Юрий Хазанов - Кап, иди сюда!

Может быть, вы читали книгу «Как я ездил в командировку»? Она про Саню Данилова, про то, что с ним происходило в школе, дома, во дворе, в горах Северного Кавказа, в пионерском лагере…

В новой моей книге «Кап, иди сюда!» вы прочтёте о других событиях из жизни Сани Данилова — о том, как он обиделся на своего папу и чуть не побил рекорд Абебе Бекила, олимпийского чемпиона по марафону. Узнаете вы и о том, что хотели найти ребята в горах Дагестана; почему за Ахматом приезжала синяя машина с красной полосой; в кого превратился Витя всего на три минуты; как Димка стал храбрецом, и многое, многое другое.

«Ну, а кто же такой Кап?» — спросите вы.

Конечно, это лохматый чёрно-пегий пёс. Вот он смотрит на меня сейчас, когда я пишу эти строки, приветливо машет хвостом и просит передать читателям, что и с ним самим, и со знакомыми ему ребятами и взрослыми приключалось ещё много занятных историй, которые в свое время вы обязательно узнаете.

А от себя я хочу добавить: если вам понравятся эти истории, то мне будет по-настоящему радостно.

В субботу был английский. Сначала чтение, а потом Марина Михайловна стала слова спрашивать. И формы глаголов:

— Сафонов, — «работать»?.. Галуев, — «гулять»?.. Смирнова, — «красивый»?.. Назарук, — «принести»?.. Назарук!

— Что? — спросил Вадим.

— Он не слышал, — сказала я.

— Нужно слышать. Это уже не в первый раз… Я предупреждала. Придётся поставить двойку.

— За что? — спросила я.

— За невнимательность.

— За это не ставят. Вы его спросите — он знает.

— Ты учить меня будешь? — сказала Марина Михайловна.

— Можно, я отвечу? — поднял руку Вовка.

— Ставлю «два». Садись, Назарук.

— Значит, нельзя человеку задуматься? — сказала я.

— Перестань, — прошипела Рая.

— Прекрати! — Это Марина Михайловна сказала.

— Потому что неправильно, — сказала я. — Задуматься уж нельзя.

— Выйди из класса, — сказала мне Марина Михайловна. — У меня нет времени для споров.

— Лучше я выйду, — сказал Вадим. — Её ведь из-за меня.

— Нет уж, ты сиди и слушай.

— Ну, дайте я выйду! Можно?

— Нет, я сказала! Выйдет Светлана Волкова.

Я вышла. Хорошо, хоть до звонка недолго осталось.

На шестом уроке я получила записку:

Хорошие стихи, правда?..

Ох, и попало мне от мамы! Она кричала, чтобы я не лезла не в своё дело и не учила учителей, и что она хотела купить новые туфли, а теперь мне их не видать как собственных ушей, и что…

Я сказала, что мы за справедливость, а мама сказала, что я грубиянка, что она знает лишь одно; целыми днями — подавай, принимай, а благодарности не дождёшься, что не хватает только, чтоб мне снизили отметку за дисциплину, что пусть со мной говорит папа, а она умывает руки…

— Иди мой руки и садись обедать, — сказала мама. — А дневник не убирай, пусть лежит на видном месте. До прихода папы!..

…Очень правильная поговорка, что несчастье одно не приходит.

В понедельник нас с Вадимом отругала Марья Фёдоровна. Перед всем классом. Сказала, что у нас ложное чувство товарищества.

— У Райки зато не ложное, — сказала я.

— Рая перегибает в другую сторону, — сказала Марья Фёдоровна. — Она чересчур любит обвинять, а вы слишком защищаете.

— А что лучше? — спросил Ахмат. — По-моему, защищать. Если друзья.

— Смотря когда, — сказала Марья Фёдоровна.

А во вторник был урок физкультуры. Во дворе, потому что погода тёплая. Мы играли с мячом, а мальчишки стояли около ямы, где прыжки в длину. Я издали видела, как Петька нагнулся, набрал песку и бросил Ахмату в лицо. Ахмат закрылся руками и так стоит, а Вадим подскочил к Петьке да как стукнет в нос.

— Ой! — закричал Петька. — Аркадий Петрович, он дерётся!

— Смотрите, до́ крови! — крикнула Лида.

— Кто это сделал? Отставить прыжки, — сказал Аркадий Петрович.

— Я, — сказал Вадим.

— Выйди из строя! Ты что, у себя во дворе?

— Не во дворе, — сказал Вадим.

— Почему ты это сделал?

— А зачем он Ахмата?..

— Ахмат за себя может сказать… Я спрашиваю, почему ты ударил?

— Я же говорю: за Ахмата!

— Опять двадцать пять! При чём тут Ахмат? Почему ты во время урока драку устроил?

— Петька первый в Ахмата песком кинул! — сказала я.

— Тебя не спрашивают! — сказал Аркадий Петрович. — Он кинул, а этот кулакам волю даёт.

— Все глаза засыпал, — сказал Ахмат. — Получит ещё.

— Да-а, — сказал Петька с плачем. — Прямо в лицо бьёт. Самого бы так. Что я сделал?

— Ты мне хулиганства не разводи, — сказал Аркадий Петрович и помахал пальцем перед носом Вадима. — Если все начнут по лицу колотить…

— А если все будут песок в глаза бросать? — спросила я.

— Он же первый, — сказала Лида.

— Отставить разговоры! — крикнул Аркадий Петрович. — Я, кажется, ясно спрашиваю: почему ты ударил своего товарища по лицу?

— Не знаю, чего вы хотите, — сказал Вадим. — Я вообще говорить не буду.

— У директора заговоришь!

— Не понимаю, — сказала Лида. — Значит, песком можно, а кулаком нельзя?

— Ничем нельзя, — сказал Аркадий Петрович. — Но если кулаками на каждую ерунду отвечать, что это будет?

— А если бандит нападёт, тоже надо выбирать, чем бить? — Это Ахмат спросил.

— Глупое сравнение. И потом, бандитов у нас нет.

— В газетах пишут — есть, — сказала Лида.

— А ты читала? — спросила Рая.

— Трудный у вас класс, — сказал Аркадий Петрович. — С вами не сговоришься. Ведь вы пионеры?

— Пионеры, — сказал Вовка.

— Значит, должны понимать.

— Что понимать? — спросила я.

— Всё.

— Тогда зачем в школе учиться? — спросил Вадим.

Ну, тут Аркадий Петрович разозлился.

— Ты не только хулиган, — закричал он, — ты ещё… такие вопросы задаёшь! Тебе всё шутки!

— Вы же сами сказали, — говорю я.

— Защитников много!.. Придётся говорить о вашем классе. А пока и он, и ты, — Аркадий Петрович показал на меня, — получаете двойки и с урока можете уходить.

— За что? — крикнул Вадим. — Что я, прыгаю плохо? Не имеете права! И ей тоже!..

— Ты меня не учи, Назарук, — сказал Аркадий Петрович медленно и очень громко. — Я и без тебя знаю, что делать.

— Думаете, если взрослый, то всегда правы, — начал Вадим, — а мы всегда…

— Прекрати дискуссию и убирайся вон! — закричал что есть силы Аркадий Петрович. — Новости ещё! Завтра же будешь с родителями у директора.

И Вадим вдруг так побежал, как будто он струсил. Но я-то знала, что совсем не потому.

На другой день его не было в школе, а после уроков, когда я шла домой по Лермонтовской, гляжу — Вадим.

— Ты чего не был? — спрашиваю.

— Больше никогда не пойду, — сказал он.

— Ну да? А как же дома?

— И домой не пойду.

Мне тоже не очень хотелось домой.

— Совсем уйду, — сказал Вадим. — Ну их!

— Куда уйдёшь?

— Знаю куда.

— И я с тобой.

— Разве девчонки могут?

— Почему нет? Я даже где-то читала.

— Тебе трудно будет, — сказал он. — И холодно.

— Ничего. Лыжные брюки надену… Честное слово, Вадька. Ещё Ахмата позовём.

По правде говоря, я не думала, что могу по-серьёзному удрать из дому. Разве так — вроде в туристский поход. Только тайный, о котором никому не скажем. А если в поход, то что особенного? Ничего страшного. Возьму и пойду!.. И мне вдруг захотелось пойти…

Что, в самом деле? Им всё можно — и ругать меня, и выгонять, и новые туфли не покупать!.. А мне ничего нельзя?!

— Идём к Ахмату, — сказала я.

Мы пошли к Ахмату, и Вадим вызвал его условным свистом: три длинных, один короткий.

Ахмат сразу сказал, что это здорово, он давно думал то же самое. Чего они все придираются?.. Пусть без нас поживут — тогда узнают. Ещё вспомнят.

— Посмотрим, как Лида и Рая подружат, — сказала я.

— Англичанке скучно будет: приставать не к кому, — сказал Вадим. — И отец ругается. На меня и на мать. Дерётся.

— У меня тоже не лучше, — сказала я. — Только мама пока не дерётся. И папа не очень ругается.

— Я с братом поссорился, — сказал Ахмат. — Развоображался — приказывает: иди туда, иди сюда! Как маленькому…

— Куда пойдём? — спросила я. — И с собой что брать?

— Я уже придумал, — сказал Вадим. — Сначала за Белую Речку и в заповедник. Поживём дня три, пока все успокоятся. Там никто не найдёт.