любовь такой силы можно уподобить могучей птице, которую не опутать сетями косности, суеверия и условностей. Абай эту птицу пустил летать над казахской степью. Разве это не подвиг!
Этот классический пример показывает, какую важную социальную роль сыграл перевод. В данный период влияние русской литературы на казахскую было освежающим, вдохновляющим. Известно, что и русская литература испытывала влияние восточной литературы. В частности, русские поэты учились мастерству афористичности и создания любовной лирики у таких великих поэтов, как Саади, Омар Хаям, Руставели, Навои, Физули и др.
Это один из случаев, когда перевод обогащает палитру изобразительных и выразительных средств, наполняет их новыми красками. В данном аспекте эстетического взаимодействия попытаемся проследить, находят ли адекватное воспроизведение тропы С. Есенина.
В стихотворениях С. Есенина подчас незаменимые выразительные функции выполняют эпитеты. Эпитеты входят в ту палитру, с помощью которой поэт создает свои неповторимые пасторальные картины. Эпитет – элемент цветового колорита, который, выполняя роль фона, оттеняет и выделяет мысли, чувства лирического героя. Эпитеты – жемчужное обрамление музыкальной сущности произведения, и в синтезе они создают удивительно целостный мир. Они выполняют в стройной организации стиха особую семантическую и изобразительную функцию. Например:
Жив и я. Привет тебе, привет.
Пусть струится над твоей избушкой
Тот вечерний несказанный свет.
Тот особый эмоциональный оттенок, который заключается в слове «несказанный» делает стих выразительным, создает волшебную картину, вызывает удивительные ассоциации.
Попробуйте убрать эпитет – и уже нет высокого лиризма, подлинной красоты произведения. Поэтому можно утверждать, что эпитеты в есенинских стихах выполняют особую эмоциональную функцию. Осторожное, бережное отношение к таким семантическим особенностям произведения – необходимое условие работы переводчика. В стихотворении «Письмо матери» мы насчитали 8 эпитетов цвета, 6 эпитетов чувства:
«Вечерний, несказанный, старомодном, ветхом, синем, низеньким, белый, раннюю»; «родная, тягостная, горькая, нежный, тоски мятежной, несказанный свет».
В особую группу выделяются слова: «в кабацкой драке», «финский нож». В переводе Гали Орманова всего 7 эпитетов.
В переводе нет тех эпитетов, которые выполняют наиболее важную функцию в общей архитектонике стиха. Игнорирование эпитетов может привести к потере нюансов и искажению смыслов.
Большую трудность представляют для переводчика такие образования, как «несказанный». Буквальный перевод невозможен. Поиск ведется переводчиком на основе интуитивного начала, путем подбора синонимов. Но как определить и как выбрать из синонимического ряда наиболее точное и близкое, семантически эквивалентное слово?
