— Дохлятина и есть, — поддакнул Фунтик.
— «Дохлятина»! — возмутился Вася. — Не хочешь, не бери…
— Будем брать? — спросил Фунтик у Семафора.
— Да придется взять… — недовольно сказал Семафор. — Жалко малого, все-таки шел… Ладно уж…
И начал маленьким сачком перекладывать рыбок в свою банку, считая:
— Одна да одна — пара, да еще одна… Это сколько будет? Да еще пара… Стой, забыл, сколько было сначала…
— Они сосчитаны, — сказал Вася. — Ровно тридцать штук!..
— Сосчитаны? А не врешь? Забожись! Ладно…
Значит, сколько тебе причитается? Фунтик, сочти, пока я буду остальных к себе перекладывать…
Пока Семафор перекладывал рыбок в свой аквариум, Фунтик, подняв глаза к небу, загибал пальцы, считал и наконец заявил:
— По пятаку — тридцать штук: рупь с полтиной! Держи!
— Как же — по пятаку! Вы тот раз говорили — по гривеннику!
— То — тот раз… — ласково сказал Семафор. — А теперь ситуация изменилась… Произошло снижение цен…
— Лучше я их назад возьму!
Семафор перекосил лицо, изображая удивление:
— Как же ты их будешь брать, когда они с моими смешались?.. Не разберешь теперь: где — твои, где — наши.
На это Васе возразить было нечего, и деньги пришлось взять.
— Сами-то по пятнадцать продаете!
— Это — за риск! — объяснил Семафор. — Мы рискуем. Ты небось в детскую комнату не хочешь?
В детскую комнату Вася не хотел…
— Ас Полиной Петровной, которая старший лейтенант милиции, познакомиться?
Знакомство с Полиной Петровной тоже ни в коем случае не входило в Васины планы…
— Ну вот! Да еще может сейчас вынырнуть откуда-нибудь корреспондент с аппаратом, чик-брик, и завтра в газете — твоя личность, а внизу подписано: «Ученик такой-то спекулирует рыбками, куда смотрют родители и школа!» Как оно? Ну, уж если ты такой крохобор, так и быть, накинем тебе по копейке на бедность… Пользуйся нашей добротой!..
— Да ну… — смутился Вася. — Зачем?.. Не надо!.. Я не крохобор!
Фунтик, начавший было выуживать из кармана копейки, тотчас ссыпал их обратно:
— Как хочешь! Да ты не думай, в другой раз, может, и больше дадим! У тебя еще-то есть? Ну, порядок! Ты — малый законный, сразу видно! Не какой-нибудь там деятель! Тебя как звать?
— Вася…
— Видал? — с уважением сказал Фунтик Семафору. — Васей звать!
Семафор только покрутил головой, как бы восхищаясь столь интересным именем.
— Так, значит, будь здоров! — Фунтик протянул Васе руку. — Время не ждет! Ходи сюда почаще!
Вася пожал компаньонам руки и пошел было, но, услышав за спиной хихиканье, остановился и оглянулся. Семафор успокоительно помахал ему:
— Это мы не на тебя, это мы одну потеху вспомнили!
А Фунтик захихикал еще пуще: тряс головой, размахивал руками — наверное, правда хорошая была потеха!..
Идя домой, Вася не вынимал руку из кармана, с удовольствием перебирая там деньги. Вот и еще добавится в кошелек! Хоть и продешевил он, но все-таки деньги — вот они, в кармане! Позвякивают! Конечно, малышам продавать выгоднее, да попробуй потом получи с них долг! Это — народ безденежный, бедный, а Семафор с Фунтиком — люди деловые, солидные торговцы, у них денег полно!
Теперь, когда главное дело сделано, можно и на воскресник пойти, чтоб Толик не обижался!..
Однако на воскресник попасть Васе не удалось по многим уважительным причинам…
Он честно торопился и даже сел в автобус, чтобы поскорее добраться. В бытность свою примерным пионером Вася всегда ездил с билетом, а последнее время для экономии больше ходил пешком. Сейчас Васе стало жалко пятачка: полтора рубля — сумма круглая, а если отдать пятачок, останется рубль сорок пять, а это, как ни говори, все-таки не полтора рубля!.. Да и кондукторша, сидя на своем креслице, не надоедала криками «Кто еще не брал билет?», а, положив на руку подбородок, глядела в окошко. Поэтому Вася, прячась за пассажирами, незаметно прошел вперед и сел на детское место с таким видом, будто он давно уже едет и билет у него, само собой, взят.
Но все-таки чувствовал он себя неважно и на каждой остановке вглядывался в лица входивших с передней площадки пассажиров, стараясь угадать, который из них контролер? А тут еще автобус то и дело останавливается, ехал бы до самого Васиного дома без остановок, а то — понаделали остановок на каждом углу, зачем они нужны, только пассажирам лишнее беспокойство…
До чего трудно среди других пассажиров распознать контролера, если он хорошо замаскировался!
Седенький подвижный старичок, на которого Вася и внимания-то не обратил, когда автобус тронулся, вдруг провозгласил:
— Граждане, прошу приготовить билетики!
И обратился к Васе первому:
— Ваш билетик, молодой человек!
Вася долго рылся во всех карманах, а старичок стоял и ждал.
— У него — единый! — сказал кто-то сзади басом, ближние пассажиры засмеялись, и старичок тоже.
— Единый, значит? — спросил он, и Вася кивнул: единый, так единый, это его вполне устраивало!..
— Превосходно! — согласился старичок и нагнулся к Васе: — Ну-ка выметайся отсюда на следующей остановке, и чтобы я тебя больше не видел, ясно?
На остановке Вася немного постоял, чтобы получше опомниться от испуга, но тут подошел еще один автобус, и Вася сообразил: старичок-то уехал в том автобусе, значит, в этом его уже не будет!
Вася спокойно вошел в переднюю дверь и затаился среди пассажиров. Но коварный старичок на первой же остановке, словно по какому-то волшебству, опять появился перед остолбеневшим Васей. Он и сам удивился не меньше Васи:
— Ах, елки зеленые!.. Ты опять тут?
Вася, глупо ухмыляясь, кивнул.
— Ну, пойдем… — сказал старичок, беря Васю за руку.
Они шли по улице мимо длинной кладбищенской ограды и мирно беседовали. Со стороны можно было подумать, что это идут дедушка с внуком навестить умершую бабушку.
— До чего же ты нахальный, парень… — укоризненно говорил старичок.
— Какой же я нахальный… — жалобно ныл Вася, наспех придумывая, что бы сказать в свое оправдание. Тут он вспомнил одного нищего, который хотел проехать бесплатно в трамвае, оправдываясь тем, что только вышел из больницы. Васе удалось очень похоже его изобразить: — Ничуть я не нахальный… Может, я больной челове-ек. Только вышел из больницы…
— Чем же ты больной?
— Скарлатиной…
— Не-ет, не скарлатиной ты болен, а сказать — чем?
— Ну, скажите…
— Хитростью!
Вася помолчал и спросил:
— А вы куда меня ведете?
— Составлять протокол…
— Коне-ешно… — опять заныл Вася. — Если можно на больного человека составлять протокол, составляйте, если вам от этого легче станет… Не успеет человек из больницы выйти, так сразу на него протокол составляют…
Старичок ничего не отвечал. Вася решил прибегнуть к подхалимству и заговорил умильным голосом:
— А вы, значит, контролером работаете? Вот ведь такой вы старенький, на пенсию пора идти, а вы все работаете…
— Я давно на пенсии, — сказал старичок. — А сейчас контролер-общественник.
— Неужели? — обрадовано воскликнул Вася. — Вот здорово совпало! Я, между прочим, тоже общественник!
Но это заявление никакого впечатления на старичка не произвело.
— Хорошие порядки… Где же такой закон, чтобы общественник общественника забирал… и вел куда-то протокол составлять… Я, может, затем и зашел в автобус, чтоб какого-нибудь мальчишку безбилетного поймать… Надо разобраться получше… А потом тащить… Вдобавок, больного человека…
Возможно, старичок в самом деле пожалел больного человека, а может быть, почувствовал к Васе, как к общественнику, большее доверие, только он отпустил Васину руку, и Вася, не теряя ни секунды, одним заячьим прыжком заскочил в открытые ворота кладбища и шмыгнул в кусты, слыша сзади злорадные крики старичка:
— Держи больного! Держи общественника, елки зеленые!
Очутившись в безопасности, в самой глубине кладбища, Вася станцевал дикарский танец, празднуя свою победу над старичком.
— Ты чего это, молодец, отплясываешь? — с негодованием заметила ему какая-то тетка в черном платке. — Не знаешь, какой нынче день?
— А какой?
— Леригиозный праздник. У кого есть какие родные, знакомые покойники, нынче их поминают… Так что несуразная твоя пляска — не ко времени!
У Васи никаких знакомых и родных покойников не было, а религиозных праздников он не праздновал. Но все-таки пошел погулять по аллеям: во-первых, чтобы осмотреть кладбище, раз уж тут очутился, во-вторых, пусть старичок соскучится подкарауливать Васю на улице и уйдет по своим делам…
Однако надо было спешить домой, чтобы поспеть хоть к концу воскресника, и Вася, побродив по кладбищу столько времени, что старичок наверняка уж перестал дожидаться, пошел к воротам.
