ВИТЬКА ВИТАМИН
Витьку прогоняют из кружка
На отлогом берегу реки под ветлой заседали члены кружка юных открывателей.
Вожатая Марина читала им вслух научную книжку, а они слушали, смирно сидя кругом на прохладном песочке.
Сзади всех неизвестно чему ухмылялся Витька, по прозвищу Витамин.
Только Витька успел появиться в пионерском лагере — и уже загорел. Загорел в один день и сразу же облез: нос облупился, по всей спине кожа висела клочьями.
— Слезла с меня верхняя кожа, как с какого-нибудь питона! Это кожа старая, зимняя. А под ней видишь — новая, хорошая! Смотри — розовая! — показывал Витька. — Всю зиму пришлось ей дожидаться, когда же старая в конце концов облезет. А под этой есть еще одна — про запас! А под той — еще… штук пять, наверно, есть у меня этих самых запасных кож. На два лета хватит загорать!
Витька не сидел, как все, а стоял на одном колене, странно и неестественно изогнувшись.
— Ты почему так сидишь? — подозрительно спросила его Марина, оторвавшись от книги.
— А так сидят индейцы, чтоб сразу вскочить, если какие-нибудь враги…
Марина вздохнула, покачала головой и опять принялась читать.
Витька с торжеством на нее посматривал: никакие дикари так вовсе не сидят, а просто была одна причина.
Сегодня, когда купались, Витька всем показывал, как он умеет плавать. Он плавал «по-морскому», «по-лягушачьи», «по-лошадиному», «велосипедом» и какими-то другими способами. Потом нырял и достал со дна длинную железку, изогнутую, как сабля. Может, это и в самом деле была сломанная старинная сабля.
Для любого это была ценная находка. А Марина сразу замахала руками:
«Выбрось ее сейчас же, она ржавая!»
«Чем же она ржавая? Ничего не ржавая. Так ее чуть-чуть почистить, и все! Взять песок и почистить. А потом отремонтировать, приделать ручку, наточить. А выбросить все можно… Найти трудно, а выбросить…»
«Выбрось!»
Витька был человек сговорчивый:
«Ладно, если уж вы так хотите, могу и выбросить… Может, она и вправду ржавая, только надо подальше отнести от берега, чтоб ее кто-нибудь не укр… обратно в воду не закинул!»
Сейчас эта железка была надежно запрятана у Витьки под рубашкой.
Марина опять перестала читать и глянула на Витьку:
— Знаешь, Витя, мне кажется, что ты зря записался в кружок…
Витька и сам думал, что зря. Не верилось ему, что в этом кружке откроют что-нибудь путное. Он уже раз был записан в одном кружке — мотоциклетном, а там нет чтобы учить кататься на мотоцикле (в один день можно выучиться, был бы мотоцикл!), — заставили какие-то схемы изучать.
И здесь никаких открытий, по всему видно, делать не собираются: занимаются всякой ерундой — камушками, травинками, букашками. Читают скучные, неинтересные книги… На всякий случай Витька спросил:
— А почему вы так думаете?
— Не получится из тебя исследователь.
— А почему?
— Характер у тебя несерьезный. Усидчивости нет.
— Ну, это вы неправду так думаете, — сказал Витька. — Сколько угодно у меня этой самой усидчивости. Я раз в кино на «Острове Сокровищ» подряд пять сеансов сидел. Чуть с голоду не умер! А один очкарик мог только три сеанса отсидеть…
— Не сравнивай, это разные вещи…
— А я и не сравниваю! Я только говорю: чего зря время-то проводить? Пора начинать какие-нибудь открытия делать. Куда-нибудь идти или ехать, где мы еще ни разу не были… А чего так-то сидеть? На одном месте открытия не сделаешь!..
— И что же ты собираешься открывать? — спросила Марина.
— Да мало ли что можно открыть! Что-нибудь такое… громадное! Много разных вещей можно наоткрывать — стоит взяться…
Марина не нашлась что ответить и от смущения спросила:
— А неужели тебе неинтересно знать все о природе!
— Очень интересно, — равнодушно согласился Витька.
— Посмотри-ка, что за красивая птичка отдыхает во-он на том корне. Вот о ней хочешь знать?
Витька и все остальные члены кружка, как по команде, повернули голову и посмотрели на другой берег, где из желтой глины обрыва высовывались черные, изогнутые, похожие на щупальца корни деревьев. На одном, прямом, как удилище, на самом кончике пристроилась удивительная птичка: крохотная, синяя, зеленая, пестрая — сидела, уставив длиннющий нос в воду.
— Хочу знать, — ехидно сказал Витька, — да только я уже знаю. Это даже никакая и не птичка, а зимородок. Иван Иваныч его звать. Так всех зимородков рыбаки зовут, спросите хоть у кого!.. Только он не отдыхает, а рыбу ловит. Увидит рыбку, оттолкнется от корня и нырнет в воду, как какой-нибудь спортсмен! Поймает и понесет себе в нору — детей кормить. Мы раз с Коськой и Котькой….
— Очень хорошо, что ты все знаешь, — покраснела и отчего-то рассердилась Марина. — И все-таки посиди смирно…
И опять стала читать:
— «Интересным приспособлением птиц является их способность „парить“, то есть передвигаться по воздуху, не совершая при этом резких движений крыльями…»
Витька смолк, не сводя глаз с ее лица. Зато остальные кружковцы завозились, зашуршали. Книжку никто не слушал. Все смотрели на другой берег на зимородка.
— А зимородковы дети что — рыбу едят? — громким шепотом спросил новый Витькин дружок, Колька.
— Ага… — таким же шепотом ответил Витька. — Только они в клетке жить не любят — сразу помирают… У нас с Коськой и Котькой был зимородок, но помер… Хотя мы его в лесу схоронили, даже с музыкой, как какого-нибудь, летчика!.. Точно-точно! Сходили за Валериком, который учится в музыкальной школе на такой громадной трубе, чтоб он нам продудел на ней похоронный марш…
— «Благодаря этому птица не падает, а, скользя под небольшим уклоном»… — все громче и настойчивее читала Марина, но не могла заглушить Витькин шепот.
— А еще у нас сыч был… Сам маленький, как голубь, а глаза — как у кошки… Дашь ему рыбу — он съест. Потом отрыгнет и опять есть…
— Хи-хи-хи-хи-хи!.. — затрясся Колька. Марина захлопнула книжку:
— Знаешь, Витя, не хочешь слушать — иди куда-нибудь по своим делам, другим не мешай! Иди!
Витька встал и, прижимая локтем железку, которая все норовила выскользнуть, пошел боком, говоря:
— Что ж, я, конечно, могу уйти… Если, конечно, я мешаю, то могу, пожалуйста…
Ребята смотрели ему вслед.
— Он такой, — сказал Петя Сорокин, когда Витькин стриженый затылок исчез в зарослях кипрея, — он прошлый год из дому убегал.
— Куда?
— В Крым. Взял лески, крючки, чтоб рыбу ловить, и убежал. А с ним его оруженосцы Коська и Котька. Они его во всем слушают. Только их на станции поймали милиционеры и домой отвели. Но он все равно задавался. «Я, говорит, сам не захотел, я лучше поеду с одной экспедицией в Уссурийскую тайгу — тигров ловить. Их, говорит, легко ловить — все равно как каких-нибудь котов… Я, говорит, в кино видел, как их ловят, — даже за хвост! Я б, говорит, тоже мог!» Потом я его встретил, говорю: «Почему же ты не поехал ловить своих тигров?» А он: «Почему, почему! Потому что нипочему!» Да ка-ак даст мне портфелем по шее!
На листе перед Витькиным лицом сидела гусеница, черная и мохнатая, как ламповый ежик. Голова у нее была красная. Эту гусеницу ребята называли Попова Собака.
Витька, немножко труся — такая эта Попова Собака была мохнатая, страшная, — поймал ее и рассмотрел со всех сторон. Потом достал из кармана спичечную коробку. В ней трепыхалась и шуршала помятыми крылышками пленная стрекоза. Стрекозу Витька отпустил — пускай летит куда хочет, — а на ее место водворил Попову Собаку. Пригодится зачем-нибудь.
Потом лег на землю и стал глядеть на облака.
Такие эти облака интересные: как горы. Среди пустыни — горы. А по горам карабкается неутомимый исследователь и знаменитый путешественник Виктор Иванов. Ростом он в три раза больше теперешнего Витьки. Голос у него грубый от ветров и холода. Он не в трусах, у которых то и дело сползает резинка, а в костюме из кожи оленя, на ногах — высокие сапоги, подкованные шипами. На шее висит бинокль, за плечами — автоматическое ружье, заряженное пулями. За поясом — сабля. Усы и борода у него точь-в-точь как у путешественника Миклухи-Маклая. Сзади бежит ученая собака. Даже не собака, а прирученный волк, громадный, как… тигр! Ага, вот и сам тигр ползет за ним следом, извивая хвост и кровожадно выпустив когти…
Но только он собрался прыгнуть, верный волк узнал его и вцепился полосатому хищнику в горло!..
Витька вскочил на ноги и выхватил саблю.
Сражаться с тигром пришлось долго. Ряд за рядом падали на землю побежденные лопухи и крапива! Даже убитые, они продолжали колоть и кусать босые Витькины ноги. Но Витька не остановился до тех пор, пока последний враг не погиб, а сабля сделалась блестящая и мокрая. Ржавчина с нее почти вся исчезла.
