Спасибо за покупку - Лев Соломонович Новогрудский

Лев Новогрудский

Спасибо за покупку!

ПОВЕСТЬ

Не дочитав фразу, Юлька отбросила книжку и стала смотреть в окно. Еще в восьмом классе она обнаружила, что, когда много задавали или когда надо было выучить длиннющее стихотворение, а времени оставалось в обрез, за окном сразу возникала удивительно интересная жизнь. Но стоило расправиться с делами, стать свободной хоть на час, ничего впечатляющего во дворе не происходило.

Сегодняшний день был расписан по минутам, забот набралось выше головы, так что по всем признакам внизу за стеклом должно бы случиться что-то особенное и длиться долго-долго. «На десять серий, — подумала Юлька. — Может, уж не смотреть?»

Теплый ветер мягко ударил в два растущих под окном кудлатых тополя, все листья вдруг задрожали мелко, словно старались стряхнуть с себя прилипчивую городскую пыль, засеребрились их нежные, чуть шершавые изнанки. Прилетел озабоченный чем-то воробей, потоптался на черных перилах балкона, покрутил головой, а затем вдруг канул вниз. На металлических качелях, установленных посреди детской площадки, слабо раскачивался лет пяти мальчишка в красном костюмчике, и делать это ему было, как видно, лень.

Словом, на дворе ничего интересного не происходило, и это Юльку встревожило и даже расстроило.

Затем она стояла в ванной комнате перед зеркалом, по детской своей привычке подогнув, как цапля, одну ногу, и вытирала слезы со щек.

— Нельзя реветь по всяким пустякам, — громко сказала Юлька своему плачущему отражению в зеркале.

Однако отражение не сразу послушалось Юльку и некоторое время еще продолжало плакать.

Выйдя из ванной, она вновь забралась с ногами в кресло, потянула к себе открытую книгу:

«Младший продавец мясной гастрономии должен знать: признаки доброкачественности мясных гастрономических товаров. Сроки реализации товаров. Отходы ликвидные и неликвидные».

— «Отходы ликвидные и неликвидные», — повторила вслух Юлька и протянула с сомнением: — «Не-лик-вид-ны-е»…

Что ж это за отходы такие, которые нельзя даже ликвидировать? Слово надежно скрывало некое простое, кому-то понятное и, наверное, привычное действие, не требующее излишних пояснений.

Юлька глубоко, прерывисто вздохнула. Последнее время ее преследовали всякие неприятности, а вернее сказать, несчастья, преодолеть которые или избежать не было никакой возможности. Может, и правда встречается в жизни что-то неликвидное? Если да, то Юлькины горести являлись именно такими.

Возникли же они вскоре после того, как ей, Юльке, вручили аттестат зрелости и, судя по всему, вот-вот должна была начаться удивительная, захватывающе интересная «взрослая» жизнь.

В который уже раз, отложив книгу, она принялась перебирать события последнего времени, забыв о данном себе обещании не заниматься бесполезным этим делом, обыкновенно кончавшимся новыми слезами.

…В тот вечер Юлька домой пришла поздно, около двенадцати. Просидели у Валерии, Юлькиной одноклассницы, теперь — как все-таки непривычно! — бывшей. Был серьезный и тихий Саша Жегин, был вездесущий Славка Колесов, верный Валерии паж. Слушали новые диски с записями поп-музыки. Когда Саша менял или переворачивал пластинку, Славка успевал ввернуть что-нибудь особенное о внешности Валерии. Хвастал, например, что небывалую ее красоту разглядел под личиной гадкого утенка еще в первом классе и будто бы уже тогда мысленно называл Валерию «первоклассной красавицей».

Впрочем, шансов у Славки не было никаких. Все это понимали, кроме него самого. Валерия казалась не то чтобы взрослее, но как-то значительнее своих друзей. Может, это потому, что предстояла ей жизнь необыкновенная — жизнь актрисы. Валерия сдала документы в Щукинское училище, и не принять ее туда не могли, сомнений на этот счет не возникало.

Потом ребята поспорили о поп-музыке. Славка орал что-то про музыкальный хаос, свалку звуков, вспомнил рецепт ноздревского повара — «катай-валяй, было бы горячо». Тихий Саша спокойно и обстоятельно возражал, говорил, что никакого хаоса нет, поскольку в поп-музыке он находит по крайней мере два организующих начала — ритм и оглушительную громкость. Спор грозил перейти на личности, но Валерия подошла сзади к прыгавшему на стуле Славке, сжала ему щеки ладонями и попросила вынести мусорное ведро.

Славка вскочил сияющий. Вернувшись, сказал примирительно:

— Ладно, поп да поп… Кому — поп, а кому… — и хитро умолк.

Все засмеялись и стали прощаться. Прощаясь, договорились поехать утром в Серебряный бор купаться. И чтоб больше до экзаменов в институт — ни-ни, никуда!

Дверь в Юлькину квартиру оказалась приоткрытой. «Глупость какая», — подумала Юлька и вошла в переднюю.

На нее тут же налетела соседка с их площадки, толстая, вечно пахнущая пирогами Полина Савельевна, запричитала басовитым шепотом:

— Юлинька, девочка, ты только не волнуйся, не волнуйся, нет-нет… Все будет хорошо!

— Что вы, я не волнуюсь, — незнакомым, каким-то не своим голосом сказала Юлька и почувствовала, как напряглось тело, словно ей предстояло сейчас прыгнуть в ледяную воду и каждая клеточка, каждый нерв противились этому отчаянному ее намерению.

— Юлия! — слабо позвал отец из комнаты.

Она скорее ощутила, чем услышала его зов.

Отец лежал на диване, неестественно вытянувшись, с землисто-серым лицом, глаза виновато помаргивали. Но главное, в них засел страх, в его глазах. Она сразу это заметила, потому что до сих пор этого не видела никогда.

За столом что-то писал врач — молодой, угрюмого вида, усатый. По телефону не спеша переговаривалась девушка, одновременно пристально разглядывая и потирая пальцем какое-то пятнышко на халате. На волосах ее непонятным образом удерживался лихо посаженный синий берет с красно-золотой эмблемой «Скорой помощи». Она чему-то негромко рассмеялась, рукой надавила на рычажки аппарата, а затем уже положила трубку.

«Они не то делают, совсем не то!» — в отчаянии думала Юлька, проклиная свою беспомощность. Надо было кричать, звонить, звать на помощь, чтобы появился здесь кто-то другой — настоящий, не этот равнодушный писака, не смешливая модница под синим беретом, но заботливый, внимательный, большой и добрый человек, который в одно мгновение развеял бы незнакомый пронзительный страх, застывший в глазах отца. Она, кажется, понимала, что призывает сюда Айболита — милого толстого волшебника, умеющего все поправить и излечить и даже не сделать при этом больно. Детская вера в чудо овладела Юлькой. Ведь и у страшной сказки всегда счастливый конец, надо лишь потерпеть. Чуть-чуть потерпеть и дождаться.

И только потом, когда Юлька, проводив отца, вышла из приемного покоя больницы, на нее гремящей лавиной хлынуло