Знаменитость - Мирза Давыдов

РАССКАЗ

Рисунки Н. Муратова

Очень горевал Сулейман, что ребята его не отличают. Да и за что? Учится он средне. Мускулов больших не нарастил. Скоро ему одиннадцать исполнится, а он даже на самолете ни разу не летал…

А кругом одни знаменитости живут. И в школе их полно. Алил вместе с папой в Москве побывал и по Кремлю расхаживал. Максуд в кружке юннатов какое-то открытие сделал. Шапи отправили в новую аульскую больницу и вырезали аппендицит. Везет же людям!..

Долго думал Сулейман, как бы ему тоже знаменитым стать. Не простое это дело. За что ни возьмись — обязательно тебя кто-то уже обогнал…

Что, если изобрести лекарство от головной боли?

Поздно. Кто-то уже изобрел — уж не человек ли по имени Пирамидон?

А может, взять мамин зонтик, приспособить его вместо парашюта и спрыгнуть с крыши кузницы?

Тоже поздно. Рыжий Гасан совершил такой подвиг еще в прошлом году.

Или — заболеть? Хорошо бы — заболеть! Ты лежишь в белой палате, а вокруг суетятся доктора, мама и бабушка пичкают тебя яблоками и персиками, каждый день ребята из школы прибегают: «Ну как, Сулейман? Красиво у вас здесь! А уколов ты не боишься?»

Нет, не удивишь сейчас товарищей болезнью! Надо было раньше о ней думать — когда Шапи еще аппендицит не вырезали!..

Совсем отчаялся Сулейман: не быть ему знаменитым! А тут вдруг купила ему мама книжку про цирк, и в той книжке рассказывалось, как один мальчик с помощью долгой тренировки стал «гуттаперчевым». Он делал со своим телом что хотел. Мог укусить локоть. Мог стоять на руках. Мог достать ногой попеременно то до левого, то до правого уха…

И только Сулейман прочел это, как его осенила счастливая мысль: он станет «гуттаперчевым» мальчиком!

Теперь после школы Сулейман не спешил на футбольное поле, где его товарищи без устали гоняли мяч. Вылазки в чужие огороды и на бахчи тоже его не прельщали. Все свое свободное время он отдавал тренировкам.

Четыре дня он тщетно старался укусить свой локоть. Но то ли руки у Сулеймана оказались чересчур длинными, то ли зубы слишком короткими, — выполнить это упражнение не удалось.

Опечалился он. Но, может, со вторым упражнением повезет больше?

Прежде всего, надо было найти место для тренировок. Сулейман выбрал старый сарай, что стоял за домом. Почему сарай? Во-первых, боялся, что в саду бабушка его увидит. Во-вторых, надо же куда-то для равновесия ногами упираться? А в сарае это удобно.

Поставил Сулейман руки на землю, оттолкнулся ногами, подбросил их вверх и со всего размаха опустил на стену сарая…

Трр-рр-ах! — это лопнула прогнившая доска. Ноги Сулеймана проскочили в образовавшуюся дыру и намертво застряли там, словно схваченные тисками. Теперь он просто-напросто висел вниз головой.

Сулейман терпел пять минут, десять, наконец не выдержал и закричал:

— Бабушка! Бабушка! — сначала тихо, а лотом громче. — Бабуш-ка! Ба-буш-ка!

В саду было тихо.

— Баааа-буш-каааа! — заорал Сулейман, чувствуя, что ноги сводит острой судорогой.

Послышались быстрые шаги — это бабушка вышла из дома. Она подошла к сараю и остановилась в оцепенении. Что такое, почему из дырки торчат ноги Сулеймана?

А ноги Сулеймана она узнала по ботинкам, измочаленным в беспрестанных футбольных сражениях.

— О аллах, — запричитала она, не в силах оторвать взгляда от лопнувшей подметки, — во что этот гяур превратил новые ботинки!

Потом, опомнившись, воскликнула:

— Боже мой, Сулейман, где твоя голова?

— В сарае! — заверещал Сулейман. — Ой, бабушка, умираю! Быстрей раздвинь доски!

Бабушка раздвинула доски, и Сулейман брякнулся на землю.

— Косточки целы? — жалобно спросила бабушка.

— Целы, — ответил Сулейман, разглядывая длинные царапины на ногах.

— А штаны порвал! — вскрикнула бабушка. В голосе ее почти не ощущалось злости. Больше было ликования. Казалось, она даже гордится тем, что сумела разглядеть такую маленькую дырочку на штанах внука. — Смотрите, люди! — Бабушка обернулась к деревьям, словно приглашая их разделить ее горе и обиду. — Одежда горит на моем внуке! Ботинки горят! Штаны горят! А разве это даром достается? О аллах, обрати гнев свой против футбола!

Бабушка еще долго жаловалась аллаху на недочеты сегодняшнего мира, а это означало, что папе и маме она жаловаться не будет.

Неудача не обескуражила Сулеймана. На следующий день он снова взялся за тренировку. Теперь у него остался последний шанс — надо научиться доставать ногой до уха!

За сараем была полянка. Вот тут Сулейман и принялся упражняться.

Он уселся на землю, взял правую ногу двумя руками и потянул ее к левому уху. Раз попробовал, еще раз, — не гнется нога, хоть ты что!

«Может, ее насильно надо гнуть?» — подумал Сулейман.

Нажал посильнее. Всего капельку и не хватает, чтобы большой палец прикоснулся к уху!

Даже вспотел Сулейман. А тренироваться надо — без тренировки «гуттаперчевым» мальчиком не станешь — это уж точно!

Посидел, отдохнул и снова за ногу взялся. И, может быть, на сотый раз косточки смягчились, и Сулейману удалось достать правой ногой до левого уха. Он себе не поверил: удача!..

Еле дождался Сулейман завтрашнего дня. Раньше всех в школу прибежал. Сидит и смотрит на дверь: когда же товарищи появятся?

Вот наконец появился Алил. За ним — Максуд. А тут и Шапи подоспел — про него в рассказе тоже говорилось, это у него в местной больнице аппендицит вырезали.

В общем, все знаменитости третьего «б» собрались.

— Здорово, ребята! — сказал Сулейман.

— Здорово, — недружно ответили знаменитости.

— А вот я спросить у вас хотел, — начал Сулейман, — кто может достать правой ногой до левого уха?

Алил, Максуд и Шапи так и застыли. Лица у них были растерянные. Сулейман торжествовал: что, задал я вам задачку?

Но вот Алил бросил портфель на парту, присел около учительского стола и стал тянуть правую ногу, загибая ее к левому уху.

— Давай, давай! — подбадривали его Максуд и Шапи. — Еще немного!..

Алил задыхался. На лбу его выступил пот.

— Больше не могу, — сказал он, вздыхая и поднимаясь на ноги.

— Я говорил, слабо! — усмехнулся Сулейман. — Чтобы так сделать, год тренироваться надо!

— Ничего, — сказал Максуд, — мы и без тренировок это осилим. — Он шлепнулся на пол и, выпучив глаза, потянул свою ногу вверх.

— Давай, давай! — болели за него Алил и Шапи. — Ну, капельку еще!

Максуд был красный, как кумачовый плакат со словами «Добро пожаловать!», что вывешен у ворот школы. Потом он стал лиловым,