Юрий Хазанов - Рассказы

Хотите верьте, хотите нет, а Кира-Кирюша никогда об этом не просила. И Вова тоже не просил. Хотя многие ребята чуть не с пелёнок начинают приставать: «Купите собачку!.. Ну, купите собачку!»

А Вова и Кира-Кирюша много чего просили, но вот собаку как раз нет. Да и папа с мамой у них были хитрые: сами ни разу не предлагали.

И, возможно, так и прожили бы все они до старости без всяких собак, если бы однажды…

Однажды к ним пришёл папин знакомый — доктор дядя Сеня, и сказал, что уезжает в Африку работать в больнице. А в Африке и так многовато зверей, поэтому туда нельзя брать своих кошек или собак.

Кошки у дяди Сени не было, а вот собака была — ушастая, лохматая и косолапая. И с такими длинными ушами, что, когда она ела суп, их кончики окунались прямо в миску. А если она ела кашу, то, поглядев на уши, можно было сразу сказать, какую кашу давали ей сегодня — пшённую, гречневую или овсяную. Поэтому перед едой дядя Сеня завязывал ей уши над головой синей ленточкой.

И вот эту собаку он не мог теперь взять с собой в Африку, потому что там и так хватает зверей.

Конечно, любой охотник купил бы у дяди Сени его собаку. Но дядя Сеня не хотел продавать. Он хотел отдать её в хорошие руки, знакомым и добрым людям. Потому он и пришёл к родителям Вовы и Киры-Кирюши.

Но где же сказано, что все знакомые и добрые люди должны брать к себе собак у докторов, уезжающих в Африку?! Нигде этого не сказано.

Так Вовин папа и ответил дяде Сене. А дядя Сеня ничего не ответил Вовиному папе. Вместо ответа он снял со своей спины рюкзак, поставил его на пол, развязал… и оттуда вдруг выскочил тот самый пёс, которого не пускали в Африку!

А когда все его увидели — увидели, какой он ушастый, лохматый, косолапый и вообще очень красивый — когда все увидели это, то сказали, что, конечно, конечно, возьмут его к себе и даже никогда не отдадут дяде Сене!

…Так однажды у них в доме появилась собака.

Я забыл сказать, что её звали КАП.

О том, какие истории приключались с этим Капом, и с Вовой, и с Кирой-Кирюшей, вы сейчас и узнаете.

Думаете, легко иметь собаку, если в квартире злая соседка? Прямо хоть шапку-невидимку на неё надевай… На собаку, конечно, а не на соседку. Соседке уже ничего не поможет. Она из-под шапки всё равно так ругаться начнёт — за три квартала слышно!

Бедному Капу эта злая соседка не давала совсем в коридор выйти. Сейчас же крик поднимался — что он пол пачкает, и лает, и всё такое. А он «всё такое» только два раза сделал, и то в уголке, около телефона — там никому и не видно. Зато все другие соседи очень любили Капа, оставляли для него вкусную еду и даже обижались на Вову, если Кап редко в гости к ним ходил.

Из-за этой злой соседки приходилось Капа через коридор на руках или в кошёлке носить — если во двор с ним идёшь или ещё куда-нибудь гулять.

Вообще, самое нехорошее в собаке — это гуляние. Потому что днём все тебя ругают: зачем собаку вывел, а вечером — её почти не видно. Может, она где-нибудь совсем рядом бегает, но ты не видишь и всё равно беспокоишься. Хорошо тем, у кого белые собаки, а если чёрная…

И вот тогда Вове пришла в голову мысль, и он сказал Кире-Кирюше:

— Ты видела на столе у мамы будильник? А когда в комнате ночь и нужно время знать — что ты сделаешь?

Кира-Кирюша подумала.

— Зажгу свет, — сказала она потом.

— А если свет испорчен?

— Пойду к дяде Мише — монтёру, он починит.

— А если дяди Миши дома нет?

Кира-Кирюша опять подумала.

— Возьму твой фонарь.

— А в нём батарейка не работает!

Кира-Кирюша подумала.

— Тогда спички возьму на кухне.

— Спички мама не купила!

— Ну, что ты пристал? — рассердилась Кира-Кирюша. — Я не знаю.

— Эх, ты! — сказал Вова. — А ничего и не надо. Ни электричества, ни спичек, ни фонаря. Потому что будильник сам светится. У него стрелки и цифры такой мазью намазаны — фосфор называется. Он в любой темноте виден. Не веришь?

— Верю, верю… — сказала Кира-Кирюша и быстро добавила: — Всякому зверю, барсуку и ежу, а тебе погожу!

И тут Вова схватил со стола будильник, потом открыл дверцу платяного шкафа, пихнул туда Киру-Кирюшу, влез сам и затворил дверцу. В шкафу было, совсем как ночью в лесу. Только пахло нафталином, а не хвоей, и в лицо лезли не колючие ветви ёлок, а мягкие рукава маминых платьев и папиных пиджаков.

— Смотри, — шёпотом сказал Вова.

— Ой, светлячки! — сказала Кира-Кирюша.

— Не светлячки, а циферблат. Видишь, двадцать минут третьего.

Когда они выбрались из платяного леса, Вова сказал:

— Я уже давно придумал. Надо Капу хвост фосфором намазать. Тогда ночью с ним, знаешь, как легко будет гулять!

— А фосфор у нас есть? — спросила Кира-Кирюша.

— Найдём. В любой часовой мастерской.

— На углу? — сказала Кира-Кирюша. — А калоши надевать?..

В мастерской на углу была очередь. Вова вежливо спросил: «Кто последний?» — и встал. Ему никак нельзя было лезть без очереди — ведь у него даже часов нет. Он просто хотел попросить немного фосфора.

Здесь тоже было, как в лесу, только не в хвойном и не в платяном, а в часовом. Со всех стенок на вас глядели часы. Маленькие и большие, круглые и четырёхугольные, с маятниками и с гирями, чёрные и белые, коричневые и золотые… Они глядели на вас, словно разноцветные усатые лица. Эти лица были надменны и горделивы — если стрелки показывали без десяти два; и эти лица были печальны и унылы — если на циферблате было двадцать минут восьмого.

— …Вам что, молодой человек? — спросил, наконец, Вову часовой мастер. — Показывайте ваш «Мозер».

— Зачем маузер? — сказал Вова. — Он у меня дома. И не маузер, а пистолет системы «ТТ».

— «Мозер», молодой человек, — сказал часовщик, — не стреляет и не убивает, он только тикает и показывает время. И делает это уже ой-ой-ой как долго. Больше ста лет… «Мозер», молодой человек, старинная часовая фирма. Ну, да откуда вам знать… Так что у вас?

Вова сказал, что им нужно немного фосфора, совсем немножко, для одной вещи…

Часовщик вздохнул.

— И мне нужно совсем немного фосфора, молодой человек, — сказал он. — Мне нужно немного фосфора для моих старых костей, чтоб они помолодели.

— Нам не для костей, — сказала Кира-Кирюша, — нам для хвоста, собаке намазать.

— Что? — закричал старый часовщик. — Вам мало, что вы уже с детства стреляете из вашего пистолета системы «ТТ»?! Так нет, вы ещё хотите мучить бедных животных? Правильно я вас понял?

— Неправильно, — сказала Кира-Кирюша, а Вова объяснил, почему надо намазать Капин хвост.

— Что же вы молчали?! — опять закричал часовщик. — Это совсем другой коленкор. Выходит, вы хотите облегчить труд гуляющих с чёрными собаками? Это очень похвально… Только фосфора у меня всё равно нет. Вот скоро два года, как я живу без фосфора.

Вова уже запутался: про какой фосфор говорит часовщик? Про тот, что для костей или для часов? Но одно он понял: фосфора они здесь не получат.

— До свидания, — сказал Вова.

— Приносите в починку часы, — ответил старый часовщик. — Вы их будете иметь в срок и в лучшем виде.

— Хорошо, — пообещала Кира-Кирюша.

Когда они вышли, Вова постоял в раздумье на тротуаре, потом взял Киру-Кирюшу за руку и решительными шагами направился к дому. Ему пришла в голову ещё одна мысль… Как он раньше не додумался? Только бы те люди не ушли!

— Куда ты? — спросила Кира-Кирюша, когда они миновали свой подъезд и не свернули туда.

— За краской, — ответил Вова.

Неподалёку строился дом, и вот туда Вова потащил Киру-Кирюшу. Они прошли по размытой дороге за дощатый забор и очутились на стройке. Тут валялись железные бочки, доски, в углу прикорнул молчаливый трактор, а на рельсах раскорячился жёлто-красный подъёмный кран.

— Чего вам?! — крикнул ребятам какой-то дяденька, весь перемазанный белой краской. Вот с кем хорошо было бы вечером гулять: ни за что не потеряешь!

Вова сказал, что им нужно совсем немного масляной краски, белой. Они чернила разлили на подоконнике, а мама придёт — ругаться будет…

И тут он крепко сжал Кирюшино плечо, чтоб она чего-нибудь другого не сказала.

Не подумайте, что Вова любил вообще соврать. Ничего подобного. Просто он боялся, что если скажет про собаку, то не получит никакой краски.

— Значит, чтоб мать не заругала? — засмеялся перемазанный дяденька. — Ну, что ж, на хорошее дело и краски не жалко. Сейчас устроим.

Он налил им густой белой краски в консервную банку, и Вова взял её за отогнутую крышку и осторожно понёс домой. А рядом с Вовой семенила Кира-Кирюша и всё спрашивала, что Вова хочет делать — ведь эта краска не светится, да, не светится, да?..