С чего начать? Ладно, как получится…
Мне тут один умный человек сказал: если тебя долго что-то беспокоит — пиши. Потом — как хочешь. Можешь сжечь. Или спрятать подальше. Я сожгу. Потому что crazy. По нашему — свихнутая. Или чокнутая. Но на английском не так обидно. У них в каждой песне — сплошные crazy.
Мама про меня так не считает. По её мнению, я очень даже нормальная, а вот остальные… Всё, что она думает об остальных — не для дневника. Наверное, мама так оправдывается. Потому что, когда они меня в Индии родили — папа там по контракту трудился, а мама просто скучала — всё время долдонили: Аленька, цветочек не тронь, это кака; киску не гладь, киска с глистами; к кустам не подходи, там змеи, они тебя укусят, и ты умрёшь; до деток не дотрагивайся, на них страшные микробы… Ну, в таком роде.
В общем, вокруг всё — кака. Индия — страна своеобразная, с контрастами, я родителей понимаю. Они хотели, как лучше. И до сих пор хотят. Только если четырнадцать лет человеку долбить, что вокруг сплошная зараза, из человека получается crazy. В лучшем случае просто дура. Потому что псих — он, наверное, ничего не соображает. А мне про себя всё понятно.
Я как-то в нашу психушку специально ездила, посмотреть. Тут просто — сел на шестой автобус, пять остановок — и дурка. У них там пятиэтажка, вокруг парк. Окна на втором этаже зарешёчены. Это чтобы они оттуда не сигали. А то какой-нибудь умник представит, что он аист, крылья раскинет… Лови потом.
Нет, жалко их, конечно. Они по парку, которые так себе, не очень психи, гуляют…Я за деревом стояла, смотрела. Дедушка один ведёт старушку, за плечи тощие её обнимает, а она словно что-то в воздухе ловит и ему дарит. Улыбается…
Я потом ревела. Из-за них и из-за себя. Представляла же себе на будущее: осенний парк, листья жёлтые сыплются, а мы с мужем, старенькие уже, идём тихонечко, такие совсем прозрачные, о жизни разговариваем… Шарк, шарк…
Только этого никогда не будет. Потому что у одних всё в жизни нормально, а у кого-то вот так, как у меня…
Стоп! Про «не так» — это в конце. Сейчас только начало.
* * *
Самарин лихо раскрыл скобки, скрипя мелом, накарябал корень и с победным видом повернулся лицом к классу.
— Всё, Карин Геннадьна!
— Нет, дружочек, не всё! Ровно половину потерял.
— Не, вы чо! Вот же икс! Какая половина? Нормальный корень! Х = 20! Во! Смотрите, какой круглый корень!
Класс захихикал. Карина подошла к Самарину вплотную и, спустив на нос очки, сказала совсем без улыбки:
— Самарин, ты отрыл круглый корень, а нам нужен квадратный! Квад-рат-ный! Я тебе, Самарин, не анекдот рассказываю, а даю очень добротную подсказку. Улавливаешь?
— Неа…
Самарин, конечно, ответил — дурак дураком. «Неа!» Естественно, все покатились.
Карина — она вообще-то строгая, но какая-то своя. Вот, например, биологичка, Елена Юрьевна, та со всеми сюси-пуси, но я когда в глаза ей смотрю, вижу, что там, внутри, ей всё безраз… Пофиг ей всё! И мы в особенности. А сюсюкает — это такой способ самосохранения. Можно, конечно, орать, но тогда на работу совсем не захочется… Зачем такие в училки идут? Покомандовать? Наверное, представляла раньше, что в класс явится, а там все — прыг в стоечку: «Здрав-ствуй-те, Е-ле-на Юрь-ев-на!» Ну и, конечно, в журнал оценки ставить — это да-а-а!.. Глаза выдают, не то, что у Карины. Та — кремень. И весёлая.
Так, это я опять отвлеклась. В общем, Самарин тупо уставился на уравнение.
— Так вот же…
— Что «вот»?
— Корень вот.
— Один?
— Ну!..
— Да, друг Самарин. Понятие квадратного уравнения в твоей голове не укоренилось. Несмотря на мою настойчивую подсказку.
Математика с Кариной — это представление! В общем, ржали все, кроме меня. Тут у меня, как всегда, раздвоение. Одному куску Альки хочется быть солидарной со всеми, а у другого, у того, наверное, в котором сrazy сидит, не получается. Раньше было по-другому, теперь — так. Потому что над Самариным издеваются редко, а надо мной — всегда. Я как представлю, что вот сейчас он, внутренний, настоящий Самарин, вопит и корчится — «не надо! Мне больно!» — сразу смеяться перехочивается. Ну, в смысле, противно.
Карина вздохнула, посмотрела в журнал. Ржать сразу прекратили: всё ясно, будут вызывать. Юлька Плакса — это у неё фамилия такая идиотская — руку задрала. За другими доделывать легче, а оценку всё равно получаешь. Она на дополнительных вопросах уже который год выезжает. С тех пор, как об этом сообразила. Учителя все в один голос: какая активная наша Плакса! А она не активная. Она хитрая. Сама мне по секрету сказала.
Юлька — моя единственная подружка. Единственная в мире. Она никогда надо мной не смеётся. Я одно время мучилась: зачем я ей? Потом перестала. Толку-то!
— Плакса, посиди. У доски давно не была… — внутри похолодало. Точно, вызовут. Я всегда это чувствую. Наверное, это во мне что-то экстрасенсное живёт. — Аля Дыряева.
Вызвали. Не зря холодок пробегал. Вот интересно, почему, когда вызывают, страшно? Даже если ответ знаешь. Инстинкт, что ли, самосохранения? Ясно же, что Самарин одну скобку потерял. Квадратное уравнение, — и корня должно быть два. Кубическое — три. Чего проще!
— Антон, — Антон — это Самарин, — сотри нижнюю часть уравнения. У тебя почерк министерский! Компактнее надо, дружочек!
— Так я в президенты готовлюсь, Карин Геннадьна! Вы разве не в курсе?
— Бедная страна!
— Это ещё почему? — Самарин опять надулся и стал похож на дурака. Всё-таки он порядочный тормоз!
— Ты государственную экономику завалишь. Считать не умеешь.
— Так вы ж меня научите! — заржал Антон.
— И культуры тебе, дружочек, не достаёт. И дресс-код у тебя странноватый!
— Чего? Какой кот?
Было заметно, как в голове Самарина лихорадочно закрутились шестерёнки, защёлкали переключатели. Да, про дресс-код Антончик не в курсе. По классу пошла веселуха.
— Ну, ну, разошлись, — улыбнулась Карина, дала выпустить пар и постучала толстым обручальным кольцом по столу. — Отдохнули? Продолжаем. Самарин, вытирай свои письмена и садись.
— Карина Геннадьевна, можно вас на минутку! — в дверь просунулась голова нашей новой завучихи. Никак не запомню, как её зовут. Карина вышла.
Самарин взял губку, мазнул разок по доске, засмеялся.
— Чего ржёшь, Тоха? — Колесников всегда Антона Тохой зовёт.
— Сейчас, Колян, увидишь! Шоу будет! Эй, дамы и господа! — Самарин помахал полусухой губкой над головой. — Представление начинается! Глядите сюда! Шоу под названием «Мойдодыр-три до дыр».
Я вздрогнула. Мойдодыр — это про меня. Потому что я — ДЫРяева. И потому что crazy. Внутри сразу стало как-то тошно. Не то, что затошнило, не по-настоящему. По-другому. Я начала вставать, зачем-то сама по себе поднялась рука.
— Тоха! Дыряева у тебя милостыню просит! Может, дашь пять копеек?
— Да мне для Мойдодыра ничего не жалко. Так она ж не возьмёт. Деньги, Колян, — это грязь!
— Смотря какие деньги…
Я быстро опустила руку. Идиотка, можно же было, наоборот, поднять — вроде причёску поправляю. Теперь, конечно, всем радость.
— Итак, — Самарин взял с Карининого стола указку, постучал ею по ладони, призывая воображаемый оркестр к вниманию, — прам-пам-па-ра-пам! Шоу начинается!.. Действие первое! — Ехидно улыбаясь, он высморкался в кулак. — Действие второе. — Показал мне сопли, чтобы не думала, будто понарошку. — Действие третье, заключительное! — не торопясь, припечатал их к губке.
— Фи, Самарин! Сам теперь свою гадость бери.
Это Ирочка Бобыренко. Она Антона не очень терпит. Потому что красивая, а он всё время к ней клеится.
Теперь меня затошнило по-настоящему. Я посмотрела на Бобыренко. Вдруг заставит Самарина отмыть губку? Он Ирочку точно послушается. Ясно же, что противно. Бобыренко посмотрела на меня. Нет. Не заставит. Губы у неё брезгливо скривились, но в глазах… Там нехорошо блеснуло. Не заставит.
Самарин аккуратно пристроил губку возле доски.
— Дыряева! Эй! Твой выход!
— Да, Аля, иди к доске и объясни Самарину, где он второй корень потерял, — подхватила Карина, входя в класс. — Антон, почему доска до сих пор грязная?
— Так, Карин Геннадьна, Дыряева сотрёт. Она же у нас умная. А я откуда знаю, по какое место стирать.
— По то самое, Самарин.
Ответ был в духе Карины, но никто не засмеялся. Все смотрели на меня. Смотрели — не могу слово подобрать… — с азартом.
Мои плечи сами рванули вверх, прикрывая уши. С этим ничего нельзя поделать. Так всегда бывает, когда шоу… Я думаю, это тоже какой-то инстинкт. Как у птиц. Те голову под крылья прячут. Или в песок, если опасность. В общем, я пошла к доске, а Карина села и даже к окну отвернулась. Потому что она знает, что я знаю. Я вообще-то нормально учусь, мне не трудно.
