— А зачем мы продукты тащили тогда? Пошли на сопку! Надо, чтобы все по закону, — первым откликнулся Раджа.
— Да, традиции — великая сила, — лениво потянулся Ян и встал. — На сопке даже баночный рассольник романтичнее, чем в местной пищеточке. Не так ли?
— Актер! — бросила Ира.
— Еще один гол в мою пользу! — обворожительно улыбнулся Ян, — Кем я еще сегодня не был, подумайте-ка?
— Самим собой, — тихо подсказала Наташа и первой пошла к двери.
— Продукты в один рюкзак — и идемте отсюда поскорее, а то вы все перессоритесь, — подвел итог Иван Васильевич. — Да вот еще что, я задержусь на минуту. Мне надо с городом поговорить. Догоню вас на тропе. Пока за старшую Ира. Все.
— И ничего, кроме смрадных костей, от них наутро не осталось! — продекламировал Ян.
— Каких еще костей? — Иван Васильевич с недоумением посмотрел ему вслед.
— А это у Салтыкова-Щедрина на тему женского самовластия сказано, — раскланялся Ян в дверях.
Иван Васильевич только покачал головой.
* * *
На мостике отряд остановился. Рюкзак с продуктами и посудой, конечно, нес Толян. Остальные успели прихватить кто прутик, кто сухой прошлогодний колосок лисохвоста и тащили все это, неведомо зачем, просто по школьной привычке занимать чем-то руки.
— Пойдемте на осыпь, где медведя видели, — предложил Толян.
— Думаешь, он там тебя в гости ждет? — иронически ухмыльнулся Раджа.
— Лучше на перевал… — сказал Ян.
— Там же ветер, — возразила Галя.
— На маяк, — твердо сказала Ира. — Мы все равно хотели его посмотреть. На берегу и костер разложим, там наверняка плавник валяется. Пошли!
— Ребята, вы идите, я вас догоню, — вдруг словно что-то вспомнила Наташа. Ира пожала плечами:
— Как знаешь… Смотри, мы во-он той тропой двинемся. Видишь над берегом?
— Вижу. Не беспокойтесь, я не отстану.
Наташа повернулась и быстро пошла обратно к поселку. Когда ребята скрылись в распадке — побежала.
К бывшей конторе она подошла легко, чуть ли не на цыпочках, и бесшумно приоткрыла дверь. Щеки у нее горели от стыда, но она ничего не могла поделать с собой! Ей нужно было знать, с кем и о чем хочет поговорить без свидетелей отец.
С того самого вечера, когда Наташа бегала на таинственное несостоявшееся свидание, ее томило тяжелое предчувствие. Внешне отец оставался прежним — ходил на работу к себе, в спортшколу. Если не вызывали на комиссию по делам несовершеннолетних, где он заседал уже не один год, шел куда-нибудь с Наташей. С ней одной, как прежде, как всегда. Но что-то все равно изменилось. Словно бы отцовские привычки потеряли неколебимую прочность.
Наташа не видела, а чувствовала, как с каждым днем приближается какая-то перемена.
Наташа замерла на пороге, почти не дыша. В пустом доме голос отца слышался далеко, да он и не старался говорить тихо.
— Нет, ты напрасно беспокоишься, твои ребята пока молодцом. Да… и Ян тоже. Его мать? Она и сюда звонила. Да… я понимаю, но все же… Трудно, конечно. Нет… он не спортсмен, в этом-то вся и беда. Не переоцениваю, нет. Наташа? Как всегда, по-моему. Да… возраст такой, вспомни себя саму. Было иначе? Не думаю… Конечно, соскучился. Очень! Но ведь мы договорились: следующее воскресенье наше! Да, да… ты сама знаешь. До свиданья, родная, до встречи.
Звякнула положенная на рычаг трубка. Два-три раза чиркнула по коробку спичка. Отец закурил. Это случалось с ним очень, очень редко. Наташе хотелось кинуться к нему, спросить, что же будет теперь… и она не смела.
— Наталья, где ты там? — вдруг очень буднично, спокойно проговорил отец, — Иди сюда, я же все равно знаю, что ты пришла.
Она медленно перешагнула через ставший вдруг неодолимо высоким порог и замерла, опустив голову. Отец вышел ей навстречу из темной прихожей и стал напротив, опершись плечом о косяк двери.
Он курил и молчал, а Наташа украдкой наблюдала за ним, и ей вдруг показалось, что из глубины знакомого отцовского лица словно бы медленно выплывает другое, незнакомое и очень значительное.
Отвердел взгляд добрых серых глаз, четче прорезались крылья короткого, чуть вздернутого носа, глубже стала круглая ямка на подбородке. Отец становился почти красивым, Наташа никогда его таким не видела, и ее это испугало. Показалось, что этот полузнакомый человек может просто прогнать, ничего не объясняя…
— Ну, так что же ты хотела услышать? — спросил отец. — Сама не знаешь? Хорошо, выслушай тогда меня.
Он закашлялся от непривычной глубокой затяжки и сердито выбросил сигарету за дверь.
— Твоя мать ушла, когда ты была малышкой, ты даже не помнишь ее. У меня осталась ты, работа и спорт. Позднее ты, работа и чужие судьбы. Всех этих ребят: Яна, Раджи… да сколько их прошло за эти годы, не сосчитать. Своей судьбы у меня не было, а ты росла и, наверное, думала, что так и должно быть всегда. Верно?
— Я… просто не задумывалась над этим, па, — тихо проговорила Наташа.
Отец кивнул и продолжал:
— Через два года ты кончишь школу, у тебя впереди — целая жизнь. Своя. И в ней мне почти не останется места.
Наташа торопливо, предупреждающе подняла руку, но он упрямо качнул головой, отстраняя ее жест.
— Не спорь! Ничего тут страшного нет. Мы не станем чужими, мы просто отдалимся друг от друга. Это неизбежно, если у тебя счастливо сложится личная жизнь. А со мной… пусть останется Анна Владимировна. Она хороший человек, ты ведь и сама это прекрасно знаешь. Вот и все. И незачем в прятки играть. Я не прав?
Наташа оглянулась, словно ища поддержки извне, но перед ней стоял отец, а за спиной она слышала тишину пустой улицы и далекий голос моря.
— Ты прав! И я… я совсем тебе не нужна! Не завтра — теперь! — выкрикнула Наташа и опрометью бросилась прочь.
Она проскочила мостик, прежде чем подумала, куда же дальше? Но легкий шум близкого моря успокаивал. Наташа сначала замедлила шаг, потом вовсе остановилась.
Оглянулась вокруг.
Вдоль берега моря по кряжу извивалась причудливая тропа и по ней уходил отряд. В чистом, морском воздухе фигуры только уменьшались с расстоянием, но не таяли. Наташе показалось, что она видит даже недовольное выражение на лице Гали, бредущей позади всех.
Вот уж кто предпочел бы обед в столовой! Понять невозможно, чего ради эта серая девчонка таскается везде за Ирой? Ей бы в кружок кройки и шитья ходить. А Толяна не видно… нет, показался. Нырял куда-то под обрыв, опять, наверное, гнездо усмотрел.
Надо догонять. И совсем, совсем не хочется! Ира сейчас же пристанет с расспросами, где задержалась да почему… Ну их всех, никому ведь, в сущности-то, дела до нее нет. Лучше попробовать пройти к маяку другой дорогой, через сопку. Наташа решительно свернула в сторону и начала карабкаться вверх по склону.
Сопки всегда словно заманивают человека: нижние склоны их пологи и надежны. Сглаженные, смирившиеся камни, мелкий березняк между ними, брусничные поляны и зеленые купы рододендронов.
Вначале Наташа даже не замечала, что поднимается вверх. Поворот склона скрыл от нее поселок. Обернувшись, она увидела только тропу и на ней — спортивную, подтянутую фигуру отца. Он шел вроде бы и не спеша, но Наташа знала емкость отцовского шага: отряд он догонит очень скоро. А тогда…
Что-то похожее на смутное сожаление о неосторожных словах тронуло душу девочки, но она тут же внутренне взъерошилась: «С чего он взял, что я оставлю его когда-то.? Мы бы всегда были вместе, если бы он сам не оттолкнул. Пусть теперь поищет. Нарочно не приду вместе со всеми!»
Наташа шагала, не очень выбирая путь, а сопка начала между тем показывать зубы. Не встретила ее непролазная стланиковая чащоба, не попался опасный камнепад. Казалось, что идти по этому почти безлесному склону можно легко. Все как на ладони: море и тропа внизу, чуть позади — рыбацкий поселок и распадок Студеного ключа с одиноким домиком на склоне. Впереди дрожит в теплом мареве полудня башня маяка, ее отовсюду видно. Но чего только не встретился по пути!
Вдруг на крутом склоне откуда-то взялась мочажина, заросшая лопушистой сочной зеленью. Ноги вязнут в черной жиже, и не обойти мочажину никак — болото тянется вдоль всего склона. Пришлось карабкаться вверх, чуть не до вершины водораздела.
А там под ноги попало кладбище сгоревшего стланика. Пепельные, изогнутые колесом ветви, опаленный мох, рассыпающийся под ногами, глубокие норы между камней, похожие на ловушки. Гарь выматывала силы, а обойти ее тоже нельзя. С трудом выбравшись оттуда, Наташа решила спуститься вниз, на тропу. Она устала до того, что и обида прошла.
Но впереди откуда-то взялся густой хлесткий рябинник. Кусты раскинулись по камням широкими розетками. Кое-как уживалась с ними только елоха, больше ничему тут не осталось места. Опять идти в обход? Но в какую сторону?
Наташа остановилась, оглядываясь. Не может быть, чтобы не нашлось тропы, ходят же сюда люди по ягоды осенью…
