Ознакомительная версия.
В несколько более узком, но все же достаточно объемном, общеюридическом плане рекомендовано разграничивать ответственность как установленную в законе обязанность совершать действия, соответствующие природе социалистического строя, и как новую обязанность, возникающую в результате нарушения первой, а потому сводящуюся к устранению вызванных правонарушением последствий[184]. Уже было по поводу этого положения отмечено в литературе, что, выделяя ответственность в смысле обязанности совершать предусмотренные законом действия, оно не ведет ни к чему другому, кроме удвоения терминологии: одно и то же явление именуется и обязанностью, и ответственностью одновременно. Можно также добавить, что оно порождает серьезную терминологическую путаницу, так как ответственностью объявляется и сама обязанность, и последствие ее неисполнения. Странно лишь, что обнаружение недостатков в пределах общеюридической классификации не помешало ее критикам безоговорочно поддержать страдающуюаналогичными дефектами классификацию социологическую. А ведь если отвлечься от того, что первая объявляет ответственностью самый долг (обязанность), тогда как вторая в тождественном смысле говорит о чувстве долга (обязанности), между ними вообще трудно было бы обнаружить какое-либо различие. Проявлять при этих условиях отрицательное отношение к одной теории и положительное к другой – значит не воздавать всего должного, что заслужила каждая из них и на что обе они могли бы претендовать по праву научной справедливости.
В сугубо специальном, предельно специфическом плане, рассчитанном лишь на имущественные отношения и притом такие, которые устанавливаются между хозрасчетными предприятиями и иными хозяйственными органами, намечено размежевание экономической и юридической ответственности. Не облеченная в юридическую форму экономическая ответственность «базируется на причинно-следственной связи между действиями… предприятия и их отрицательными результатами… Если же в имущественной сфере данного предприятия проявились отрицательные последствия… деятельности другого хозяйственного органа, то эти отрицательные последствия должны перелагаться на этот другой хозорган при помощи механизма юридической материальной ответственности»[185]. Иными словами, чисто экономическая – это такая ответственность, которую предприятие несет перед самим собой в виде отрицательных результатов своей собственной деятельности, а когда аналогичные результаты перелагаются на другую хозяйственную организацию, деятельностью которой они вызваны, налицо уже юридическая ответственность. Порождены ли они неправомерными или только нерациональными либо даже рациональными, но объективно ущербными действиями – существо дела от этого не меняется. Важна не природа действий, а хозяйственная сфера, в которой сосредоточиваются вызываемые ими последствия: при несовпадении ее со сферой действующего субъекта возникает юридическая ответственность, при совпадении – одна только экономическая. Из всего этого, правда, следует, что юридическая материальная ответственность, будучи разновидностью ответственности экономической (поскольку и она выражается в отрицательных последствиях хозяйственной деятельности), не имеет в то же время ничего общего с другими видами юридической ответственности (поскольку они применимы лишь к неправомерному, а не к любому вообще повелению, вызывающему отрицательные последствия). Но при всей парадоксальности подобного вывода он не должен вызывать особого удивления, ибо ничего другого и нельзя было ожидать от классификации, для которой общность терминологии более существенна, чем различие по существу.
Несмотря, однако, на то, что охарактеризованными классификациями обусловлено накопление чисто негативного опыта, они имеют определенное позитивное значение. Теперь уже можно считать не только абстрактно, но эмпирически доказанным, что ответственность в смысле единого и притом специфического понятия соотносится лишь с такими явлениями, как:
а) поведение людей, а не стихийные силы природы. «Ответственность за страховой случай» на самом деле ничего общего с ответственностью не имеет и есть не более, чем сокращенный словесный образ для обозначения такой специфической ситуации, когда риск случая переносится из сферы, в которой он может наступить, а другую сферу, специально образуемую для его принятия за особое вознаграждение;
б) свое собственное, а не чужое поведение. Поскольку «ответственность должника за действия третьих лиц» лишена этого свойства, советская цивилистическая доктрина давно уже не считает ее видом ответственности, а расценивает как особый юридико-технический способ доведения возникших отрицательных последствий до их фактического виновника[186];
в) поведение запрещенное, а не дозволенное. Так как «ответственность за порученное дело» сопутствует полезной деятельности, проявляясь с тем большей силой, чем успешнее эта деятельность, то она лежит в совершенно иной плоскости, нежели ответственность в собственном смысле, являющаяся ее антиподом, а не продолжением, результатом потери чувства ответственности, следствием безответственного отношения к собственному долгу.
Понятно, что в такой же обрисовке ответственность никакой другой, кроме как ретроспективной, быть не может, и ни в чем ином, кроме как в санкции за уже содеянное, воплотиться неспособна. Вопрос лишь в том, какими признаками юридическая санкция должна обладать, чтобы ее можно было рассматривать в качестве меры правовой ответственности. Что санкция и ответственность не одно и то же – замечено давно[187]. Но этот вывод разделяется не всеми, а если и разделяется, то отнюдь не в единообразном его выражении.
По широко распространенному мнению, ответственность есть любое государственное властно-принудительное вмешательство, пресекающее нарушение права и порицающее нарушителя. Выражается ли такое вмешательство в возложении на нарушителя дополнительного бремени или принудительном осуществлении самой нарушенной обязанности – это ничего не меняет в квалификации примененных юридических мер. «Когда имеется применение правовых санкций, в том числе предусмотренных ст. 6 Основ, есть и юридическая ответственность. И не нужно думать, что здесь нет лишений для лица, несущего ответственность. Из того, что у него не возникает новых обязанностей и он не теряет тех или иных прав, совсем не следует, что он не несет никаких лишений. Раз его принуждают к исполнению обязанности, значит с него предварительно спрашивают отчет в совершенном деянии, осуждают его за это деяние, если есть вина, заставляют выполнить правовую обязанность помимо его воли»[188].
Важно, однако, вовсе не то, «спрашивают» ли отчет у нарушителя и осуждают ли его поведение фактически, а то, относится ли такой отчет и такое осуждение к числу необходимых юридических условий реализации в принудительном порядке возложенной на него, но добровольно не исполненной обязанности. Для признающих подобную меру юридической ответственностью «наиболее яркий пример – взыскание по суду алиментов с родителей, не выполняющих своей обязанности по содержанию детей»[189]. Но единственным юридическим условием принудительного взыскания алиментов служит факт неисполнения обязанности по алиментированию. То же самое наблюдается и во всех других случаях принудительного исполнения (взыскание денежного долга, истребование своевременно не возвращенного имущества и т. п.). Если бы такие санкции были мерами юридической ответственности, следовало бы признать, что ответственность совпадает с охраняемой ею обязанностью по содержанию (в обоих случаях совершаются одинаковые действия) и отличается от нее только по форме (вместо добровольного, принудительное исполнение). Теоретически это означало бы упразднение проблемы ответственности, раз она ничего другого, кроме нарушения обязанности, не предполагает, а практически ее возложение ничего бы не изменило в позиции нарушителя, раз в принудительном порядке совершаются те же действия, что и вытекающие из самой нарушенной обязанности.
Если же в качестве самостоятельной правовой категории ответственность должна отличаться от охраняемой ею обязанности не только по форме, но и по содержанию, ее следует конструировать как дополнительное для нарушителя обременение соответственно ленинской характеристике ответственности как кары за нарушение закона[190]. К тому же она должна быть очерчена такими границами, которые исключают смещение ответственности со смежными феноменами или, наоборот, оставление за пределами выработанного понятия отдельных разновидностей подлинной ответственности. Нельзя, например, ограничиваться общими рассуждениями о том, что ответственность связана с лишениями личного, организационного или имущественного порядка[191], ибо при такой характеристике ею охватывались бы любые юридические санкции, реализуемые принудительно и уже по одной только этой причине неотделимые от известных лишений. Не менее ошибочно сводить ответственность к бескомпенсационному лишению прав, ибо, не говоря уже о сугубо цивилистической значимости признака бескомпенсационности, это в подавляющем большинстве случаев устраняло бы всякое различие между самой ответственностью и чисто экономическим ее действием. Такая, например, мера ответственности, как возложение обязанности возместить причиненный вред, уменьшает состав имущества причинителя, но не вследствие лишения его имущественного права, а в результате исполнения вновь появившейся имущественной обязанности[192].
Ознакомительная версия.
