– Ну ты же не маленький уже, ты понимаешь…
Или:
– Марк, не отворачивайся, посмотри на меня. Что ты раскис?
Глупо, как-то все глупо.
Я даже рассердилась – пусть Марк расстраивается себе! Что я, с другим человеком и поговорить не могу? И вообще, было бы проще, если бы мы нашли жилье где-то в другом месте. У меня даже промелькнула мысль, что можно попросить у мамы с папой переехать куда-то. У нас впереди целая неделя. Столько времени мучиться?
Я толкнула калитку с надписью «Жилье». Утром надписи уже не оказалось – табличку убрали сразу после нашего приезда. Значит, кто-то уехал. Я даже не знала кто, но стало почему-то грустно.
Посмотрела направо – поляки все еще сидели под навесом, разговаривали и пили крымское вино. Я кивнула и пошла дальше. Никого не было видно, а в открытой кухне за длинным столом сидел на лавочке Марк и лопал арбуз. Я оценила – арбуз был не меньше десяти килограммов.
Я посмотрела на Марка и шепнула:
– Эй… – и собиралась позвать его, поговорить наедине.
Марк взглянул на нас, откусил от арбузной дольки и сказал, жуя:
– Шадитесь есть арбуз.
При этом Марк поднимал голову вверх, чтобы не заляпаться арбузным соком. Я осторожно села на лавочку.
Марк благосклонно убрал вниз ноги, освобождая нам место. Максим сел рядом. Марк стал объяснять:
– Вообще-то для арбузов еще рано. Они привозные. Мама говорит, что их колют всякими штуками, чтобы они зрели быстрее. Но мне нравится – вкусно же. Потому весь этот арбуз достался мне. Если не боитесь – давайте есть. А то я один все равно столько не съем.
– Можно было купить арбуз поменьше, – осторожно сказал Максим.
Марк взглянул на него так, как будто спрашивал, случайно не того ли Максим, крыша не поехала? И возмущенно ответил:
– Маленькие арбузы мне не нравятся. Идеальный арбуз должен быть ростом с меня. Но и этот тоже ничего.
Максим нарезал арбуз, мы ели его и смотрели в сад. Точнее, на забор, за которым находился сад.
Забор был примечателен банками и котятами. Стеклянные банки были надеты на отдельные заборины и сушились, а котята просто влезли на свободные заборины и сидели там, пытаясь удержаться. Иногда они смотрели на нас, как мы лопаем арбуз, и мяукали. А арбуз оказался и правда замечательным. Такого вкусного я и не пробовала никогда.
В перерыве между кусками я спросила:
– Марк, а ты не сердишься?
Марк кивнул на Максима:
– На него, что ли? У него вид слишком жалостливый, чтобы на него сердиться.
Мы вдруг все рассмеялись, и нас так разобрало, что Марк даже под стол скатился и хихикал оттуда. А потом выбрался, посмотрел на нас снизу, из-под клеенки, и сказал:
– Меня папа тут с чердака гонит. Говорит, собери своих лошадей, мы там людей поселим.
Я чуть арбузом не подавилась. И спросила:
– Каких людей?
Марк пожал плечами:
– Каких-каких… Отдыхающих. Таких, как вот он, – и показал на Максима.
Максим насторожился. Выглядел он так, как будто и правда виноват, что Марка выселяют с чердака. Марк забрался на скамейку и стал ковыряться в шлепанце. Потом добавил почти что весело:
– Вообще-то папа сказал, что ненадолго. Просто так получилось, что у нас уже жилье забронировали, а тут еще приехали люди, и мы случайно сдали забронированное… Ну и папа развел руками и говорит: собирай своих лошадей, а я на чердак раскладушки принесу. Уедут отдыхающие – поставишь всё на место.
– А ты что? – спросила я.
– А что я… – скис Марк, и было понятно, что он тогда попросту расплакался. – Папа тогда сказал: если хочешь, купи свой десятикилограммовый арбуз, ну и вот. – Марк кивнул на арбуз.
А потом полез в карманы и продолжил:
– И вот, – и стал доставать жвачки, шипучие конфеты… Большие были карманы у Марка! Марк добавил: – У меня еще шоколадки в комнате есть.
Тут Марк встал из-за стола и посмотрел на нас.
– Ладно, – грустно сказал он. – Пойду собираться. Завтра эти отдыхающие въезжают.
– Подожди-подожди! – крикнула я. – Мы что-нибудь придумаем!
А молчавший до этого времени Максим спросил:
– Что хоть за чердак? Какие лошади?
Я смотрела на Марка и понимала его сомнения. Что это был секрет. И что какой-то жалостливый парень, в которого влюбилась отдыхающая Марка, просит этот секрет просто так вот раскрыть. Но с другой стороны, лучше уж доверить тайну незнакомому человеку, чем собирать в целлофановые пакеты лошадей, которые умеют перебегать с места на место, которые стучат копытами и, наверное, берут с ладоней ранетки. И самое страшное заключается не в том, чтобы раскрыть секрет, а в том, если человеку твой секрет не понравится. Если он посмотрит и скажет: ну, лошади. Ну, ракушки. И что?
Марк грустно вздохнул:
– Пойдемте, отдыхающие…
Максим оценил. Даже присвистнул и уважительно посмотрел на Марка. Но произнес мечтательно:
– Сюда бы еще комп…
Я хотела погрозить кулаком, но тут Марк печально вздохнул и сказал:
– Ага…
Ну мальчишки!
Было понятно – лошадей убирать нельзя. Они осмелели, и теперь не нужно даже отходить на шаг назад. Лошади смотрели на нас, махали гривами, беспокойно ходили взад-вперед по балкам, скакали по полу. Не знаю, видел ли это Максим, или перед ним были только игрушки… Оказалось, видел. Он отшатнулся и испуганно шепнул:
– Шевелятся…
Марк засмеялся:
– Сам ты шевелишься!
Максим обиделся:
– То, что я шевелюсь, – это нормально.
Я, чтобы успокоить его, прижалась к Максимовой руке. И Максим весомо сказал:
– Ты, Марк, с чердака ничего не убирай.
Вот это разговор! Сейчас мой замечательный Максим найдет решение! И он добавил:
– А Динка что-то придумает.
Вот это спасибо. Вот это решение проблемы. Я бы сама и не догадалась, что, оказывается, все так вот просто. И вот стоим мы на чердаке, молчим, Марк с Максимом смотрят на меня, лошади притихли. Я забеспокоилась, подошла к заднему окну, выглянула в сад. Потом спросила:
– А если не убирать ничего? Пусть так и будут тут, среди лошадей…
Марк замотал головой:
– Папа сказал, что так нехорошо, людям не понравится, надо убрать.
Такой чердак разве что дуракам не понравится. И я придумала:
– А нас с родителями сюда пустишь? Нам понравится. А те, кто завтра приедет, пусть в нашу комнату заселяются.
У Марка загорелись глаза, а потом он снова нахмурился:
– Нет, не получится. Там две семьи. Им надо было две комнаты. Вот папа и говорит, что чердак хоть и низкий, но большой, все разместятся.
– Ничего страшного, – успокоила его я. И ласково добавила: – А Максим что-нибудь придумает.
– Да? – спросил Максим.
Мы с Марком засмеялись и закивали.
Максим замялся:
– Ну… просто… у меня два младших брата и родители…
Мы с Марком продолжали кивать. Максим еще выше приподнял брови, и мне захотелось его пожалеть. Но он сказал:
– И я с ними сегодня поговорю.
Марк будто этого и ждал. Он тут же рванул с чердака, крикнув с лестницы:
– Пойду поговорю с папой!
И мы остались одни. Конечно, были еще и лошади, но они разгуливали туда-сюда, им было не до нас. Максим взял меня за руку, я заволновалась. Мы сцепили пальцы. А потом он обнял меня и сказал:
– Ну и проблем с тобой.
– М-угу, – промычала я Максиму в рубашку.
Максим провел ладонью по моей жесткой ежиковой голове, и я посмотрела на него. Стало тяжело дышать, и слышно было, как стучат наши сердца – они перекликались с топотом копыт игрушечных лошадей.
Потом нам показалось, что по лестнице лезет Марк, и мы, испуганно отстранившись друг от друга, выглянули на улицу. Внизу никого не было. Мы вернулись на чердак, а я отступила на шаг назад, чтобы полюбоваться на нас с Максимом со стороны. И увидела, как красивый и доверчивый парень Максим наконец-то решился поцеловать длинную мальчишкоподобную девчонку. Когда другие целуются, мне почему-то всегда становится неловко.
И я отвернулась, чтобы им не мешать.
Вечером мы с родителями собирали вещи. Оказалось, что за день вещей значительно прибавилось. Еда, какие-то сувениры… Чье это вообще? Неужели наше?
Мама сказала:
– Не успели приехать, как уже собираемся.
Папа быстро прокрутил в голове, за что в маминой фразе можно зацепиться. И нашел:
– Ну да, мы же успели приехать.
– Куда успели? – спросила мама.
Начинается!
– Куда надо, туда и успели, – сказала я, попытавшись остановить этот спор. Хотя зачем останавливать? Это даже весело.
Но папа, конечно, спросил:
– А куда нам было надо?
– На море, – ответила мама.
– На чердак, – напомнила я.
Тут папа возмутился, что мы его запутываем и что хватит нам собираться, лучше пойти снова к морю и где-нибудь посидеть. А на то, чтобы собраться, у нас будет еще вся ночь.
– Да, да, где-нибудь посидеть! – обрадовалась я.
– Кафешница, – обозвал меня папа.
Я надулась:
– Ты сам предложил.
Мама стала толкать нас в спины:
– Выметайтесь уже, спорщики.
Папа, выходя из комнаты, возмутился:
